Уильям Николсон - Последнее пророчество
А Кестрель чувствовала себя как птица, всю жизнь просидевшая в клетке, а теперь впервые расправившая крылья и заскользившая по ветру. Девушка полностью доверяла партнеру и поэтому без страха бросалась в омут танца. Сердце колотилось, щеки горели, однако внутри Кесс ощущала лишь спокойствие и уверенность. В мире не существовало ничего, кроме танца. Пусть же он продолжается вечно!
Но Лазарим в отличие от Кестрель знал, что одной из составляющих совершенства тантараццы, величайшего из танцев, была кульминация. Учитель изменил темп движения, музыканты услышали, и барабанщик начал выбивать финальную дробь. Этому Лазарим не учил Йодиллу, и у Кесс не было возможности запомнить движения. Девушка мгновенно почувствовала перемену и как могла попыталась следовать за учителем, однако безнадежно сбилась с ритма. Лазарим схватил Кесс обеими руками, грациозно прервал ее вращение и поклонился.
Кестрель прерывисто дышала и смеялась, полная жизненной силы и странным образом похорошевшая, – Сирей раньше и не замечала, как красива ее подруга.
– Простите, – сказала Кестрель, – я не знаю этой части.
Лазарим взял руку девушки и молча поцеловал. В глазах учителя светилась безграничная благодарность. Сирей всплеснула тонкими руками.
– Дорогуша, как ты прекрасна!
Принцесса очень обрадовалась этому своему открытию – Кестрель словно превратилась в ее собрата по оружию. Теперь они могут быть красивыми вместе.
Лазарим повернулся к Йодилле.
– Вот это и есть тантарацца, моя госпожа.
– Да, дорогуша, я вижу. Разве Кестрель не великолепна?
– Сможете ли вы так же станцевать, моя госпожа?
– Ах, да что ты! Думаешь, смогу?
Лазарим задумался. Нет, и за тысячу лет принцессе не выучиться так танцевать. И тем не менее она должна.
– Если ваша служанка смогла запомнить движения…
– Глупости, дорогуша! Кестрель – особенная. Неужели ты не заметил?
– Но что же нам делать?
Сирей оставалось только жалеть о том, что мир устроен так несправедливо. Она должна выйти замуж, а для этого ей следует научиться танцевать. И тем не менее очевидно, что танец ей, принцессе, никак не дается. Кестрель же танцует так, словно рождена для этого, однако она не собирается выходить замуж.
– Если бы Кесс смогла станцевать за меня, – сказала принцесса, – то с остальным я бы справилась.
– Не сомневаюсь, – отвечал Лазарим. – Только ваш будущий муж не собирается жениться на двух невестах сразу.
– Ты же говорил, что одного танца достаточно.
– Верно, сиятельная.
– Ну и как он узнает?
– Что узнает, сиятельная?
– Я должна буду танцевать под вуалью, дорогуша. Почему бы Кестрель не надеть мою одежду и вуаль и не заменить меня? Никто и не догадается, что это не я.
Кестрель молча слушала Йодиллу – она быстро прикидывала, как можно использовать эту возможность. Лазарим тряхнул головой.
– Ваш отец такого ни за что не позволит.
– А разве обязательно говорить ему об этом?
Учитель танцев уставился на Йодиллу.
А ведь она права – кто догадается? План принцессы действительно может сработать. Конечно, все это безумно опасно. Однако попробовать можно.
Сирей захватила собственная идея. Принцесса нетерпеливо обернулась к Кестрель.
– Ты сделаешь это для меня, Кесс, дорогая? Скажи, что сделаешь! Я знаю, что никогда не научусь этому глупому танцу, сколько бы ни старалась. А если не научусь, то не смогу выйти замуж, а если я не выйду замуж, все пойдет вверх дном – будет война и прочие бедствия. А уж как рассердится папа!..
Кестрель посмотрела на принцессу, затем – на учителя танцев. Поможет ли ее плану то, что она наденет свадебный наряд Йодиллы и станцует вместо нее? Вряд ли. С другой стороны, если она согласится, то станет хранительницей опасной тайны, а тайна – всегда источник власти.
– Пожалуйста, дорогая. Тебе так пойдет мой свадебный наряд!
Сирей беспокойно смотрела на подругу. Кестрель поняла, что должна что-то ответить.
– А как насчет них? – Кесс показала глазами на музыкантов.
– Насчет них?
– Они могут проговориться.
Йодилла повернулась к музыкантам.
– Если вы кому-нибудь расскажете о том, что слышали здесь, я прикажу, чтобы ваши языки вырвали, в рот засунули кроличьи головы, а затем зашили вам губы.
Музыканты склонили головы, слишком испуганные, чтобы отвечать.
– А глаза ваши выжгут раскаленными вертелами, – добавила Йодилла, отдавая дань традиции.
– Они ничего не расскажут, сиятельная, – произнес Лазарим.
