Виталий Дмитриевский - Шаляпин в Петербурге-Петрограде
Юрьеву, воспользовавшись короткой остановкой, и в ответ на предостережение
Юрьева добавил: — Конечно, вопрос нелегкий... Но много есть обстоятельств.
Загляни сегодня вечером ко мне, поговорим!
Вечером друзья встретились. Юрьев понял: Шаляпин прав, лучших условий
для творчества, чем у Мамонтова, ему не найти, и не отговаривал певца.
— Помимо всего, я там, у Мамонтова, влюбился в балерину, — признался в
конце разговора Шаляпин. — Понимаешь?.. В итальянку. . Такую рыжую... Ну
посуди — она там будет, у Мамонтова, а я здесь!.. А?
Возразить на такие доводы Юрьеву и в самом деле было нечего. Впрочем, об
увлечении Шаляпина было уже известно. Широко распространился слух о
курьезе» случившемся в конце ярмарки в Нижнем Новгороде.
Театр Мамонтова подготовил «Евгения Онегина». Шаляпин исполнял
партию Гремина. Раньше арию Гремина исполнитель пел обычно сидя в кресле.
На одном из спектаклей Шаляпин неожиданно встал, взял под руку Онегина и,
прохаживаясь по бальной зале, как бы беседуя, спел:
Онегин,
я
клянусь
на
шпаге,
Безумно
я
люблю
Торнаги...
Публика в зале рассмеялась, все глаза устремились на прима-балерину —
она
сидела
в
ложе
рядом
с
Мамонтовым.
Тоскливо
жизнь
моя
текла,
Она
явилась
и
зажгла...
Мамонтов нагнулся к Торнаги и, улыбнувшись, шепнул:
— Ну, поздравляю, Иолочка! Ведь Феденька объяснился вам в любви.
Чувство Шаляпина к Торнаги оказалось весьма сильным, и Мамонтов,
который твердо решил переманить Шаляпина в свой театр, не преминул этим
воспользоваться. Шаляпин в Нижнем Новгороде как-то обмолвился, что если бы
знал итальянский язык, то женился бы на Торнаги. Вскоре певец узнал, что
Мамонтов продлил с Торнаги контракт. .
Когда Шаляпин, покинув Нижний Новгород и полюбившийся ему театр,
артистов, вернулся в осенний дождливый Петербург, город разочаровал его.
А в это время в Москве Мамонтов убеждал Торнаги: «Иолочка, вы одна
можете привезти нам Шаляпина» — и снаряжал ее в северную столицу.
«Серым туманным утром прибыла я в незнакомый мне величественный
город и долго разыскивала по указанному адресу Федора, — вспоминала
позднее Иола Торнаги. — Наконец очутилась я на какой-то черной лестнице,
которая привела меня в кухню квартиры, где жил Шаляпин. С трудом объяснила
я удивленной кухарке, что мне нужен Федор Иванович, на что она ответила, что
он еще «почивает».
Я попросила разбудить его и сказать, что к нему приехали из Москвы...
Наконец появился сам Федор. Он страшно удивился, увидев меня. Кое-как,
уже по-русски, объяснила я ему, что приехала по поручению Мамонтова, что
Савва Иванович приглашает его в труппу Частной оперы и советует оставить
Мариинский театр, где ему не дадут надлежащим образом проявить свой
талант».
Петербург, казенная атмосфера императорской сцены показались Шаляпину
невыносимыми после ощущения истинно творческой свободы, которую он
пережил в Мамонтовской опере. Его угнетала атмосфера равнодушия и
чинопочитания. Певец не раз с отвращением вспоминал строгое замечание,
полученное зимой за то, что своевременно не расписался под рождество в книге
визитов дирекции императорских театров. У него были и другие «проступки». И
первое ощущение радостной причастности к «храму искусства», каким издали
казался Мариинский театр приехавшему из провинции молодому Певцу, быстро
улетучивалось. Сн все чаще обращался мысленно к Мамонтовекой опере. Но
певца связывал с Мариинским театром контракт, и в случае разрыва ему
предстояло выплатить большую неустойку.
26 октября Шаляпин выступил с партией князя Владимира в опере А. Н.
Серова «Рогнеда», ему обещали роль Олоферна в опере «Юдифь» того же
композитора, о которой он давно мечтал. Но артист понимал, что эти уступки не
могут изменить ни обстановку в театре, ни тяготившее его положение
начинающего.
Однажды, когда Шаляпину принесли костюм Сусанина — кафтан и красные
сафьяновые сапоги, — он Робко обратил внимание гардеробщика на нелепость
такого наряда для русского деревенского мужика. Заведующий гардеробом
озадаченно посмотрел на Шаляпина и ответил:
— Наш директор (И. А. Всеволожский. — Авт. ) терпеть не может все эти
русские представления. О лаптях и не помышляйте. Наш директор говорит, что
когда представляют русскую оперу, то на сцене пахнет щами и гречневой кашей.
Как только начинают играть русскую увертюру, самый воздух в театре
пропитывается перегаром водки.
Мариинский театр был одним из лучших музыкальных театров страны, на
его сцене выступали выдающиеся певцы и музыканты, но в постановочной
культуре, в режиссуре даже этот театр стоял на консервативных позициях. Когда
Шаляпин однажды попросил режиссера и заведующего гардеробом сшить
другой костюм Мефистофеля, который позволил бы внести в традиционную
трактовку образа новую мысль, «оба, — вспоминает певец, — как бы
сговорились. посмотрели на меня тускло-оловянными глазами, даже не
рассердились, а сказали: «Малый, будь скромен и не веди себя раздражающе,
Эту роль у нас Стравинский играет и доволен тем, что дают ему надеть, а ты кто
