Уильям Николсон - Последнее пророчество
– Человеческое тело, как же! Ты говоришь о моем теле. Ты говоришь обо мне.
– Ну, ты самый доступный в этих краях человек.
– А что ты будешь делать, когда я умру, и мое тело похолодеет?
– Как-нибудь справлюсь.
Отшельник тряхнул головой и снова принялся гладить кота сильными ровными движениями, как нравилось Дымку. Когда они познакомились, отшельник был не слишком силен в этом, однако кот научил его. Теперь Дымок получал удовольствие от поглаживаний человека. Отшельник гладил вдоль шерсти, выдерживая постоянный ритм и давление.
– И скоро ты собираешься умирать? – поинтересовался Дымок.
– Когда придет время, – отвечал отшельник.
– А, тогда понятно. Как и все в этом мире. – Кот потерял интерес к предмету разговора. – Продолжай, продолжай, не останавливайся.
Не желая расстраивать друга, отшельник ничего больше не сказал, хотя, говоря о времени, которое придет, он имел в виду вовсе не обычный порядок вещей. Человек с лицом, похожим на собачью морду, был одним из Певцов, и, как все в племени Певцов, отшельник ждал зова. В последние недели отшельник ощущал какую-то внешнюю дрожь, какие-то перемещения и вибрации в воздухе, заставлявшие его повысить бдительность.
И пока кот дремал у него на коленях, аскет проделывал позабытые утренние упражнения. Он начал с босых ступней, болтавшихся на прохладном ветерке. Затем, двигаясь вверх к лодыжкам, человек постарался забыть о ступнях. Он выкинул их из головы, чтобы они исчезли. Отшельник ощутил свои голени и икры, которые щекотал подол мантии, и, в свою очередь, забыл и о них. Бедра и ягодицы, попирающие древесное сиденье, желудок, медленно переваривающий ягоды и орехи, ноги, болтающиеся в воздухе, медленно бьющееся сердце, руки – одна движется, другая спокойна – все в свой черед отброшено и забыто. В конце концов, лицо, ласкаемое ветерком, шепот листьев, единственный яркий глаз отшельника и сам его разум, понимающий и сознающий, – все унеслось прочь и забылось. Человек погрузился в полный покой.
Ярко-синяя бабочка, танцуя в воздухе, пролетела между раскидистых ветвей тиса и опустилась на подоконник в домике отшельника. Там она помедлила несколько мгновений, крылышки вспыхнули в лучах солнца. Затем бабочка вновь поднялась в воздух и, облетев спящего отшельника, приземлилась на его левое ухо.
Аскет вздрогнул, чуть не свалившись с дерева. Кот спрыгнул с коленей и, зашипев, выгнул спину.
– Что это? – произнес отшельник, оглядываясь. – Кто здесь?
Затем человек почувствовал щекотку в ухе. Он пригнул голову и некоторое время молчал, прислушиваясь. Затем отшельник кивнул.
Дымок озадаченно смотрел на соседа. Происходило что-то необычное. Кот не любил перемен, особенно таких, что происходят без объяснения и предупреждения. Дымок видел бабочку, улетавшую от отшельника в сторону равнины. Кот заметил также тучи, набегавшие на дальний горизонт. Птицы чертили круги в небе и громко каркали, ничего особенного – просто стайка грачей. Все как обычно. Однако отшельник встревожился, впервые за долгое время.
Он поднялся на ноги и зашел в домик. Человек связал в узел ночную рубаху, кувшин и веревку. Дымок наблюдал за ним с раздраженным удивлением.
– Что ты делаешь?
– Я должен идти, – отвечал отшельник.
– Идти? Куда?
– Я должен доставить сообщение.
Отшельник вышел из домика на ветку, служившую ему крыльцом, и позвал птиц.
– Птицы! Я должен покинуть вас!
Слова его быстро распространились среди пичуг, и все они уселись на ветках вокруг отшельника.
– Я ухожу, – сказал человек птицам. – Спасибо за вашу доброту. Я сумею отблагодарить вас.
Затем аскет спрыгнул с ветки и медленно поплыл к земле. Все это нисколько не удивило птиц, которые и сами умели летать, однако кот был потрясен. Разинув пасть, Дымок смотрел, как ноги отшельника мягко коснулись почвы. Кот поспешно спустился с дерева, царапая когтями жесткую кору тиса. Птицы последовали за ним.
– Как ты это делаешь? Люди не летают.
– Некоторые летают, – произнес отшельник, неуклюже пытаясь шагать впервые после почти четырехлетнего перерыва.
– Хорошо, – сказал Дымок, кружа вокруг него, – пусть так. Но ты удивил меня.
Птицы носились над головой отшельника, разговаривая с ним и друг с другом. Некоторые желали ему доброго пути, другие задавали вопросы, хотя отшельник никак не мог их понять. Конечно, отшельник был Певцом и мог бы установить с птицами контакт, но сейчас даже он после длительных усилий понял лишь одно: «Что такое голубой чепчик?»
