Знакомьтесь, Черчилль - Маккей Синклер
Отдаленные удары Биг-Бена. Дэвид Ллойд Джордж, 1914 год
[34]
Это был великий реформатор; человек, который в корне изменил систему госуправления, переведя ее с уровня школьного клуба на уровень истинного профессионализма. Он свято верил в способность государства облегчить страдания бедных. Какое-то время Дэвид Ллойд Джордж мог по праву считать себя политическим наставником Уинстона Черчилля, который был лет на десять моложе его. Безусловно, сорок лет их общения не могут не означать взаимной симпатии. И все же были вопросы, по которым эти две мощнейшие личности никак не могли сойтись. Ллойд Джордж был канцлером казначейства с 1908 по 1915 год. В 1911 году Черчилль занял пост первого лорда Адмиралтейства. И когда горизонт потемнел из-за надвигающейся грозы, их взгляды на грядущее кардинально разошлись…
Не только Марго Асквит считала реакцию Черчилля на начало войны холодной и бессердечной. Дэвид Ллойд Джордж — в 1916 году он станет премьер-министром Великобритании — сказал бывшему коллеге, что у Черчилля напрочь отсутствует сердечное воображение:
«Я никогда не забуду той ночи, 4 августа 1914 года, когда была объявлена война. Я ужинал в одиночестве. Около 22:30 меня вызвали к премьер-министру. В кабинете вместе с ним находились [министр внутренних дел Реджинальд] Маккенна и [министр иностранных дел сэр Эдвард] Грей. Все были настроены серьезно, в воздухе повисла тревога. Премьер-министр сказал: “Когда там пробьет полночь, у нас будет 11”. Мы все посмотрели на часы, и Грей заметил: “Пока еще не все кончено”. Далее премьер-министр сообщил, что нашей почтой перехвачена телеграмма от [немецкого дипломата и министра иностранных дел] Ягова, в которой говорилось, что [британский посол сэр Эдвард] Гошен в Берлине затребовал паспорта. Услышав это, я сказал: “Тогда все кончено”… И тут Биг-Бен пробил одиннадцать, как-то очень медленно: бум-бум-бум. После последнего удара мы сидели в полной тишине, я бы сказал, минут с десять. Потом в комнату, как молния, влетел Уинстон: лицо сияет, жесты отрывистые; слова сыплются, словно из рога изобилия. Он говорил, что собирается отправить телеграммы в Средиземное море! В Северное море! Бог знает куда еще. Было видно, что он по-настоящему счастлив. И у меня возникли сомнения, нормален ли подобный настрой накануне столь ужасной войны».
Тщеславие! Одно сплошное тщеславие! Герберт Генри Асквит, 1914 год
[35]
Даже в относительно спокойные времена политической истории премьер-министр Герберт Асквит отличался буйным нравом не меньше Уинстона Черчилля. Если второму неизменно были свойственны грехи гордыни, воинственности и завидной велеречивости, то Асквит «отличился» по-своему: он был известен, во-первых, абсолютно безудержным потреблением алкоголя в любой его форме, а во-вторых — сексуальными приключениями. Его душераздирающий роман с Венецией Стэнли превратил Даунинг-стрит в оранжерею эротического томления. В первые дни войны Асквит — его сын должен был вскоре присоединиться к военно-морской бригаде Черчилля (подробнее об этом ниже) — обсуждал со своей женой Марго изъяны в темпераменте лорда Адмиралтейства.
Дневники Марго Асквит довольно спорны и вряд ли могут считаться максимально правдивым изложением исторических событий. И все же, надо признать, в них весьма точно описаны прискорбные эпизоды странных восторгов Черчилля в моменты, когда холодная тьма Первой мировой войны нависла над страной. После объявления войны Марго обсуждала с мужем недавнее поведение Черчилля. В своем дневнике она воспроизводит тот разговор в форме диалога:
«Генри сказал мне в авто, что собирается обедать с Уолтером Бернсом:
Г: Уинстон сейчас сводит меня с ума. Как бы я хотел, чтобы [сын Асквита] Ок не присоединялся к его зверской морской бригаде! Сегодня у него большой Смотр. Он будет инспектировать бригаду в униформе собственного дизайна и наверняка станет для солдат посмешищем! (Клемми некоторое время назад говорила мне, что разработка дизайна военной формы стала для Уинстона одним из главных удовольствий и соблазнов.) У него только что произошла серьезная стычка с К[итченером], а он уже напрашивается на следующую неприятность.
