Автор Неизвестен - Сказки народов мира; Тысяча и одна ночь
Один бедняк из Акшехира, думавший только о том, что бы ему раздобыть к сухому хлебу, который перепадает ему, проходил как-то мимо харчевни.
Видит: сковородка так и шипит да потрескивает и во все стороны идет от нее аромат амбры[75].
Он немедленно уселся на корточки перед сковородкой и, отламывая куски хлеба, держал их над дымом и, по мере того как хлеб увлажнялся, кидал к себе в рот.
Хозяин, дивясь такого рода изготовлению пищи, сначала наблюдал за ним спокойно. Но как только бедняк окончил еду, он схватил его за ворот и стал требовать плату за кушанье, которое он съел.
Бедняк, ссылаясь на то, что он ни кусочка не взял у него, отказался платить.
А в это время судьей в Акшехире был ходжа. Трактирщик повел бедняка к судье.
Выслушав как следует иск, ходжа вынул из кармана монетки И подозвал трактирщика поближе к себе.
— Наклони-ка хорошенько ухо, — сказал он ему и начал погромыхивать деньгами. — Получай! — продолжал он.
Трактирщик, изумленный, проговорил:
— Что это значит?
А ходжа ему в ответ:
— Решение вполне соответствует требованиям правосудия: кто продает пар от кушанья, тот получает звон от денег.
ХОДЖА ПРИСУЖДАЕТ ИСТЦУ «НИЧТО»Пришли однажды к хакиму два человека. Истец и говорит:
— Эфенди! Этот человек шел, взвалив на спину дрова. Нога у него запнулась, он упал. Дрова свалились, и он попросил меня взвалить ему вязанку дров на спину. Я спросил у него, что он даст мне за это. «Ничего», — сказал он. «Ладно», — подумал я и согласился. Взвалил ему дрова и потребовал обещанное им «ничто»., а он мне не дал. Вот я и требую теперь от него это «ничто». Удовлетворите меня в моих правах.
Хаким переправил их к ходже, искусство которого в разрешении подобных тяжб было уже испытано.
Ходжа, согласно положению, внимательно выслушал все, как было, и сказал:
— Ну, конечно, ты прав: безусловно, он должен исполнить свое обещание — уплатить свой долг, — и, указывая на коврик, на котором сидел, продолжал: — Подойди сюда, дружок! Подними этот ковер, на котором я сижу. Что там?
— Ничего, — отвечал истец.
— Возьми его и уходи. Ну-ну, не задерживайся, бери, что тебе принадлежит, и проваливай по своим делам!
ХОДЖА, ПРОСНУВШИСЬ, ПРОСИТ ОЧКИОднажды ночью ходжа в волнении разбудил жену и говорит:
— Ай, жена, подай мне поскорее, пока я не разгулялся, мои очки!
Жена дала ему очки, но спросила о причине беспокойства-.
— Мне снится красивый сон, но кое-что я не могу разглядеть, — заметил ходжа.
СКАЗКИ НАРОДОВ ЕВРОПЫ[76]
ПАСТУХ, КОТОРЫЙ ТЫСЯЧУ ЗАЙЦЕВ ПАС. Польская сказка
Давно это было, еще во времена татарских набегов. Тучей налетали татары из восточных степей и, словно паводок, заливали польские земли. Никому от них не было спасения. Деревни и города предавали они огню, стариков и детей убивали, а молодых в ясырь — в полон — угоняли.
Из татарской неволи рыцарей выкупали короли, богатые горожане — своих родных, а крестьян кто выкупит? Вот и оставались они в плену-неволе, пока смерть не выкупит. Разве что убежать посчастливится.
Посчастливилось Всемилу — убежал он из татарского плена.
Сколько дней, сколько ночей шел он на родину — не счесть! Дожди поливали его, солнце жгло, ветер насквозь пронизывал, холодал он и голодал.
Но ему все нипочем. Торными дорогами идет, глухими тропками, степью раздольной, лесом дремучим: тоска по дому гонит его вперед. И кажется ему, нигде такой золотой пшеницы нет, пригорков таких привольных, ручьев серебристых, как в родном краю, где Висла течет.
Вот пробирается он бескрайней прикарпатской пущей. Кругом лес да лес, ни единой души нигде. На рваной сермяге — пыль чужедальних дорог, за спиной сума потертая, а в суме все его богатство: краюшка хлеба, пузырь с молоком — добрых людей подаяние, да горстка монет, что на дороге нашел.
Идет, ягоды собирает и ест, а хлеб да молоко не трогает, напоследок оставляет, когда голод совсем доймет.
Вдруг из-за дерева старичок выходит. Сгорбленный, борода седая, палкой подпирается.
— Здравствуй, странник!
— Здравствуй, дедушка!
— Добрый человек, нет ли у тебя хлебушка? Совсем я изголодался, еле на ногах стою.
— А почему, дедушка, ты ягоды не собираешь? — спрашивает Всемил.
