Уильям Николсон - Последнее пророчество
Сирей задумалась. Принцесса любила отца и мать, как ей казалось, довольно сильно, и все же ей было до них не так уж много дела. И если бы родителей принцессы увели, так же как родителей Кестрель, Сирей вряд ли тосковала бы о них так отчаянно.
– Так ведь твой народ ушел, дорогая, – подчеркнула принцесса. – А я нет. Поэтому, как ни крути, а сейчас я важнее их.
Кестрель подняла на Сирей огромные серые глаза, и принцесса ощутила дрожь, как обычно, когда чувствовала тайную силу подруги. Сколько бы Йодилла ни смотрела в глаза Кесс, она не могла приникнуть в самую их глубину.
– У меня есть брат, – ответила Кестрель, – брат-близнец, мы с ним одно целое. Для того чтобы узнать, что я чувствую, ему не нужно спрашивать. Если он умрет, я тоже умру. Но он жив. И каждый день я приближаюсь к нему. Скоро мы снова будем вместе, как были всегда с самого рождения.
Слезы навернулись на глаза Сирей.
– Я бы тоже хотела иметь брата-близнеца, – промолвила принцесса.
– Не стоит. В такой близости нет ничего хорошего.
– Почему?
– Перестаешь нуждаться в других людях.
– А что в этом плохого?
– Ах, Сирей, – сказала Кестрель. – Разве ты не собираешься выйти замуж?
Йодилла вздрогнула. Она предпочитала не затрагивать тему свадьбы.
– Мне велели, и я выхожу. Принцессам выбирать не приходится.
Кестрель отвернулась к окну и самым будничным тоном спросила:
– А почему бы тебе не выйти замуж за кого-нибудь из твоего народа?
– За кого-нибудь из моего народа? – Вопрос удивил Сирей. – За кого это?
– Откуда я знаю. Неужели нет молодого человека, который тебе приглянулся?
– Нет. Такого нет. Да и кто бы это мог быть?
– Ну, нет так нет.
Кестрель не хотела, чтобы принцесса заподозрила, что у подруги есть свои причины для расспросов, и быстро прикинула в голове возможных кандидатов. Это оказалось не так-то просто сделать.
– Предсказатель Озох? – наконец спросила она.
– Озох? Он же наполовину змей!
– Барзан?
– Старый, нудный да к тому же женатый!
– Зохон?
– Вечно улыбается, даже когда нет повода. И, кроме того, он любит только себя самого.
Кестрель была потрясена: она не ожидала от Йодиллы подобной проницательности.
– Есть еще одно, дорогая, – продолжила Сирей. – Все мои люди являются моими подданными, потому что я принцесса. А муж будет моим господином. Следовательно, он должен быть чужестранцем.
– Почему же он должен быть твоим господином…
– А ты бы хотела выйти замуж за того, кто ниже тебя? Какая глупость, милочка. Из этого ничего не выйдет!
– Он может превосходить тебя в некоторых вещах, а ты будешь превосходить его в других.
Сирей задумалась.
– Да, пожалуй. Думаю, мне бы такое понравилось. Только здесь такого человека нет. Так что мне придется выйти замуж за того, кого выберут родители.
Кестрель решила, что сделала все, что могла.
– Ну, – промолвила она, – тогда хорошо, что я не принцесса.
После короткого молчания Сирей тихо произнесла:
– Быть принцессой – это совсем не то, что думают люди. Никто никогда не заговаривает с тобой. Ты никуда не можешь пойти. Не можешь ни с кем встречаться. Считается, что ты лучше всех, хотя на самом деле ты просто кукла в кукольном доме.
Кестрель была тронута.
– Ты всегда можешь перестать быть принцессой.
– А на что еще я гожусь? Меня никогда не учили делать что-то самостоятельно. Все, что я знаю, – как быть красивой.
– Ах, Сирей!
– Только не говори никому, что я это сказала. Они не поймут. Принцесса-куколка должна сиять и быть счастливой, и вообще…
Сирей странно улыбнулась Кестрель и отвернулась от подруги.
Пока они разговаривали, длинная колонна повозок с грохотом остановилась. Пришло время танцевального урока Йодиллы. Вскоре девушки услышали стук в дверь. Сирей вздохнула и опустила вуаль.
Вместе с принцессой Кестрель направилась к палатке без крыши. Маленький учитель танцев находился в состоянии нервного возбуждения.
– Десять дней, сиятельная! Они сказали, что мы прибудем через десять дней!
– Да, лапочка, я знаю. Как долго продолжается это ужасное путешествие! Тем не менее скоро закончится и оно. Наконец-то!
– Вы не поняли, моя госпожа. Осталось всего десять дней, а вы так и не научились танцевать. Это просто катастрофа! Бедный я, бедный! Теперь меня накажут!
– Ну что ж, наверное, накажут. Ведь ты – мой учитель танцев.
