Знакомьтесь, Черчилль - Маккей Синклер
«Он на редкость красноречив», — говорила о Черчилле леди Оттолайн Моррелл. А между тем сам факт встречи этих двоих весьма примечателен: что могло привести Черчилля к богемным застольям группы «Блумсбери»? Леди Оттолайн (урожденная Кавендиш-Бентинк), аристократка, состоявшая в открытом браке, по слухам, стала источником вдохновения для Дэвида Лоуренса, автора скандального произведения «Любовник леди Чаттерлей» — из-за ее романа с молодым каменщиком по прозвищу Тигр. Она была своего рода ядром, вокруг которого вращалась значительная часть эдвардианского общества. Именно благодаря ее страсти к политике, истории и экономике — наряду с любовью к искусству — возник потрясающий социальный водоворот, в который входили такие выдающиеся и разные фигуры, как Томас Стернз Элиот, Дора Кэррингтон, Джон Мейнард Кейнс, Бертран Рассел (по слухам, ее очередной любовник) и Уинстон Черчилль (явно не любовник, даже по слухам).
Она была замужем за Филипом Морреллом, депутатом от Либеральной партии, чьи внебрачные связи привели к рождению нескольких детей на стороне, которых леди Оттолайн принимала и окружала заботой. К 1911 году яркая слава Черчилля — он тогда уже стал первым лордом Адмиралтейства — была для людей вроде четы Моррелл источником искреннего и огромного восхищения. Кроме того, после долгих периодов остракизма в былые годы осталось совсем мало светских обеденных салонов, в которые его не зазывали крайне настойчиво.
По словам биографа леди Оттолайн Миранды Сеймур, первая их встреча с Черчиллем прошла не слишком удачно:
«Среди гостей 18 мая присутствовали Вирджиния Стивен (позже более известная как писательница Вирджиния Вульф. — С. М.) и Роджер Фрай; оба недавно вернулись с задания по уходу за Ванессой [Белл] в турецкой деревне, где с ней случилось несчастье. Центром внимания и почетным гостем стал Уинстон Черчилль, с которым ни один из Морреллов не был ранее знаком, но которого, по их мнению, они могли бы сделать своим полезным союзником в плане карьерных перспектив Филиппа.
Черчилль выглядел великолепно в своей парадной форме — он потом собирался на бал в Букингемский дворец — и с большим восхищением отозвался о гравюрах Пикассо, но Оттолайн вывела из себя догадка, что гость хочет говорить исключительно о политике: “[У него] вулканическая, сложная манера говорить, — отметила она, — его трудно слушать, во всяком случае, тяжело понять, что он на самом деле думает”. Как же она, должно быть, была удивлена, узнав впоследствии, что Черчилль, отзываясь о ней в беседе с ее другом Генри Джеймсом, выдвинул к ней точно такие же претензии».
При этом велика вероятность, что именно через леди Оттолайн Черчилль познакомился с новаторскими идеями экономиста Джона Мейнарда Кейнса, о котором мы подробнее поговорим чуть позже.
Мастер хитросплетений. У. Сомерсет Моэм, 1912 год
[33]
Будучи одним из самых заметных писателей Великобритании — хоть и автором романа, который он никому не мог порекомендовать, — Уинстон Черчилль всегда питал огромное уважение к людям с истинным талантом беллетриста. Этот энтузиазм был родом из детства: еще мальчиком он писал восторженные письма Х. Райдеру Хаггарду, автору таких ярких приключенческих романов с имперским флером, как «Копи царя Соломона» и «Она», где опасность неразрывно перемешивалась с восточной экзотикой. Одной из самых интригующих литературных дружеских связей Черчилля была дружба с чрезвычайно популярным писателем и драматургом У. Сомерсетом Моэмом, чьим самым известным произведением сегодня считается роман «Бремя страстей человеческих».
«Однажды я сказал Уинстону Черчиллю: “Если бы я не заикался, я мог бы пойти в политику; с моим талантом к языкам я вполне мог бы стать министром иностранных дел”. Он, взглянув на меня, хмыкнул. Вот я и стал писателем».
