Александр Наумов - Из уцелевших воспоминаний (1868-1917). Книга I
Изъ общей массы осмотренныхъ нами городскихъ мѣстъ и зданій, остался у меня также въ памяти Кіевскій дворецъ, очень понравившійся мнѣ своимъ скромнымъ, но пріятнымъ, уютно-помѣщичьимъ видомъ.
Не безъ сожалѣнія разстались мы съ Стенбокомъ, успѣвъ за проведенное нами время многое перебрать изъ сравнительно недавняго прошлаго нашего совмѣстнаго московскаго житья-бытья.
Мы съ Вальтеромъ торопились къ праздникамъ покончить наши дѣла въ Кіевѣ и Харьковѣ, гдѣ особенно много было получено нами заказовъ, именно ввиду наступавшей Пасхи. Намъ хотѣлось поспѣть въ Форосъ къ пасхальной заутренѣ и домашнему разговѣнью, что и удалось осуществить.
Пасху — радостную, свѣтлую, яркую и благоуханную, встрѣтили мы въ „райскомъ” Форосѣ. Въ видѣ краснаго яичка я преподнесъ владѣльцамъ, какъ результатъ своей поѣздки, огромное количество заказовъ на форосское вино со всего юга Россіи, такъ что нѣкоторыхъ сортовъ винъ, какъ напр. Бордо № 1, въ нашихъ подвалахъ нехватило; пришлось въ спѣшномъ порядкѣ закупать выдержанные сусла, купажировать и выпускать подъ форосской этикеткой.
За короткій срокъ удалось увеличить сбытъ вина болѣе, чѣмъ вдвое: вмѣсто 8.000 ведеръ, проданныхъ за весь истекшій отчетный годъ, за одну лишь первую половину операціоннаго (1900) года отпущено было изъ форосскихъ подваловъ около 10.000 ведеръ, и заказовъ получено было на такое же количество. Несомнѣнно, Форосъ переходилъ на положеніе доходнаго имѣнія, такъ какъ, по моему разсчету, при реализаціи 12.000 ведеръ, весь владѣльческій расходъ (содержаніе дворца, парка и пр.) сполна покрывался, а все, что выручалось при продажѣ за годъ свыше 12.000 ведеръ, являлось уже чистой прибылью съ имѣнія.
Здоровье мое настолько возстановилось, что со стороны доктора Брюховскаго воспослѣдовало давно желанное мною разрѣшеніе вернуться къ себѣ — въ Россію, на Волгу, къ старикамъ и родному дѣлу.
Пріѣхавъ со всѣми своими семейными и домочадцами въ Москву, я подвергся тщательному докторскому осмотру и изслѣдованію. Результатъ получился самый благопріятный, и лишь тогда Константинъ Капитоновичъ и докторъ Щуровскій разсказали намъ съ Анютой страшную правду, которую они отъ насъ скрывали, что въ ноябрѣ прошлаго года у меня былъ туберкулезъ.
Горячо поблагодарили мы моего истиннаго спасителя Константина Капитоновича, своевременно обратившаго вниманіе на мое заболѣваніе и принявшаго противъ него рѣшительныя мѣры.
Перенесенная мною болѣзнь впослѣдствіи никогда у меня больше не проявлялась, и здоровьемъ я потомъ пользовался исключительно хорошимъ, обладая немалымъ запасомъ физическихъ и душевныхъ силъ, въ которыхъ я постоянно нуждался во всей послѣдующей моей жизни, протекавшей въ условіяхъ напряженной работы и тяжкихъ испытаній.
* Діоритъ — въ геологіи (петрографіи) — кристаллическая, скалистая порода. Ред.
50
Радостные и счастливые вернулись мы подъ головкинскій кровъ, къ нашимъ одинокимъ старичкамъ и осиротѣвшему хозяйству. Трудно и нудно было намъ всѣмъ разсказывать дѣйствительную причину нашего долгаго отсутствія и крымскаго проживанія. Смотря на мой цвѣтущій видъ, никто не вѣрилъ, что я был,ъ тяжко болѣнъ.
