Знакомьтесь, Черчилль - Маккей Синклер
Кроме того, имя Черчилля в некоторых частях лондонского Ист-Энда до сих пор ассоциируют с еще одной знаменитой перестрелкой, которая со временем приобрела несколько фольклорный статус: с осадой Сидней-стрит, во время которой навязчивое стремление Черчилля оказаться в центре внимания настолько разозлило одного коллегу из Уайтхолла, что Уинстону пришлось попытаться перевести все в шутку, начав шепеляво умолять того: «Ой, пожалуйста, не ругайте меня!» Но стычка с коронером на дознании неделю спустя дала, судя по всему, еще один повод для критики его желания быть в фокусе внимания.
Черчилль и Сталин упустили шанс впервые встретиться друг с другом в убогих трущобах восточного Лондона. Дело в том, что в 1907 году Иосиф Сталин недолгое время жил в огромной ночлежке в Уайтчепеле. Этот район — сырой, темный, застроенный убогими многоквартирными домами и полный тесных, грязных переулков, — отчасти служил убежищем для сбежавших из России радикально настроенных граждан и жителей Восточной Европы; кредо для некоторых из них (но не для Сталина) была анархия.
В 1909 году в северном Лондоне произошел инцидент, получивший название «Тоттенхэмские беспорядки». Два вооруженных грабителя, еврейские иммигранты из Латвии, попытались ограбить фургон с зарплатой для рабочих. В результате два человека погибли и еще двадцать получили ранения. В декабре 1910 года трое латышских анархистов — двумя из них были Георг Гардштейн и человек, известный как Петр «Художник», — совершив ограбление и убив трех полицейских, укрылись в доме всего в паре улиц от Уайтчепела. У них имелось оружие, и они были готовы стрелять в любого, кто приблизится к их укрытию. Одним из тех, кто решился это сделать, был Уинстон Черчилль.
Во время этого происшествия, которое позже назвали «Осадой Сидней-стрит», Черчилль, кажется, решил, что называется, выкинуть коленце. Он был отлично знаком с запросами популярной прессы и ее огромной и заинтересованной читательской аудиторией, которая хотела больше слышать о его подвигах и бесшабашных выходках. Особенно, пожалуй, после принятия Закона об иностранцах 1905 года, который впервые переместил фокус на иммиграцию в Британию, одновременно выставив иммигрантов во враждебном свете.
Однако Черчилль приехал на Сидней-стрит вовсе не для борьбы с иммиграцией, а скорее из-за ненависти к коммунизму и анархизму. Его личное появление там в тот день — для многих поступок за гранью абсурда — вполне мог быть точно рассчитанным ответом аристократа на подобные идеологии. Даже сшитая на заказ и явно выделявшаяся одежда — цилиндр, широкое пальто с каракулевым воротником — не слишком походила на обычный наряд министра внутренних дел.
Конечно же, в газете Reynold’s Newspaper был опубликован подробный и яркий репортаж о тех событиях.
Под утро группа полицейских, вооруженных револьверами, действуя на основании секретной информации, направилась к дому на Сидней-стрит, что неподалеку от Майл-Энд-роуд, где, как сообщалось, скрывались несколько мужчин, «разыскиваемых» за убийство 16 декабря трех городских полицейских.
Зачистив дом от других его обитателей, офицеры собирались было арестовать злодеев, но были встречены шквальным огнем из того же смертельно эффективного автоматического оружия, из которого были расстреляны полицейские в Хаундсдиче. Сержант был тяжело ранен, и атака превратилась в осаду…
Полицейские понимали, что преступников можно одолеть только стремительными и максимально слаженными действиями. Они были в курсе, что эти преступники продадут свои жизни задорого, а чрезмерная поспешность приведет лишь к бесполезной бойне. Несколько сотен констеблей пребывали в боевой готовности, и ближе к полуночи отряд вооруженных полицейских, все в штатском, был отправлен к месту боевых действий под командованием главного инспектора Уиллиса, а также инспекторов Коллинсона, Уэнсли и Халлама…
Дом, где укрылись анархисты, дышал каким-то ужасающим очарованием смерти. Пули сыпались на него дождем. Они вонзались в стены, выдирали щепки из деревянных дверей, прорезали аккуратные ровные бороздки в красных кирпичах и откалывали у них уголки. Во всем доме не осталось ни одного целого окна.
