Александр Наумов - Из уцелевших воспоминаний (1868-1917). Книга I
При самомъ входѣ въ Босфоръ, передъ нашими глазами съ обѣихъ сторонъ стали проходить чудеснѣйшіе виды. Не успѣли мы налюбоваться одной панорамой, какъ передъ нами развернулась новая, еще болѣе грандіозная. Путь по Босфору оказался недологъ„ и вскорѣ открылся Стамбулъ во всей его исторической красѣ, Золотой Рогъ, Султанская резиденція и пр. Впечатлѣніе получалось ошеломляющее, но мечтать и созерцать всю эту красоту было некогда — насъ рвали цѣлыя своры подплывшихъ на своихъ „каякахъ” турокъ, другъ передъ другомъ спѣшившихъ перехватить пассажировъ и ихъ багажъ.
Вскорѣ добрались мы до очень хорошей гостиницы — „Пера-Паласъ”. Намъ дали отличный номеръ, и мы не успѣли внести наши вещи, какъ сейчасъ же бросились на улицу, съ жадностью осматривать интереснѣйшую и своеобразную турецкую столицу.
Описывая все это теперь, спустя много лѣтъ и переживъ тяжкую революціонную бурю, со всѣми ея ужасными послѣдствіями, задаешь себѣ вопросъ: могъ ли я тогда предполагать, что когда-нибудь придется мнѣ не только въ положеніи отца, но и дѣда, со всѣмъ своимъ многочисленнымъ потомствомъ,въ качествѣ бѣженца, нищенски проживать въ періодъ зимы 1920 - 1921 г. въ этомъ самомъ Константинополѣ, да еще въ турецкой его части на Стамбулѣ, ютясь сначала въ отвратительной грязной гостиницѣ, а затѣмъ — тамъ же въ частномъ домикѣ, гдѣ женѣ, сидя на корточкахъ, приходилось говить ѣду семьѣ?..
Пробывъ въ Константинополѣ всего дней пять, мы далеко не все успѣли осмотрѣть, но надо было торопиться, чтобы не упустить отходившій въ Батумъ пароходъ Итальянскаго общества Ллойда „Аврора”, который по расписанію долженъ былъ заходить во всѣ порты Мало-Азіатскаго берега. Объ этомъ мы только и мечтали.
Пароходъ нѣсколько разъ заходилъ въ турецкіе порты, и мы не безъ удовольствія сходили на берегъ, поразмять ноги и очутиться на „твердой землѣ”. Погода, на наше счастье, установилась тихая и такая продолжала держаться во все дальнѣйшее наше путешествіе, вплоть до возвращенія нашего въ Севастополь. Побывали мы въ Самсунѣ и въ Tpaneзундѣ, съ его замѣчательными греко-восточными церквями, многія изъ которыхъ передѣланы въ мечети. Навѣстили мы нѣкоторые монастыри, включая женскій Св. Георгія, расположенный среди горныхъ вершинъ, доминирующихъ надъ всѣмъ Трапезундомъ и его укрѣпленіями. Съ него открывался грандіозный видъ. Самый монастырь, сооруженный цѣлое тысячелѣтіе тому назадъ, имѣлъ характеръ вѣками освященной святыни. Особенно хорошо сохранилась живопись подъ входными аркадами. Удалось удачно сфотографировать нѣкоторыя иконы, которыя, въ увеличенномъ видѣ, могли бы служить мотивомъ для нашего возрождавшагося въ Россіи иконописнаго искусства. Но снимки эти, какъ и все прочее мое добро, сдѣлались достояніемъ большевицкаго варварства.
Побывали въ Батумѣ, гдѣ, несмотря на краткость времени, имѣвшагося у насъ въ распоояженіи пеоедъ отходомъ нашего парохода изъ Батума на Сухумъ — Новороссійскъ, мы все же рѣшили съ Константиномъ Капитоновичемъ осмотрѣть Чаквинскія чайныя плантаціи —- частныя (Поповскія) и удѣльныя. Удѣльныя чайныя плантаціи заведены были сравнительно недавно — кусты были всѣ еще молодые. При насъ какъ разъ происходилъ сборъ листьевъ. Затѣмъ мы присутствовали на всѣхъ манипуляціяхъ отбора, сортировки, прессованія и сушки чайныхъ лепестковъ — все это было для насъ ново, интересно и поучительно. Приходилось отдавать должное образцовой дѣятельности Удѣльнаго Вѣдомства, его иниціативѣ, энергіи и хозяйственной настойчивости. Рядомъ съ чайными, производились опыты по насажденію бамбуковыхъ зарослей для нуждъ мебельныхъ, корзиночныхъ и другихъ всяческихъ производствъ. И это новшество было, видимо, поставлено такъ же удачно.