Послѣ всего мною за послѣдніе года перенесеннаго, я становился совершенно безразличенъ къ условностямъ т. н. „общественнаго мнѣнія”, избравъ единственный на мой взглядъ вѣрный и опредѣленный путь въ своей жизни, кото-раго я впослѣдствіи всегда держался — путь чисто дѣлового достиженія, ради котораго я ни передъ чѣмъ не останавливался, всячески отстраняя себя отъ сплетенъ и интригъ личнаго свойства.
По пріѣздѣ въ родныя мѣста, я весь отдался устройству головкинскихъ дѣлъ, въ чемъ явно ощущалась безотлагательная необходимость. Къ большому нашему горю, я засталъ бѣднаго моего отца съ признаками замѣтнаго ухудшенія его здоровья: онъ самъ сталъ просить меня взять все хозяйство въ свои руки, со слезами на глазахъ сознаваясь въ своей немощи. Мама мнѣ тоже не нравилась — нервность ея вновь усилилась. Всѣ ея помыслы, часто при насъ высказываемые, вращались около брата Николая, служившаго въ то время въ г. Иркутскѣ, или вокругъ сиротства ея внука — Митюши. Наше личное благополучіе и молодое счастье служили ей какъ бы фономъ для подчеркиванія тяжкой судьбы обоихъ ея остальныхъ сыновей. Присутствіе ласковой и ровной Анюты вносило общее успокоеніе, что же касается меня самого, то я съ ранняго утра и до поздняго вечера былъ занятъ своими срочными работами и хозяйственными хлопотами, преисполненный здоровья, бодрости и надежды на лучшее будущее. Захаживая часто къ своимъ старикамъ, я старался занимать отца разсказами о нашемъ хозяйствѣ. Что же касается мамы, то съ ней было труднѣе, но все же, мало-помалу, и она сдѣлалась по отношенію къ намъ задушевнѣе и ласковѣе, а со временемъ и вовсе успокоилась.
У меня и ранѣе еще складывался планъ преобразованія головкинскаго хозяйства, какъ бы застывшаго и превратившагося въ почти бездоходную рутину. Между тѣмъ, природныхъ богатствъ въ отцовскомъ имѣніи было не мало — требовалось лишь ихъ вызвать къ жизни и разумно и интенсивно использовать. На этомъ собственно и основана была вся мной намѣченная реформаторская работа.
На самомъ дѣлѣ, — пахотной земли при имѣніи было совершенно достаточно — 1.000 десятинъ казенной мѣры, но она требовала частью освѣженія путемъ глубокой зябки, частью правильнаго унаваживанія и, главное, введенія, вмѣсто трехполья, многополья съ пропашными растеніями.
Далѣе, луговъ было огромное богатство — до 4.500 десятинъ. Выручалось съ нихъ до смѣшного мало, и арендныя цѣны отстали отъ сосѣднихъ во много разъ. У отца велся давній порядокъ сдавать луга цѣлыми дачами извѣстнымъ ему арендаторамъ, которые передавали отъ себя другимъ за болѣе высокую плату. Въ силу подобной системы, арендная цѣна за десятину у отца проходила, примѣрно, въ 5 рублей въ то время, какъ у сосѣдей взималось за такую же 12-15 рублей. Отсюда напрашивалось заданіе, съ одной стороны, измѣнить установившійся способъ сдачи луговъ въ аренду, и съ другой, — изъять изъ общаго количества луговъ возможно лучшую и значительную ихъ часть и расширить животноводство.
Далѣе, въ имѣніи находилось до 2.000 десятинъ разнаго, больше лугового, лѣса, не приносившаго отцу почти никакого дохода, за исключеніемъ безсистемной выборочной рубки единичныхъ каршей — обруча и т. п. Эта хозяйственная отрасль также требовала серьезнаго упорядоченія.
Вопросъ сдачи рыбныхъ ловель по Волгѣ и во всѣхъ займищныхъ водахъ (таковыхъ, включая Воложскую воду, было свыше 30.000 десятинъ), тоже требовалъ пересмотра. Цѣны на эти ловли стояли при отцовскомъ управленіи обидно-низкія, но старикъ держался своихъ взглядовъ, главнымъ образомъ, не желая мѣнять прежнихъ своихъ арендаторовъ.