Шум от боя был страшным и почти непрерывным… какое-то оружие издавало пронзительный звенящий визг, звуки другого больше походили на баханье детской хлопушки…
В этот момент на место происшествия прибыли г-н Уинстон Черчилль, сэр Мелвилл Макнахтен, новоиспеченный начальник городской полиции сэр Нотт Бауэр и г-н Гарри Лоусон, член парламента от Майл-Энда. Министр внутренних дел беззаботно два или три раза прогулялся взад-вперед по Сидней-стрит перед самым осажденным домом, прежде чем ему сказали, что находиться там крайне небезопасно.
Черчилль с улыбкой поискал менее опасное место, но вскоре снова вернулся на улицу; он руководил операцией, не обращая внимания на летящие вокруг пули. Он передислоцировал одну группу из четырех-пяти шотландских гвардейцев на несколько ярдов ближе к дому и сам направлял их огонь…
В это время из окна второго этажа начал валить густой дым, и офицеры крепче схватились за свои револьверы. «Дом горит, сейчас они побегут». Увидев это, г-н Черчилль послал двух полицейских с дробовиками присоединиться к лобовой атаке из кузницы… а потом, чтобы видеть все ближе, и сам пошел в эту кузницу. Один из гвардейцев стоял там на коленях, приготовившись стрелять, и г-н Черчилль, пригнувшись, начал направлять его огонь. «Стреляйте по двери», — приказал он, и пуля полетела через дорогу, в упор… «Стоит поспешить, там пожар», — заметил один из мужчин в штатском. «Нет, — возразил министр внутренних дел. — Мы не хотим новых человеческих жертв».
Речь явно шла не о жизнях анархистов, которые задыхались в дыму и в итоге сгорели в охватившем дом огне.
Неделю спустя Черчилль участвовал в дознании по делу субъектов под именами Иосиф и Фриц. Вопросы ему задавал господин Годфри. Он, в частности, спрашивал, была ли необходимость для министра внутренних дел физически присутствовать на этой перестрелке. Должен ли он был фактически «возглавлять полицейских» во время операции?
Черчилль на свидетельском месте изо всех сил старался создать у суда впечатление, что он присутствовал там исключительно «ради поддержки» своих людей. Он процитировал пожарного — описав его как «маленького человечка с черными усами», — который обращался к нему за инструкциями, следует ли им приступать к тушению пожара в здании. На основании этого — и других вопросов полиции — Черчилль убедил всех присутствовавших на месте происшествия на Сидней-стрит, что они обеспечены «полицейским прикрытием наивысшего порядка».
«Могу ли я спросить вас, что вы подразумеваете под прикрытием наивысшего порядка? — спросил мистер Годфри. — Вы же не себя имели в виду? Вы говорите не о себе?»
Черчилль, как сообщается, в ответ улыбнулся и сказал: «Я считаю себя наивысшим полицейским органом».
Коллеги и руководство столичной полиции были вне себя от негодования из-за того, что Черчилль, по их мнению, использовал жестокие, кровавые, смертоносные события для привлечения к себе внимания. Однако они не понимали, что личный опыт и знания Черчилля в том, что касалось оружия и ближнего боя, на самом деле могли послужить полицейским практическим подспорьем. Безусловно, цилиндр и трость с серебряным набалдашником министра внутренних дел этому пониманию не способствовали. Однако именно врожденная театральность делала его объектом невольного восхищения для тех, кого обычно отталкивал старомодный ура-патриотизм.
Застолья с группой «Блумсбери». Оттолайн Моррелл, 1911 год
[32]
В 1911 году Черчилль со своим другом Ф. Э. Смитом создали «Другой клуб» — обеденное общество, вдохновленное литературным «Клубом», основанным в конце XVIII века Сэмюэлом Джонсоном и Джошуа Рейнольдсом. Как провозглашали основатели, исполнительный комитет «Другого клуба» будет окутан «непостижимой тайной», а гостями на ужинах станут политики из обеих палат парламента и из всех политических партий и крыльев. В результате на собраниях «Другого клуба» — проходили они в роскошном зале «Пинафор» в отеле «Савой» — часто присутствовали злейшие политические враги Черчилля, в том числе, например, Эндрю Бонар Лоу. По сути, таково было его представление о правильной публичной жизни: яростно обсуждаемые принципы и идеи, личные отношения с умными людьми, поддерживаемые с сердечностью за столом, заставленным множеством блюд, и запиваемые вином и бренди в огромных количествах. Со временем репутация «Другого клуба» крепла; в число его завсегдатаев вошли лорд Китченер (еще один враг Черчилля) и Герберт Уэллс (друг, но время от времени ярый оппонент по дебатам в прессе). Но были в Лондоне и другие, более богемные обеденные общества, в том числе совсем новенькая на тот момент группа «Блумсбери»…