Сомерсет Моэм стал не только писателем, но и ненадолго еще и шпионом. Черчилля всегда привлекал шпионаж — он обожал разные коды и шифры. За долгие годы их дружбы именно шпионаж послужил причиной одного случая, когда их цели вступили в явную конфронтацию.
Моэм с Черчиллем были одногодками, и Моэм стал чрезвычайно успешным писателем и драматургом примерно в те же времена, когда Черчилль уверенно рос и креп на поприще политическом. Моэм изобрел современный жанр шпионского романа в том виде, в каком мы его знаем, причем, что примечательно, основываясь на личном опыте.
Моэм был завербован в 1915 году, во время Первой мировой войны, тогда совсем недавно созданной секретной разведывательной службой. В 1917 году его отправили в Россию, где начиналась революция. Благодаря упомянутому выше «таланту к языкам» он путешествовал из Владивостока в Санкт-Петербург, выполняя небольшие шпионские задания. Неизвестно, знал ли его друг Черчилль (они познакомились задолго до начала Первой мировой войны) точные детали тех событий на момент, когда они имели место; к 1917 году Черчилль вышел из состава военного кабинета и не имел доступа к внутренним кругам разведки.
Однако через несколько лет после войны (Черчилль к тому времени вернулся в правительство в качестве канцлера казначейства) Моэм написал серию рассказов с главным героем, шпионом по имени Эшенден. Большинству людей было невдомек, что эти художественные истории на самом деле безжалостно автобиографичны, что Эшенденом был сам Моэм. Черчилль же, конечно, это сразу понял, и подобное нарушение всех правил секретности, судя по всему, привело его в ужас.
Биограф Моэма Тед Морган пишет: «Сборник рассказов об Эшендене, по словам Моэма, “весьма правдивое описание моего опыта в годы войны, когда я был на секретной службе”, не должен был выйти еще десять лет, задерживаемый таинственными боссами [Моэма] из Министерства иностранных дел»; так объясняли издатели книги. По некоторым сведениям, в сборник изначально входил тридцать один рассказ, но, когда Моэм показал его Уинстону Черчиллю в черновом варианте, тот настоял, чтобы четырнадцать из них были изъяты, поскольку считал их публикацию нарушением Закона о государственной тайне».
Когда эти двое встретились впервые — незадолго до Первой мировой войны, — у Черчилля, сразу признавшего огромный интеллект и остроумие Моэма, возникло чувство дружеской настороженности. Вот что писал Морган:
«Моэм познакомился с Уинстоном Черчиллем в резиденции Сток-Корт… неподалеку было поле для гольфа, и они часто играли вместе после обеда, возвращаясь в дом для обильного чая, обычно плавно перетекавшего в роскошный официальный ужин. Однажды поздно вечером, когда дамы уже отправились спать, а мужчины, переодевшись в смокинги, обсуждали дела за бренди и сигарами, Моэм до глубины души потряс Черчилля своим поступком: некий молодой человек, чрезвычайно самодовольный, вполне смело разглагольствовал, неся, по мнению писателя, полную чушь, и Моэм вдруг вмешался и единственным предложением, остроумным, но разрушительным, заставил его замолчать. Все вокруг рассмеялись, а Черчилль на следующее утро подошел к Моэму, мирно читавшему воскресные газеты, и сказал: “Хочу заключить с тобой договор. Ты обещаешь никогда не шутить на мой счет, а я обещаю никогда не шутить над тобой”».
Знал ли Черчилль о скрытой гомосексуальности Моэма? В любом случае это никак не повлияло на их дружбу с Черчиллем, хотя другие общественные деятели того времени ни за что не стали бы связывать себя отношениями, которые могли привести к серьезному скандалу.
У Моэма была вилла на юге Франции, и Черчилль часто там гостил. Есть одна замечательная фотография: 1937 год, они в саду, а вместе с ними их общий друг Герберт Уэллс. В описаниях биографа вечерней жизни писателя находим еще одно косвенное подтверждение их дружеских отношений с Черчиллем — в дополнение к общей любви к роскоши. По словам Теда Моргана, «ужины в восемь были более формальным мероприятием. Моэм одевался на них в бархатный пиджак, черный галстук — и бархатные тапки с инициалами от “Пилз”, подарок Черчилля».
