Евгений Доллман - Переводчик Гитлера. Десять лет среди лидеров нацизма. 1934-1944
Европейский представитель Рузвельта отнесся к шагам неизвестного ему итальянского аристократа с большой осторожностью. Вместо личной встречи, он послал своего сотрудника Геро фон Шульце-Гаверница. Паррилли в своих мемуарах писал, что в этой беседе было упомянуто и мое имя. Гаверниц немедленно навострил уши, в результате чего мне было предложено поехать вместе с Паррилли в Швейцарию, чтобы сразу же встретиться там с представителями ОСС.
Я ничего не знал об этом, пока Паррилли не вернулся в Италию и не попросил, чтобы я встретился с ним в Милане 1 марта. Я, конечно, хорошо помнил Гаверница. Как я уже говорил, мы познакомились с ним в Риме осенью 1940 года в доме господина фон Клема, советника немецкого посольства по вопросам экономики. Наша беседа была исключительно содержательной, но произвела на меня угнетающее впечатление. Сравнение статистических данных американского производства с производством европейских стран, находившихся под контролем нацистов, вызвало неопределенную надежду, что это, возможно, поможет удержать Соединенные Штаты от вступления в войну. Поскольку доводы, которые приводил Гаверниц для успокоения руководителей Третьего рейха, носили в основном расистский характер, наша встреча была не совсем безопасной, ибо господин Каплер пристально наблюдал за деятельностью всех иностранцев, приезжавших в Рим. Таковы были мои воспоминания, связанные с господином Гаверницем. Я не представлял себе, какого рода политические обязанности он выполнял в организации Даллеса.
Барон был приятно удивлен, узнав, что мы уже давно знакомы, и открыл еще одну бутылку «Вдовы Клико», чтобы отметить этот неожиданный подарок судьбы. Я думаю, он надеялся, что я тут же поеду с ним в Швейцарию, поскольку был весьма разочарован, когда я заявил, что готов ехать с ним, но только после того, как получу разрешение Рудольфа Рана, немецкого полномочного посла при Республике Сало, и генерала Вольфа. Однако это его не обескуражило, и он шумно выразил мне свою признательность за добрую волю – а это в любом случае было единственное, что я мог ему предложить.
В вышеупомянутой книге Ланфранки мое участие в этом деле описано так: «Капитуляция в Казарте была инициирована и организована генералом Вольфом, но почву для нее подготовил Доллман, а Доллман был дипломатом, а не солдатом. Он хорошо говорил по-итальянски и знал Рим, где прожил несколько лет до войны. Культурный, элегантный и предприимчивый, он обладал всеми необходимыми качествами для успешной карьеры в мире дипломатии».
Но довольно о вежливых замечаниях синьора Ланфранки, с которым я познакомился только после окончания войны в Швейцарии, где мы беседовали с ним в 1950 году. Он описал эту германо-швейцарско-американскую авантюру так: «Несомненно, самое лучшее, что сделал Доллман не только от имени Италии, но и для Германии и всего человечества, заключалось в том, что он стал одним из инициаторов и главных участников секретных переговоров с американцами, в задачу которых входило добиться капитуляции немецких войск в Италии – капитуляции восьмисоттысячной армии».
Быть героем капитуляции – это совсем не то, за что присуждают лавровые венки, впрочем, я никогда и не ждал особых почестей в ходе своей карьеры. Не было у меня таких ожиданий и во время моей поездки на озеро Гарда, состоявшейся 2 марта, на следующий день после моей беседы с шампанским у дона Паррилли. Я отправился туда, получив срочный приказ Вольфа и Рана явиться к ним «в самом лучшем своем штатском костюме».
Я сразу понял, что это означало. Моя беседа с ними продолжалась несколько часов, в течение которых я получил приказ отправляться и общие инструкции, которых я ждал. Они касались встречи, результаты которой, как я подозревал, зависел не столько от моего ума, сколько от воли случая и везения.
Рано утром 3 марта я встретился с бароном Паррилли на станции Киассо. Вскоре по ту сторону границы показались его швейцарские коллеги, которые замахали нам руками. Это напоминало сцену из шпионского фильма, и я, очевидно, еще усилил это сходство, поскольку на мне, как описывает Ланфранки, была «маленькая шляпа, из тех, что носил Иден в лучшие времена своей карьеры, немного претенциозная».
Я этого не помню, но вполне возможно, что надел именно эту шляпу. Может быть, мое стремление быть похожим на Идена и навело Ланфранки на мысль о моих дипломатических способностях. Собираясь в подобную поездку и не зная, что ждет его впереди, один человек кладет в карман револьвер, а другой надевает претенциозную шляпу.
Cur non? – Почему бы и нет?
Примечания
1
«Боже, храни…» (нем.) (Здесь и далее, кроме особо оговоренных случаев, примеч. пер.)
2
«Очень интересно» (ит.).
3
Пармская спаржа (ит.).
4
«Кто знает, как повернется жизнь!» (ит.)
5
«Все, что захочет» (фр.).
6
– Какой приятный человек – он один из нас. Жаль, что у него такая профессия! (ит.)
7
«Война дипломатов» (нем.).
8
«Первый среди равных» (лат.).
9
– Все прошло хорошо, не правда ли, доктор? (ит.)
10
«Он далеко пойдет, поскольку верит в то, что говорит» (фр.).
11
То есть Робеспьер (он же Неподкупный). (Примеч. ред.)
12
«Он был энтузиастом, но верил в справедливость» (фр.).
13
Данте. Божественная комедия. Перевод М. Лозинского.
14
Дети, кухня, церковь (нем.).
15
– Я – маршал Бальбо (ит.).
16
«Дорогой Доллман, наконец-то!» (ит.)
17
– Вот ваш император! (ит.)
18
«До свидания в Кампо-Дуксе» (ит.).
19
«Очень умной, но очень холодной» (ит.).
20
«Настоящая женщина, и еще какая женщина!» (ит.)
21
На Вильгельмштрассе располагалось министерство иностранных дел Германии.
22
«Ситуация, похоже, осталась без изменений» (ит.).
23
Речь идет об убийстве Юлия Цезаря. (Примеч. ред.)
24