– Сиятельная, – умоляюще простонал Лазарим, – вы ведь даже не пытаетесь. Как я могу научить вас движениям, если вы не хотите их запоминать?
– Это очень трудный танец. Разве нет, Кесс?
– Да, – согласилась Кестрель. – Трудный, но прекрасный.
Лазарим бросил на девушку благодарный взгляд.
– Вот видите, сиятельная! Трудный, но прекрасный! Если бы моя госпожа хоть немножко постаралась и поработала над движениями, то трудности ушли бы сами собой, а осталась бы только красота!
– Ну, хорошо, – ответила Сирей, оставшись при своем мнении. – Я попробую. Только ты не слишком дави на меня!
Принцесса приготовилась начать танец – она выставила вперед левую ногу, подняла правую руку, а Лазарим встал рядом с ней. Музыканты заиграли, а учитель сделал маленький шаг влево. Сирей, шагнув вправо, столкнулась с Лазаримом.
– Да нет же, моя госпожа, не так! Левая нога назад и в сторону, вот так.
– Ах да. Теперь я вспомнила.
Они начали вновь. Им удалось преодолеть шаги вбок, поклон, повороты, но у Сирей никак не получалось вовремя завершить пируэт. Принцесса продолжала кружиться, пока естественным образом не останавливалась на месте.
– Нет, сиятельная. Сначала вы вращаетесь, а в следующее мгновение – останавливаетесь. Слушайте ритм. Вот так!
Учитель показал: крутнулся на мыске и внезапно, сделав пол-оборота, замер почти без усилий, словно его тело не имело веса.
– Видите, как я сгибаюсь, моя госпожа? Когда вы поворачиваетесь, то должны для равновесия согнуться, и тогда вам останется лишь выпрямиться в нужный момент и…
Лазарим повторил. Кестрель была очарована. Девушке страстно захотелось попробовать самой.
– Тебе-то легко говорить, – надула губки Сирей. – Ты такой гибкий. Мое тело так не согнется.
Кесс не выдержала.
– Может быть, я покажу?
– Ты сможешь, дорогая? – удивленно спросила Сирей, ничуть не обидевшись.
Лазарим был рад отпустить непослушную ученицу.
– Может быть, если вы посмотрите на движения несколько раз, моя госпожа, это поможет вам.
– Ах, как хорошо. Смотреть гораздо интересней. Кесс, ты просто душка!
Лазарим взял руку Кестрель, и девушка встала в начальную позицию тантараццы. Кесс несколько дней наблюдала за учителем танцев, и пусть она еще не сделала ни единого па, каждое движение глубоко запечатлелось в сердце девушки. Она легко коснулась руки Лазарима, все тело затрепетало. Кестрель не говорила Йодилле, но, наблюдая за учителем, она прониклась душой танца. И теперь больше всего на свете ей хотелось танцевать.
– Итак, – произнес Лазарим, – три шага влево, три вправо.
– Кажется, я знаю, – сказал Кестрель. – Только могу запутаться ближе к концу.
Кесс приподнялась на носках, и Лазарим почувствовал это по прикосновению руки. «А барышня, кажется, знает толк в танцах», – подумал он. Волна радости захлестнула учителя. Он забыл, что его настоящая ученица – Йодилла, а эта девушка – всего лишь служанка. Лазарим хотел танцевать.
Сдерживая возбуждение и пытаясь совладать с дыханием, учитель тоже встал на цыпочки и прищелкнул языком, подавая музыкантам знак. Забил барабан, вслед ему полилась нежная мелодия свирели. Лазарим двинулся вперед, и девушка последовала за ним. Назад – и ученица подалась назад, уверенно выгнув спину. Поклон – не слишком точный и все же очаровательный. А девушка кружилась – поворот, еще поворот и еще! Руки взлетали, бедра качались, словно под ударами хлыста. Кестрель не отрываясь смотрела на учителя горящими глазами и прищелкивала каблуками. Цок-цок-цок! Цок-цок-цок! Ни разу не сбившись, Кесс приблизилась, и вихрь танца подхватил партнеров. С этого мгновения Лазарим совершенно забыл о своей задаче, о Йодилле да и обо всем государстве Гэнг. Для учителя существовал только танец.
Кестрель, словно птичка, порхала в ритме тантараццы. Сначала девушка пыталась считать шаги, которые успела выучить, столько раз наблюдая за уроками, но вскоре это стало не нужно ей, остался только полет – будто для гибкого юного тела Кесс летать было так же естественно, как и дышать. Она без промедления отвечала на каждое прикосновение учителя, забыв, что подчиняется строгому ритму тантараццы, а не свободно плывет над землей. Музыканты хоть не могли видеть танцоров, тоже поддались магии и едва не впали в транс, казалось, их завязанные глаза следят за каждым движением пары. Все убыстряющийся ритм уверенно вел танец от простого совершенства к полной свободе. Сирей с изумлением наблюдала за танцорами, исполнившись восхищения и гордости за свою незаурядную подругу.
