Юрий Штеренберг - Истории, связанные одной жизнью
Эту тему с удовольствием подхватил мой двоюродный брат, Володя, который младше меня на четыре года. Он тоже говорил о моем зловредном характере и очень красочно рассказал о случае, он действительно был, когда я, отнимая у него пистолет, чуть было не застрелил мою маму и за это получил пощечину. В заключение мой главный друг Женя сообщил с интересом слушавшей аудитории, что вообще главные мои приятели — люди уголовного мира, и это, пожалуй, многое объясняет.
Но самое интересное то, что моя Нонна, обычно очень активно пропагандирующая мои достоинства, на этот раз даже не открыла рот. Ну, а что я? Я что-то промямлил о том, что все же, хотя для этого были все основания, уголовником я почему-то не стал. А вообще меня все время подмывало стать плагиатором и повторить слова незабвенного Паниковского: “Не бейте меня, я хороший”.
Я совершенно не согласен с Чебурашкой, когда он поет “К сожаленью, день рождения только раз в году”.
Не проходите мимо
Есть одна особенность, а может быть, просто человеческая потребность, присущая всем эмигрантам, особенно пожилым — это стремление не быть одиноким, иметь возможность общаться и, прежде всего, общаться с людьми тебе понятными и заинтересованными. Однако взрослый человек из собственного опыта отлично знает, что образовать такой круг общения из новых знакомых очень трудно, практически невозможно. Хотя нормальный эмигрант, и я в том числе, неустанно делает такие попытки.
Эта проблема имеет только одно проверенное решение — оказаться среди родственников и старых, из прежней жизни, друзей. Много эмигрантов, к их счастью, оказались именно в таком окружении. Нам тоже повезло. У моей жены родной брат живет в Нью-Йорке, моя родная сестра живет там же, у нас в Америке живут несколько человек из двоюродных братьев и сестер, племянников. Мы имеем в Америке, правда, не очень много, друзей и знакомых по учебе и работе в России. И среди новых знакомых оказались люди, к которым мы испытываем искреннюю симпатию и, нам кажется, что это взаимно. Однако нельзя, к сожалению, сказать, что уровень наших отношений и с родственниками, и со знакомыми соответствует нашим ожиданиям. Но, что поделаешь, все говорят, что это закономерно. Закономерно потому, что процесс отчуждения между людьми, как мне кажется, имеет общие корни с отчуждением от прошлой жизни.
Перечисляя наших близких в Америке, я не назвал главного среди них — в Бостоне вот уже третий год живет наш родной и единственный внук.
Алеша родился 22 июня 1981 — день в день сорок лет спустя начала войны. Так получилось, что на следующий день после его рождения мы с Нонной отправились в морское путешествие до Риги и обратно на теплоходе “Балтика”, на том самом, на котором Хрущев в середине пятидесятых приплыл со своим историческим ботинком на сессию ООН в Нью-Йорк. Все наши мысли были, конечно, в роддоме: как там наш внучок? Нонна по всем рижским магазинам искала подарок для новорожденного и выбрала, несмотря на мои возражения, огромную лошадь-качалку, чем привлекла внимание не только рижан, но даже команды теплохода.
Родился Алеша в семье нашего сына, Миши, не сразу, как это обычно бывает в молодых семьях. И папе, и маме было в это время уже под тридцать, а их стаж замужества уже превышал шесть лет. Мальчишка был очаровательный: маленький носик, белые волосики, хотя первоначально их было не очень много, голубые глаза, чисто славянский тип — весь какой-то светлый. На папу он был совсем не похож, но на меня. Несмотря на мой сугубо еврейский вид, большой нос и почти полное отсутствие волос. Хотя последнее обстоятельство, возможно, только усиливало сходство. А это сходство было настолько разительным, что даже родители не скрывали своего удивления. Что же касается посторонних людей, то не было ни одного человека, который, посмотрев на фотографию или оригинал, не открыл бы от удивления рот. Один наш сосед по даче прямо сказал мне: “Он похож на вас до неприличия”. На работе я тоже замечал, что некоторые, особенно женщины, после демонстрации Алешиных фото смотрели на меня как-то хитро-подозрительно, а их высказывания были не всегда достаточно аккуратными.
Прямо скажу, бабушкой и дедушкой мы были далеко не идеальными. Мы оба работали, жили с детьми в разных районах, но, скорее всего, дело было не в этом. Примерно такими же, несколько отстраненными, были две бабушки и один дедушка для нашего Миши. В то же время, моя мама для другого внука, вернее внучки, дочери моей сестры, была стопроцентной бабушкой. То есть у нас с Нонной не было ни положительного примера, ни, возможно, генов, чтобы стать “сумасшедшими” бабушкой и дедушкой. Тем не менее, мы Алешу очень любили и старались видеть и общаться с ним как можно чаще. После работы мы достаточно часто приезжали на Искровский проспект, где в то время жили наши дети, чтобы погулять с Алешей. Хорошо помню, как Алешенька провожал глазами каждый фонарь и автомобиль, мимо которых он проезжал, как требовал, чтобы ему еще и еще раз показывали: “Ай-яй”, трамвай. Чувствовалось, что мир он познает с большим интересом.
Ему только-только исполнился год, когда из-за недосмотра, общего недосмотра, произошел несчастный случай. Это было в июле 1982. К нам в гости приехала из Москвы моя сестра, Инна, и мы решили поехать на нашу дачу, где в это время жили Зоя Павловна, мать Тани, и Алеша. Я накануне купил эстонское оборудование для финской бани и этим же рейсом повез его на дачу. Приехали, выгрузились, восторженные крики моей сестры: “Ах, какой замечательный мальчик”. И после этого женщины начали обсуждать какие-то очень животрепещущие проблемы, а я срочно поднялся на второй этаж изучать инструкцию по установке бани — вероятно, за мной кто-то гнался.
Алеша же оказался предоставлен сам себе, чем он и “умело” воспользовался. Он вышел на крыльцо, которое заканчивалось крутыми ступеньками без перил и опиралось на каменные плиты. И упал вниз головой прямо на каменные плиты. Я помню его страшный крик. Он ударился головой, а край плиты срезал ему кончик носа. Слава Богу, не до конца, но очень глубоко. Мы как могли закрепили этот кончик, но необходима была срочная квалифицированная хирургическая помощь. Помчались в ближайший городок, в Кировск. Там не взялись за тонкую косметическую операцию. Решаем ехать в Ленинград, гоню, не обращая внимание на скорость. Алеша ведет себя удивительно спокойно, как будто все понимает, понимает, что мы хотим помочь ему. Направляемся в центральную детскую больницу Ленинграда, больницу имени Раухфуса. Но и здесь нас ждет неудача, причину отказа не помню, но зато нам там сообщили адрес больницы, где нам точно помогут, на Васильевском острове. И там сделали операцию, сделали хорошо. Таня со слезами в голосе сказала: “Ничего, сыночек, много девочек будут целовать твой хорошенький носик”. Сейчас шрам практически не заметен.