М: Расскажи.
Г: К[итченер] только что был у меня по этому поводу. Сэр Джон [Френч, главнокомандующий британским экспедиционным корпусом] написал К. из Сент-Омера и сообщил, что Уинстон предложил ему девять тысяч штыков из его военно-морской бригады, готовых без промедления вступить в бой в окопах, и эскадрон бронеавтомобилей; и [сэр Джон] Френч спрашивает, может ли он позволить снять этих людей и использовать эти машины, что показывает его отношение к этим его дорогостоящим безумствам! К., конечно, в ярости; он сказал, что ему чрезвычайно любопытно, что бы сказал сам Уинстон, если бы он, К., постоянно писал [адмиралу Джону Флиту] Джеллико, предлагая то-то и то-то. Конечно, Уинстон невыносим. Одно сплошное тщеславие. Этот человек пожираем тщеславием.
М: Любопытно было видеть, как он был подавлен, когда я поздравляла его с замечательной (флотской) речью в палате представителей в понедельник вечером (8 февраля 1915 года).
Г: Да это просто потому, что он думал, будто газеты похвалят его больше. Он совсем как ребенок».
Рев броненосцев. Герберт Уэллс, 1915 год
[36]
Среди стремительно нараставшего ужаса огромных смертоносных полей сражений — и всех отвратительных новых способов умерщвления людьми себе подобных — встречались изобретения, которые изменили саму природу войны и по сей день присутствуют в военных конфликтах. Не будет большим преувеличением сказать, что Черчилль может претендовать на некоторые заслуги в изобретении танка. Отчасти на размышления о том, каким может быть транспортное средство данного типа, Черчилля навел его собственный бельгийский опыт, в частности поездки с офицером по имени Чарльз Самсон на автомобилях с импровизированной броней и стрелявших из-за брони.
В этом же направлении думал еще один молодой офицер, Томас Хетерингтон, который однажды за обедом описал Черчиллю транспортное средство огромных размеров, способное переезжать через окопы. Время от времени появлялись и различные прототипы — однако производство не начиналось. А в 1915 году был построен «Малыш Вилли», первый полностью функциональный танк, на основе которого разрабатывались все остальные. Однако другу Черчилля и завсегдатаю «Другого клуба» Герберту Уэллсу это очень не нравилось, ведь изначально идея была его. Хоть он и охотно отдавал Черчиллю главную заслугу запуска этих монстров в действие…
«Я готов пожертвовать своим временем и рискнуть жизнью и судьбой ради выполнения любой задачи, предполагающей эффективное использование меня. Но действительно эффективное. Я категорически отказался идти в армию добровольно, проходить выучку на плацу и вырабатывать привычку отдавать честь ради защиты железнодорожных мостов и дренажных труб от воображаемых во тьме ночи немцев в пригородах Эссекса, или охранять в дозоре лагеря для военнопленных, или что-то в этом роде. Но моя давняя идея, описанная в рассказе “Земля броненосцев” (опубликован в журнале Strand Magazine в 1903 году), разрабатывалась в то время под названием “Танки”, и то, что мое творческое воображение не было мобилизовано для дальнейшей разработки структуры и применения этого изобретения, — абсурд. Это очевидно эффективное оружие было буквально навязано армии Уинстоном Черчиллем вопреки всем консервативным инстинктам армейцев. Китченер уничижал танки, называя их “механическими игрушками”, а когда они наконец были введены в действие, то произошло это столь робко и экспериментально и с такой неадекватной оценкой их потенциала, что их огромная ценность как главного сюрприза, способного в одночасье закончить войну, была растрачена впустую…»