– Так же как и вы. Никто, кроме нас троих, ничего не узнает.
Сирей была очень довольна, что ей удалось разрешить серьезнейшую проблему, мучившую ее с самого начала путешествия. Принцесса исполнилась гордости.
– Интересно, принято говорить друзьям, что они сделали нечто умное, если они действительно это сделали?
– Конечно принято, – отвечала Кестрель.
– А я ведь это сделала, не так ли? Разве это не умная мысль?
– Разумеется, умная.
Кестрель посмотрела на Лазарима, в глазах девушки застыл невысказанный вопрос – получится ли? Для учителя танцев идея Сирей была истинной находкой, выходом из бедственного положения. Для Кестрель – еще одной возможностью, предоставленной судьбой. И еще это значило, что она будет танцевать!
– Если мне предстоит такое испытание, – сказала Кесс, – то я должна научиться делать все как следует.
Глава 9
Тень обезьяньего фургона
На следующий день рабы проснулись от скрипа и грохота продуктовых повозок. Завтрак состоял из крепкого горького чая и испеченных в жиру лепешек. Чай бодрил, а лепешки оказались свежими, жирными и сытными. К рабам возвращались силы.
Бомен и Мампо бродили по периметру двора, выискивая слабые места в стенах. И таких мест оказалось немало. В заборе были доски, которые держались только на честном слове, а были и места, где совсем просто перебраться на другую сторону. В дальнем углу двора стояла охрана, однако солдат было не так уж много, к тому же они не обращали внимания на юношей. Да и огромные ворота, закрывавшиеся снаружи, похоже, можно было открыть, если хорошенько поднажать.
– Мы можем выбраться отсюда, – сказал Мампо.
– Они погонятся за нами, – отвечал Бомен. – У них есть конница.
Сзади раздался голос.
– Мы могли бы убежать.
Юноши обернулись и обнаружили Руфи Блеша, который прислушивался к разговору. Глаза его горели странным огнем.
– Вы подумали о том же самом, да? – спросил Руфи. – Их не так уж много. Мы сможем добраться вон до тех деревьев.
– Все? А дети и старики?
Руфи оглянулся.
– Не все. Однако лучше кто-нибудь, чем вообще никто.
– Нет, – сказал Бомен. – Мы должны бежать вместе.
Бо и сам удивился, услышав властные нотки в своем голосе, но он знал, что прав. Жители Араманта должны держаться вместе.
– Тогда мы никогда не убежим. – Тон Руфи был жестким. – Неужели ты не видишь, что происходит? С нами обходятся как с собаками. Люди запуганы. Они делают то, что им велят. Они становятся рабами. Ты только посмотри.
– Я не раб, – сказал Мампо. – Я буду сражаться.
– Тогда пойдем со мной, Мампо, – вскричал Руфи. – Мы с тобой похожи, у меня тоже больше нет семьи. Ночью мы сможем улизнуть и затеряться в лесу.
– А что потом? – спросил Бомен.
– Потом? Свобода!
– Этого недостаточно.
К ним подбежала Пинто.
– Идите скорее, – сказала девочка. – Там собрание.
– Ну конечно, – горько произнес Руфи. – Обычный для мантхов способ решения проблем. Собрание.
Анно и Аира Хазы вместе с прочими пришли на совет. Людей собрал доктор Грис, один из немногих высших чиновников Араманта, с честью переживший перемены.
– Джессел Грис – человек практичный, – заметил Анно, – и все же не думаю, будто он понимает, что с нами происходит и почему.
– Лучше быть живыми рабами, чем свободными покойниками, – произнесла Аира.
Анно Хаз изумленно обернулся к ней.
– Что ты сказала?
– Не знаю, – ответила Аира, слегка покраснев. – Разве я что-то сказала?
– Сказала. – Анно задумчиво посмотрел на жену. – Впрочем, не важно.
Доктор Грис влез на продуктовый фургон и оттуда обратился к собравшимся.
– Друзья мои, – начал он, – пришло время взглянуть правде в глаза. Наш любимый дом разрушен. Нам некуда бежать. Теперь мы – пленники, рабы, чужие в этой стране. Что же нам делать? Должны ли мы сражаться за нашу свободу, если у нас нет оружия? Должны ли бежать, если нам некуда возвращаться?
– Трусы! – выкрикнул Руфи откуда-то сзади. – Вы хотите жить и умереть рабами?
Доктор Грис вздохнул. Анно Хаз поймал себя на мысли, что знает, что он сейчас скажет.
– Лучше быть живыми рабами, чем свободными покойниками.
Анно взглянул на жену. Аира моргнула и тряхнула головой.
– Трус, трус, трус! – выкрикивал Руфи.
– Может быть, я и трус, – спокойно произнес доктор Грис – Может быть, ты и смелее меня. Но оглянись вокруг. Посмотри на людей. Ты просишь их выбрать смерть? За что?