Впрочем, сегодня отшельника занимало иное. Он чувствовал душевный подъем. Если пробил час доставить сообщение, значит, не за горами время, когда предстоит осуществить то, чему он учился, чего так долго ждал. Сколько пройдет времени? Может быть, недели. Чтобы найти ребенка из пророчества, отшельнику потребуется немного дней. Затем несколько дольше придется искать остальных. Аскет почти пожалел о том, что избрал долю древесного отшельника. За время жизни на дереве ноги успели отвыкнуть от ходьбы и уже через несколько десятков шагов начали болеть. Отшельник понимал, что не сможет добраться до цели пешком. В обычных обстоятельствах ни один Певец не стал бы использовать силу ради собственного удовольствия, однако человек с лицом, похожим на собачью морду, рассудил, что этот случай – особенный.
– Дымок, – обратился отшельник к коту, вьющемуся у его ног, – пойдешь со мной?
– Интересно, как это будет выглядеть?
– Тебе лучше запрыгнуть мне на плечи. Я собираюсь двигаться быстро.
– Может быть, я не останусь с тобой надолго.
– Тебе стоит сказать одно слово, и я отпущу тебя.
Дымок согласился и забрался на правое плечо отшельника.
– Держись крепче.
Отшельник сосредоточился и загудел песню, которой кот никогда еще не слышал. Человек поднялся на несколько дюймов в воздух, чуть наклонился вперед и заскользил над землей. Сначала отшельник двигался медленно. Затем, все еще не поднимаясь выше, набрал скорость. И наконец понесся так быстро, как и облака в небе.
Сначала Дымок выпустил когти и вцепился в мантию отшельника. Но вскоре кот привык к скорости, успокоился и даже увлекся.
– Вот это да! – орал хвостатый спутник аскета. – Это мне нравится!
Кот вытянул пушистую мордочку вперед, чувствуя, как ветер ерошит усы, и воображая, что летит сам. Дымок представил себе мышь-полевку, спрятавшуюся в траве и даже не подозревающую, что он скользит прямо над ней. Кот видел, как летит в полнейшем молчании, никем не видимый и не слышимый. Он представил, как бросается вниз, как совершенным, безошибочным движением хватает жертву…
– Ты должен научить меня, – заявил он. – Это то, что мне нужно.
– Нам потребуется слишком много времени, – ответил отшельник. – Слишком долгий путь придется пройти. К тому же тебе вряд ли понравится то, что ты обретешь в конце пути.
«Он не хочет выдавать свою тайну, – решил Дымок, не слишком удивившись. – Однако я сумею ее выяснить. А потом, ах, потом придет конец высокомерию птиц! Хватит им махать своими глупыми крыльями и улетать от меня! Я поднимусь вверх, и прыгну, и еще раз прыгну! Я сброшу их с облаков!»
Дымку очень нравилось думать об этом. Он пойдет туда, куда должен идти отшельник, он будет делать то, что потребуется человеку, но когда-нибудь, в один прекрасный день Дымок станет летающим котом!
Глава 8
Кестрель учится танцевать
Грязную дорожную одежду Кестрель унесли и сожгли. Теперь она носила униформу слуг Йодиллы – простую бледно-зеленую мантию с белым головным убором. Под одеждой, на тонкой бечевке, плотно прилегая к шее, висел серебряный голос Поющей башни.
– Ну вот, теперь ты выглядишь совсем как Ланки, – сказала Сирей. – Только не такая толстая.
Большую часть дня девушки проводили в трясущейся на ухабах карете Йодиллы. Однако куда бы ни шла Сирей, Кестрель повсюду сопровождала принцессу. Придворные привыкли к Кесс и уделяли ей не больше внимания, чем любой из служанок принцессы.
– Не переживай, дорогая. Они ничего не знают о дружбе. Это только смутило бы их.
– Мне все равно.
Когда услуги Кестрель не требовались Йодилле, девушка сидела и пристально глядела в окно.
– Почему ты все время смотришь в окно? – спросила Сирей. Она совсем не возражала – просто хотела знать. Все, что делала Кестрель, завораживало принцессу.
– Мой народ прошел этой дорогой.
Каждый день Кестрель видела знаки их пути. Сейчас караван следовал той же дорогой, что и колонна рабов.
– Ах! – удивилась Сирей. – Неужели ты до сих пор беспокоишься о своем народе?
– Конечно.
– Даже теперь, когда у тебя есть я?
– Да.
– Но ты ведь не беспокоишься о них больше, чем обо мне, не правда ли? Я тебе ужасно нравлюсь. А Ланки говорит, что я тебя балую.
– Конечно же, я беспокоюсь о них больше. Точно так же как ты беспокоишься о своих родителях больше, чем обо мне.
