Ирина Кнорринг - Золотые миры.Избранное

К чему, к чему упрямая тревога?
Холодный год уж клонится к весне.
Мой сын здоров. Мой муж не на войне…
О чём ещё могу просить у Бога?

Нас разделяют двадцать лет,
И столько разочарований!
И ветры горестных скитаний
Там — замели мой слабый след.

А здесь его и вовсе нет
Но здесь кончается дорога
Скитаний, бедствий и труда.
Я притулилась у порога
Чужого дома — навсегда.

И с благодарною любовью
Твержу, забыв мой старый дом:
— Да будет мир над этой кровлей,
Над этим тихим очагом!

Грустно думаю. Пишу. Тоскую.
Повторяю скучные дела.
Вспоминаю молодость пустую,
Оттого, что молодость прошла.

Больше ничего не проклинаю.
И не жду. И не схожу с ума.
Солнечное лето вспоминаю,
Потому что за окном — зима.

И одна, считая километры,
По дороге в тающую мглу, —
Я кричу отчаянью и ветру,
Оттого, что больше не могу.

Мне всё давно уже не мило —
Ни день, ни ночь, ни свет, ни мгла.
Я всё, что некогда любила, —
Забыла или предала.

Мне надоело быть печальной,
И всё прощать, и всё терпеть,
Когда на койке госпитальной
Так просто было умереть.

В тоске, блаженной и крылатой,
Я задыхалась и — спала.
Мелькали белые халаты,
Вонзалась острая игла…

Чтоб снова, из последней силы
Влачить бесцельно день за днём,
Чтоб вновь войти в свой дом унылый,
В холодный, неуютный дом…

А в памяти всё неотступней —
Прозрачная, ночная мгла,
Где смерть была такой доступной
И почему-то обошла.

Ночь прошла. За окном рассвело.
— Милый друг, я сегодня уеду.
Всё, что было, — прошло, отошло,
Уподобилось глупому бреду.

Я давно ничего не хочу —
Ни тепла, ни любви, ни улыбки:
Слишком крупной ценой я плачу
За желанья свои и ошибки.

Будто след от весла на воде —
Были годы бесцельно-пустые.
Даже этот трагический день
Догорит, как и все остальные.

Я устала. Мне время уйти.
Слишком трудно шагать в непогоду.
Нам давно уже не по пути,
Милый друг, ты оценишь свободу.

Ты увидишь большие года
Напряженья, борьбы и победы…
Рассвело. Я сегодня уеду,
И уже не вернусь никогда.

Дотянуть бы еще хоть три месяца,
Из последних бы сил, как-нибудь.
А потом — хоть пропасть, хоть повеситься,
Всеми способами — отдохнуть…

Я устала. Хожу, спотыкаясь,
Мну в полях молодую траву.
И уже безошибочно знаю,
Что до осени не доживу.

Здесь так тихо, так просто, так ясно,
Но так трудно томиться и ждать.
И в мой город — чужой и прекрасный —
Я в июле вернусь умирать.

Там, в палате знакомой больницы —
Примиренье с нелёгкой судьбой.
Мне ночами настойчиво снится
Койка белая, номер шестой.

И, проснувшись, — вдали от Парижа —
В розовеющей мгле, поутру,
Я, вглядевшись, отчётливо вижу
Свой тяжёлый, уродливый труп.

В маленьком, чистом, пустынном сквере
Чуть зеленеет листва.
День, по-весеннему теплый и серый.
Воздух, пьянящий едва.

Этой весной, неустойчиво-зыбкой,
Кончен какой-то срок.
Маленький мальчик с маленькой скрипкой
Мимо прошёл на урок.

Больше не стоит ни ждать, ни верить.
Жизнь — невесомо-легка.
…В маленьком, тихом, безлюдном сквере
Маленького городка.

Ещё томят воспоминанья,
Во взгляде грусть и пустота.
А за окном плывут в тумане
Уже знакомые места.

И с каждым поворотом круче
Упрёк свивается узлом…
Дорожной грустью неминучей
Большие стёкла занесло.

Давно перемешались сроки,
Вся жизнь — какой-то чад, угар.
— Как в море — парус одинокий,
В полях скользящий автокар.

И пусть ему уж нет возврата
В покинутые города,
А сердце сковано и сжато
Железным словом «никогда».

Вот всё бы так, без слез, без смеха
— Не находить, не покидать, —
А просто ехать, ехать, ехать…
И никуда не приезжать!

Шумный ветер деревья ломит,
Резкий ветер с холодных полей.
Мы не спим в нашем маленьком доме,
Будто в бурю на корабле.

Наверху прикорнули дети.
Дверь во тьму заперта на ключ.
И шумит оголтелый ветер,
Нагоняя обрывки туч.

Напряжённы и строги лица:
Все испробованы пути,
Всё равно — никуда не скрыться,
От отчаянья не уйти!

За окном ничего не видно.
Чёрный ветер шатает дом.
— Как бессильны мы, как беззащитны
В урагане, в жизни, во всём.

Одиноко, холодно, сыро.
Стынет чайник на длинном столе…
…Будто выброшенные из мира
На потерянном корабле…