Владимир Гельфанд - Дневники 1941-1946 годов
Обзор книги Владимир Гельфанд - Дневники 1941-1946 годов
Гельфанд Владимир Натанович
Дневники 1941-1946 годов
Гельфанд Владимир Натанович
Дневники 1941-1946 гг.
*** Так помечены нераспознанные слова.
Hoaxer: дневники последовательно - красноармейца, потом младшего лейтенанта, командира взвода стрелковой роты, потом командира взвода минометной роты, лейтенанта и, наконец, помощника начальника транспортного отдела - Владимира Гельфанда, который с 19 до 22 лет был в армии. Весьма интересны свидетельства об освобождении Польши. Гельфанд более года служил в оккупированной Германии, активно контактируя с местным населением. Приукрашивать окружающую действительность Гельфанд был далеко не склоннен, скорее наоборот, относился к жизни скептически, с мрачным пессимизмом, поэтому описываемое им сильно отличается от привычной нам по воспоминаниям и дневникам картины. Я публикую только дневники, дополнительные материалы вы можете найти по адресу zhurnal.lib.ru/g/gelxfand_w_w.
Аннотация публикатора: Книга включает в себя записи в дневниках шестилетней протяженностью, начиная с первых дней войны и заканчивая 1946 годом. Книга на русском языке в СНГ на март 2004 года не издана. Может сегодняшнее поколение не прочло еще до конца все, написанное лживое, надуманное и сглаженное о войне историками, художниками и публицистами прошлых лет?
Об авторе: Гельфанд Владимир Натанович родился 1 марта 1923 г. в селе Ново-Архангельск Кировоградской области. С мая 1942 по ноябрь 1946 участник войны. Член КПСС с 1943 года. В 1952 году окончил Университет им. Горького г. Молотов (Пермь). С 1952 по 1983 гг. преподаватель обществоведения и истории в ГПТУ. Оставил три сына. Умер 25 ноября 1983 г. в Днепропетровске (Украина).
Содержание
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1941
26.04.1941
*** но вернусь к Бебе. Понравилась она мне в самом конце учебного года, в 5 классе. Как это произошло - совсем не помню. Знаю только, что до этого не было даже намеков на какие-то чувства к ней и, больше того, я даже не помню о ней ничего, и вообще, до момента моего увлечения ею она ни разу не показалась на горизонте моей сердечной досягаемости.
27.04.1941 Воскресник.
После воскресника болит голова. Много впечатлений. Надо многое обдумать, много припомнить и тогда уже все записать. Лучший источник воспоминаний - кровать. И так - в кровать, в воспоминания, в сон. До завтра...
01.05.1941
Но и на завтра и на послезавтра не пришлось рассказать о литературном воскреснике, который был 27 апреля. Вот уже первое мая, опять новые события и опять никакой возможности этим вечером написать о них. Что ж, вероятно придется отложить до завтра. Вот только до какого завтра?..
02.05.1941
Нет, сегодня. Наконец сегодня! Значит, о воскреснике? Что ж, слушай, мой дневник, вбирай в себя, мой единственный друг - друг моей души.
Просматривая свежий номер "Днепровской Правды", нашел долгожданное, и, я думаю, запоздавшее сообщение о воскреснике.
Давно, очень давно, не созывался воскресник и поэтому программа предстоящего литературного воскресника обещала быть очень интересной. Лелея эту надежду, пошел к Лене Малкиной, с которой и условились пойти на это мероприятие.
Встретил ее в подъезде, спускающейся с лестницы. Было уже двенадцать двадцать дня и я торопился. Лена захотела позвать с собой одну девочку, ученицу 8 класса. Я не стал возражать.
Когда я увидел эту девочку, то вспомнил, что уже не однажды встречал ее в лектории - на лекциях, посвященным литературе. Ее тоже звали Леной.
Пока она собиралась прошло еще минут десять. Но вот, наконец, отправились. По дороге из разговора с ней (с Леной N2) я узнал, что она очень начитанна, весьма развитая и толковая девочка. Eще больше я смог узнать о ней после.
Но о воскреснике. Приехали мы на трамвае, в час дня приблизительно. Я вошел первым, мои спутницы за мной. Я прошел дальше и сел, но они некоторое время оставались стоять у двери. И поэтому то, что говорил человек с красивыми, кажется, черными глазами, низким лбом и самодовольным лицом - не слышал - был занят мыслями о брошенных у дверей Ленах. И только когда они, наконец, сели - Лена Малкина сказала что это и есть тот самый Уткин, которого она уже однажды слушала в каком-то институте и о котором она мне рассказывала. Лишь тогда я стал прислушиваться к его словам.
Он говорил много, красиво, каждой фразой своей навязчиво подчеркивая свою популярность в Москве:
- Поэт должен быть оригинальным, не похожим на других. А у нас по стихотворениям молодых начинающих поэтов нельзя узнать не только личных (отличительных) мотивов творчества, не только переживаний и наблюдений, но даже пола. Это происходит оттого, что профессия литератора многим начинающим кажется легкой. Оттого-то они и не уясняют себе всей сложности писательского труда. Я вижу, что сейчас уже идет к тому, что выработают строгий критерий для писателей, который сильно поурежет крылышки любителям легкой славы, что заставит их приняться за свою основную работу.
Мы знаем, что сейчас везде на производстве идет сокращение штатов за счет работников не справляющихся с занимаемыми должностями. Литераторы тоже должны сократить свои штаты, спустить в шахту неспособных поэтов. Об этом я уже говорил на очередном собрании ССП под моим председательством. Имейте в виду: я выступал после С. Кирсанова! Вот я могу зачесть отрывок из моего выступления, - и он стал читать о своем выступлении в Москве из "Литературной газеты", услужливо предложенной ему местными литераторами, сидевшими в президиуме.
"Уткин говорил...", "Уткин внес предложение...", "Уткин подчеркнул..." и т.д. и т.д. - читал он, захлебываясь своим самолюбием. Наконец, видимо поняв, что далеко зашел в самовосхвалении, прервался... чтобы вновь к нему вернуться после небольшой паузы и уже не расставаться с ним до конца. Перешел к песне. Конечно и здесь он остался верен себе:
- Часто меня спрашивают, как вы относитесь к Лебедеву-Кумачу. Вот на этот вопрос и хочу я вам здесь ответить. Чем объясняется популярность Лебедева-Кумача? А объясняется она любовью русского и других советских народов к песне.
И тут он оттолкнувшись от Лебедева-Кумача перешел к дореволюционным песенникам: Сумарокову, Мерзлякову и многим другим. Были приведены также Уткиным отрывки из их песен.
- Но все они - продолжал Уткин - давно забыты, а многие известны только литературоведам. И это популярные в свое время песни! Но рядом стояли такие поэты как Пушкин, Лермонтов - не песенники, и они не только не забыты, их знает и любит по сей день весь советский народ.
- Поэт Маяковский не написал ни одной песни, - на этом основании Уткин, позволил себе отнести песню к жанру не чисто литературному, а как жанру, являющемуся придатком к художественной основной поэзии.