Величайшее наслажденіе испытывали мы съ моимъ милымъ спутникомъ, когда, послѣ грязной и голодной итальянской „Авроры”, попали на одинъ изъ лучшихъ пароходовъ Русскаго Черноморскаго Общества, съ его великолѣпными, просторными каютами и обильнымъ вкуснымъ столомъ. Мы шли почти Есе время въ виду живописнѣйшаго Кавказскаго побережья.
Погода стояла превосходная — море было спокойно, и нашъ мощный пароходъ, весь сверкая на ослѣпительномъ солнцѣ, плавно скользилъ по зеркальной водной поверхности, сопровождаемый безчисленнымъ количествомъ выскакивавшихъ, фыркавшихъ и лоснившихся отъ жира дельфиновъ.
Пріятно было цѣлыми днями прогуливаться по широкой палубѣ или; лежа въ удобномъ шезълонгъ, любоваться горными очертаніями. Не забуду, какую исключительно красивую и красочную панораму изъ себя представляли окрестности Новаго Аѳона. Пароходъ остановился довольно далеко отъ берега и простоялъ не болѣе часа. Сойти намъ не удалось — капитанъ спѣшилъ. Пришлось ограничиться лишь фотографированіемъ замѣчательнаго по своей живописности мѣста.
Бросалась въ глаза удивительная красота горныхъ очертаній, начиная съ береговыхъ начальныхъ возвышенностей и кончая амфитеатромъ расположенными, грозными хребтами, съ цѣпью бѣлоснѣжныхъ вершинъ, виднѣвшимися на заднемъ планѣ Ново-Аѳонскаго поселка. Южное небо, подъ нимъ ослѣпительно-бѣлая полоска снѣгового хребта, за ней — темные силуэты горныхъ массивовъ разныхъ оттѣнковъ, впереди — ярко-зеленое плоскогорье, на которомъ бѣлыми и иными цвѣтными точками вкраплены колокольни и зданія обширнаго монастыря, окруженныя со всѣхъ сторонъ густыми апельсиновыми и мандариновыми рощами... и наконецъ, въ видѣ нижняго фона — бирюзово-синеватая широкая полоса самого моря, пересѣченная ярко-ослѣпительнымъ солнечнымъ бликомъ. Все это, вмѣстѣ взятое, представляло собой рѣдкое по силѣ и красотѣ зрѣлище.
В дальнѣйшемъ нашемъ путешествіи наибольшій интересъ представилъ для насъ заѣздъ въ Сухумъ, гдѣ успѣли осмотрѣть паркъ съ ботаническимъ садомъ, и гдѣ намъ показывали огромный мощный чайный кустъ, перевезенный изъ Китая и отлично здѣсь акклиматизировавшійся. Тамъ же подвели насъ къ эвкалиптовому дереву, метровъ десять высотой, пояснивъ, что подобный его ростъ получился въ результатѣ всего лишь пяти лѣть (по 2 метра въ годъ). Эвкалиптовыя посадки въ то время только-что были начаты въ Сухумѣ и другихъ мѣстахъ Кавказскаго побережья, въ цѣляхъ осушенія нездоровой, по своей излишней влажности» почвы.
Послѣ Сухума останавливались мы въ Новороссійскѣ; заходили въ Феодосію, гдѣ успѣли осмотрѣть музей Айвазовскаго. Послѣ этого попали въ веселую, нарядную Ялту, заполнившую нашъ пароходъ оживленной публикой.
Циклъ нашей круговой черноморской поѣздки заканчивался. Финальнымъ зрѣлищемъ для насъ оказался ни съ чѣмъ несравнимый нашъ родной милый Форосъ, названный мною „второй моей родиной”, въ знакъ признательности чудодѣйственному его воздѣйствію на мой организмъ.
