Ирина Кнорринг - Золотые миры.Избранное

Стихи о том, что молодость прошла.
Печаль о том, что света было мало.
Слова о том, что мало я жила, —
А уж совсем — по-старчески — устала.

Тревога о не наступившем дне
И сны о небывалой тишине.

Бедность, недомоганье, усталость,
Никому не созвучная грусть,
Никого не согревшая жалость,
Тишина, и стихи наизусть.

Поздно ночью в затихшей квартире,
У раскрытого настежь окна,
В этом Богом покинутом мире
Я одна, я, как прежде, одна…

По какой-то усталой привычке
Равнодушно слагаю стихи.
Раскрываю покорно кавычки,
Чтобы спрятать чужие грехи.

Как всегда — не о счастье, — о боли,
Как всегда — неизвестно о чём,
О каком — то усталом безволье,
О тоске, о тумане ночном…

Тот, кто любит — уснул, и не слышит,
Видит, может быть, сон про меня.
А вдали, над покойною крышей, —
Зацветанье усталого дня.
далекого (?)
последнего (?)

Не для счастья, — для злобной тревоги,
Для усталых бессонных ночей,
Навсегда позабуду о Боге,
Стану вновь равнодушно-ничьей.

Это, может быть, будет не скоро,
Я не знаю, не знаю, когда,
Я покину мой дымчатый город
И уйду из него навсегда.

Чтоб на долгой, усталой дороге,
Задыхаясь в горячей пыли,
Тосковать о потерянном Боге,
О потерянной горсти земли,

Где свою не воскресшую душу,
Всё, чем жадно и вольно жила,
Человеческому равнодушью
Так бессмысленно я отдала.

От Бога спасенья не жди,
За боль огневую в груди,
За то, что у воли подрезаны крылья,
За сладкое и неживое бессилье,
За то, что теперь не поймёшь,
Где правда, где ложь,
За все неживые, пустые года,
За испепеляющее «никогда»,
За трудное, страшное слово «уйди»,
За всё, что тебя стережет впереди —
Спасенья, прощенья — не жди!

Зачем я прихожу в ваш тёмный дом?
Зачем стою у вашей страшной двери,
Не для того ли, чтоб опять вдвоём
Считать непоправимые потери?

Опять смотреть беспомощно в глаза?
Искать слова? Не находить ответа?
Чтоб снова было нечего сказать
О главном, о запутанном, об этом?..

Вы скоро уезжаете на юг.
Вернётесь для меня чужим и новым.
Зачем я вас люблю, мой тайный друг,
Мой слабый друг, зачем пришла я снова?

Простим ли мы друг другу это зло?
Простим ли то, что ускользнуло мимо?
Чтобы сказать спокойно: «Всё прошло,
Так навсегда и так непоправимо».

Я вас люблю запретно и безвольно…
Полгода проползли, как смутный бред,
За боль, за ложь, за этот гнёт невольный
Ни вам, ни мне уже прощенья нет.

Я не кляну и не волную память,
Но видеть вас я больше не хочу.
За этот смех, за эту встречу с вами
Какой тоской я Богу заплачу?

За трепет риска и за радость тайны
Я не предам ушедшие года.
Такой любви — запретной и случайной —
Доверчивого сердца не отдам!

Пусть тяжело. Пусть мой покой надломан.
Я вас люблю. (Ведь оба мы в бреду.)
Но в этот дом, где всё мне так знакомо,
Мой тайный друг, — я больше не приду.

За что? За то, что слишком мало
Там было блеска и борьбы?
За то, что я не понимала
Своей беспомощной судьбы?

За полудетское не знанье
Простых вещей — добра и зла?
(Ведь даже в пошленьком романе
Я точку светлую нашла.)

За проблеск подлинного чувства?
За ласковое слово «друг»?
Или за то, что неискусно
Вела я сложную игру?

За что? За что так зло и чёрство,
Всё предавая, всё кляня,
С таким бессмысленным, упорством
Вы отрекались от меня?

Толкуем над картою рваной:
— Отсюда свернули сюда,
Вот здесь проезжали рано
Посёлки и города.

— А помнишь — вот здесь отдыхали.
Какая была тишина,
А дали, осенние дали,
А воздух, пьянее вина!

И снова, как за победой,
За радостной новизной
Скользили велосипеды
Под гору дорогой лесной.

За каждым крутым поворотом,
За каждым холмом вдалеке,
Манящее, новое что-то,
Так чуждое зимней тоске.

— Да, да. Ну, а вспомним, как зябли,
Как кутались в полы плаща.
Как били холодные капли
Безжалостного дождя!

Навстречу ветрам из Ламанша
Не ехали даже, а шли!
…А всё-таки — дальше, дальше…
Компьен… Бове… Андели…

Как милы названия эти…
— А помнишь, вот здесь, за Маньи,
Презрев всех жандармов на свете,
Мы даже костёр развели…

И снова шины шуршали,
Был в сердце задорный угар.
Над Сеной вечерней блуждали,
Взбирались на замок Гэйяр.

Снимались у тёмных развалин,
Снимались в густых камышах.
И не было больше печали,
По-детски светилась душа.

Париж нас не ласково встретил.
Мы снова тихо живём.
Нам кажется милым и ветер,
И самый трудный подъём.

Теперь нам осталось немного:
Лишь карта на тёмной стене,
Да чёрною ниткой дорога,
И пёстрые флаги над ней.