А старик в ответ:
— Ах, милок! Это молодому легко: нагнулся, ягодку сорвал и пошел дальше. А старые кости не гнутся.
«Старость — не радость, — думает Всемил. — Надо помочь старику. А с меня и ягод хватит!»
Вынул из сумы хлеб и старику протягивает:
— На, дедушка! Ешь на здоровье.
Обрадовался старик. Одной рукой краюшку схватил, другой дудочку из-за пазухи достает.
— Возьми дудочку на память. Может, пригодится.
Как встретились они невзначай, так и расстались, и каждый в свою сторону побрел: один — на восток, другой — на запад.
И десяти шагов не отошел Всемил, оглянулся, а дед как сквозь землю провалился.
«Небось за деревьями не видать его», — подумал Всемил и зашагал дальше.
Вот кончился лес, и расстилается перед ним пустошь, солнцем опаленная, сухая, каменистая. Растет на ней травка чахлая да красный чабрец, сухая овсяница колосками шуршит, да ядовитый очиток желтеет. Одно слово — пустошь. Ни дымка, ни жилья не видно.
Час за часом проходит, солнце палит немилосердно, а пустоши конца-краю нет.
«Отдохнуть бы да молока попить», — думает Всемил и по сторонам озирается — ложбинку ищет, где бы примоститься.
Вдруг поднялся ветер, зашумел, засвистел поверху, а наземь спустился — тучи песка взметнул, свет белый заслонил.
Долго ли, коротко бушевал ветер, а когда улегся, видит Всемил — навстречу ему старичок бредет. Совсем дряхлый да немощный. Тот, которого он в лесу повстречал, против этого молодец молодцом.
— Дай водицы, добрый человек! — прохрипел старик. — От жажды умираю.
Как быть? И старика жалко, и молоко отдавать не хочется.
— Спаси меня! Спаси! — молит старик.
Откажешь, утаишь молоко — душой покривишь.
«Авось доплетусь как-нибудь до деревни или на ручеек набреду и напьюсь вволю», — думает Всемил, достает из сумы пузырь с молоком, конопляную нить развязывает и старику подает.
— Пей, дедушка, на здоровье!
Обрадовался старик. К пузырю приник и все молоко до капли выпил.
Утолил жажду и говорит:
— От неминучей смерти спас ты меня! Чем же мне отблагодарить тебя? Возьми вот кнут, может, пригодится.
Сказал и вытащил из-за пояса можжевеловое кнутовище с конопляной веревкой и хлопушкой из конского волоса на конце.
Тут опять поднялся ветер, взметнул, закружил песок — ни зги не видать.
А когда ветер стих, старика точно не бывало.
Недосуг Всемилу голову ломать, куда старик подевался. Торопится он засветло пустошь пройти и в безопасном месте заночевать.
Под вечер видит он, впереди верхушки деревьев маячат, меж ветвями сизый дымок вьется, а в стороне белеет дорога, колеями изъезженная.
«Знать, деревня близко», — обрадовался Всемил, и сил у него прибавилось.
По дороге идти ходко, не то что пустошью. Идет он и радуется, что скоро в избе за стол сядет.
Вдруг смотрит — у дороги под деревом старик сидит и горько плачет.
— Ты чего, дедушка, плачешь? — спрашивает у него Всемил.
— Ох, милый человек, беда со мной приключилась! Продал сын в городе поросенка и велел мне деньги домой отнести, а я их потерял дорогой. Теперь невестке на глаза показаться боюсь. Выгонит злая баба меня из дома. А куда я на старости лет денусь? Кому я, немощный да хворый, нужен?
А сам плачет, дрожмя дрожит, будто озноб его бьет. Пожалел Всемил старика.
«Есть у меня деньги в суме. Не заработал я их, а на дороге нашел. Достались они мне легко, легко с ними и расставаться. Отдам-ка я их старику».
— На, дедушка, возьми! — говорит Всемил и протягивает старику деньги. — Да смотри опять не потеряй.
Обрадовался старик, в ноги Всемилу поклонился.
— Вот не ждал не гадал, что счастье такое привалит. Чем же я отблагодарю тебя, добрый человек? Возьми хоть клюку мою, может, пригодится.
Не захотел Всемил старика обижать, взял клюку и пошел своей дорогой. Но не отошел далеко и подумал: «Надо помочь старику с земли подняться». Обернулся, а старика и след простыл.
«Ого! Даром что старик, а побежал, как молодой», — подивился Всемил.
Вот идет он деревней, к домам приглядывается. В какой постучать, не знает. Боязно ему: а ну как прогонят? Остановился возле одной хаты — двор перед крылечком чисто выметен, песочком желтым посыпан. В саду цветы цветут, а на завалинке кот сидит, умывается. «Зайду-ка я сюда», — решил Всемил и постучался в дверь. Посчастливилось ему, на добрых людей напал. Накормили его досыта и спать на сеновал пустили.
