Виталий Дмитриевский - Шаляпин в Петербурге-Петрограде
серьезно задумываться над внешним рисунком каждой новой роли.
Уже 22 сентября 1896 года Шаляпин спел Сусанина, через несколько дней —
Мефистофеля в «Фаусте», а 29 сентября — Мельника в «Русалке». В прессе
появились одобрительные отзывы, зрителей в театре становилось день ото дня
все больше — Москва открывала для себя Шаляпина.
Шаляпин весь был во власти творчества. С огромным увлечением он играл
любимые роли, и главное — по-своему. Теперь ему не нужно было спорить с
гардеробщиком по поводу костюмов и грима. Он как бы нашел самого себя.
«...Играл я, — вспоминал Шаляпин, — а сам радовался, чувствуя, как у меня все
выходит естественно и свободно. Успех я имел огромный».
На недостаток ролей сетовать не приходилось. Странник в «Рогнеде», Нила
канта в «Лакме», Галицкий в «Князе Игоре», Лотарио в опере Тома «Миньона»,
Гремин в «Евгении Онегине» — эти оперные образы певец создал за три
последних месяца 1896 года. Самым значительным свершением Шаляпина на
Мамонтовской сцене был Иван Грозный в спере «Псковитянка» Римского-
Корсакова, премьера которой состоялась 12 декабря 1896 года.
Грозный Шаляпина выезжал на сцену верхом. Он сумрачно оглядывал
присутствующих на сцене. Декорации К. А. Коровина и В. М. Васнецова
(последний делал и эскизы костюмов), выразительная мизансценическая
композиция, продуманная Шаляпиным вместе с Мамонтовым, великолепное
звучание оркестра — все это создавало впечатляющий художественный образ.
В канун Нового года из Петербурга приехал Н. А. Римский-Корсаков. 30
декабря он слушал в Мамонтовском театре «Садко», а 31-го — «Псковитянку».
Публика неоднократно аплодировала композитору. Спустя год Римский-
Корсаков снова приезжал слушать «Псковитянку» вместе с прологом — оперой
«Вера Шелога» — и тогда же записал в «Летописи моей музыкальной жизни»,
которую вел многие годы: «Пролог прошел мало замеченным, несмотря на
прекрасное исполнение г-жи Цветковой. «Псковитянка» же имела успех
благодаря высокодаровитому Шаляпину, несравненно создавшему царя Ивана».
В «Псковитянке» Шаляпин как бы подвел итог большой работе над собой,
которая интенсивно шла и в Петербурге, и в Нижнем Новгороде, и в Москве. В
исполненной им роли Ивана Грозного своеобразно отложились и опыт и
разочарования первых сезонов в Мариинском театре, и уроки Дальского, и
впечатления от спектаклей петербургского Александрийского театра, и дружба с
московскими живописцами, и учеба у Мамонтова.
Ю. М. Юрьев вспоминал, что еще в 1895 году, когда он вместе с Дальским и
Шаляпиным часто ездил на благотворительные концерты, Шаляпин всегда очень
внимательно слушал то место в «Василии Шибанове» Алексея Толстого (это
произведение часто читал Юрьев), где фигурировал Грозный. «Он (Шаляпин.
— Авт. ) даже выучил этот кусок наизусть и не раз принимался цитировать его.
И вообще, как я припоминаю, его уже тогда занимал образ Грозного, как будто
он предвкушал своего Грозного из „Псковитянки"», — писал Юрьев.
...Наступал 1897 год. Шаляпин подготовил и спел партии Колена в «Богеме»
Д. Пуччини, князя Вязьминского в «Опричнике» П. И. Чайковского, Досифея в
«Хованщине» М. П. Мусоргского, Варяжского гостя в «Садко», Головы в
«Майской ночи» Н. А. Римского-Корсакова. Окрыленный успехом, Шаляпин
готовился к гастролям в Петербурге.
* * *
В столицу Шаляпин приехал уже не тем, кем был четыре года назад: теперь
он первый солист Московской оперы. В эти дни Шаляпину исполнилось
двадцать пять лет.
Гастроли оперы Мамонтова проходили в помещении Большого зала
Петербургской консерватории. В гастрольном репертуаре было четырнадцать
опер, в том числе пять Римского-Корсакова.
...Когда-то на месте Консерватории на нынешней Театральной площади
стояло монументальное каменное здание Петербургского Большого театра,
построенное еще в 1783 году. Позднее театр несколько раз перестраивался, и
наконец в 1891-1895 годах на его месте возникло здание Консерватории —
типичный образец «серой архитектуры» второй половины XIX века. Зал
Консерватории был неудобным, с плохой акустикой. «Зал-сарай» — как его
называли петербуржцы — представлял собой, по описаниям Шаляпина,
«длинный коридор с небольшой сценой в глубине».
В феврале 1898 года Мамонтовская опера была не единственным
гастролером в Петербурге. Напротив Консерватории, в Мариинском театре, где
из-за поста были прекращены спектакли русской императорской группы,
гастролировала немецкая опера, репертуар которой составляли в основном
оперы Вагнера. «Высший свет» стремился туда, спектакли шли с аншлагами.
Мамонтовской же опере отвели зал Консерватории, значительно уступавшей по
своим акустическим возможностям Мариинскому театру, и москвичи понимали,
что предстоит своеобразное состязание русской и немецкой опер в неравных
условиях. Вся атмосфера гастролей была проникнута полемическим духом.
24 февраля 1898 года Шаляпин выступил в «Псковитянке». В антракте
Владимир Васильевич Стасов кинулся к рампе, рукоплеща и восклицая:
— Да ведь это удивительно! Огромный талант! Такой Грозный! Я такого не
видел! Чудесно! Гениально.
Старейший критик, друг и соратник композиторов «Могучей кучки»,
вдохновитель художников-передвижников захотел немедленно познакомиться с
певцом. За кулисами Шаляпин услыхал раскатистый голос:
— Ну, братец, удивили вы меня! Здравствуйте же! Давайте познакомимся! Я,
видите ли, живу здесь, в Петербурге, но и в Москве бывал, и за границей, и,
знаете ли, Петрова слышал, Мельникова, и вообще, а таких чудес не видал. Нет,
не видал! Вот спасибо вам! Спасибо!
Говорил он громогласно, волнуясь и спеша, а сзади него стоял другой кто-то,
черноволосый, с тонким, одухотворенным лицом.
— Вот мы, знаете, пришли. Вдвоем пришли: вдвоем лучше, по-моему. Один
я не могу выразить, а вдвоем... Он тоже Грозного работал. Это Антокольский. А
я — Стасов Владимир...
Седобородый и седовласый великан — патриарх русского искусства
