Руне Белсвик - Простодурсен. Зима от начала до конца (сборник)
– С радостью, – сказал Сдобсен, – с великой радостью. Заграница – страна очень большая. Там происходит множество интересных событий.
– Как ты считаешь, не надо ли украсить ёлку? У меня есть красивые красные носки, я их почти не носил.
– Если тебе хочется, конечно. Кстати, мне скоро пора домой.
– Домой?
– Скоро наступит ночь.
– Да?
– Да.
– У тебя в дому сейчас холодно?
– Холодно, как в болоте. Точно так.
– Но мне одному не нужно всё это тепло.
– Очень мило с твоей стороны, но это уже слишком… Как жаль, что его нельзя унести с собой.
– Фуф. Ты мог бы поспать на дровах.
– Думаешь, можно?
– Если высушить тряпку, ты положил бы её под голову вместо подушки.
– Я ужасно храплю.
– Меня это не трогает.
Так они играли. Отличная оказалась игра. Не надо ни кубики кидать, ни спешить первым дойти до цели. Причём они могли ходить, стоять и делать что угодно. Поэтому они переделали кучу дел, не прерывая игры.
Между прочим, они не забыли закрыть тётеловушку досками. Оба несколько раз чуть не сверзились в неё, пока клали доски. Пронырсен почти уверил себя, что никаких тётушек у него нет. Но если паче чаяния одна объявится, у него наготове ловушка, проверенная в деле, а не так просто…
А на улице бродил под звёздами Простодурсен, искал Утёнка. Октава ходила вместе с ним и тихо, нежно утешала его. Они почти не разговаривали. Засовывали руки в снег и шарили под настом в поисках бедного пернатого младенца, выпавшего из кармана Простодурсена. А в кармане только и осталось, что платок и шапочка, которые должны были уберечь Утёнка от холода.
– Мы его не найдём, – сказал Простодурсен.
– Что ты, – откликнулась Октава.
В голове Простодурсена строем маршировали гнусные мрачные мысли. Мысли о том, какими станут дни без Утёнка. Больше не будет вопросов, почему луна круглая, и о других круглых предметах вопросов тоже не будет. Никаких радостных криков над ухом по утрам. И не на кого поворчать, когда устанешь от всех этих вопросов и радостных криков. И не с кем постоять на берегу и побулькать камешки, например.
Нет, надо срочно Утёнка найти!
Простодурсен вспомнил, как Утёнок научил его смотреть в небо. Это было одно из любимых занятий Утёнка – стоять у реки и тихо глядеть вверх на бесконечное и безначальное небо.
Вот что мне надо сейчас сделать, понял Простодурсен. Он выпрямился. Они стояли на берегу, но в этом месте ёлки росли так густо, что ему пришлось отойти вбок, чтобы увидеть небо.
– Простодурсен, ты что? – спросила Октава. – Ты думаешь, Утёнок залез на дерево?
– Нет, но Утёнок научил меня всегда любоваться небом. Он говорил, что это помогает от всего.
Небо было красивое. С посыпкой из звёзд. С тонким белым месяцем, похожим сейчас на пустую колыбельку. И Утёнок как будто всё равно смотрел сейчас на небо вместе с ним. Непостижимым образом небо утешило Простодурсена. Небо без начала и без конца. Небо, которое было такой радостью для Утёнка. И теперь оно обещало Простодурсену сохранить для него всё, что было прекрасного при Утёнке.
Простодурсен стоял, задравши голову в небо, и тут что-то коснулось его спины. Как будто что-то живое шевельнулось у него на спине под пальто.
– Помоги! – раздался оттуда крик. – Я исчез! Фокус удался! Помоги мне, Простодурыч!
– Что?! – вскрикнула Октава. – Он был всё это время в кармане?
– Октава, – крикнули из пальто. – Октава! Я сделался невидимкой! Это я, Утёнок. Ну-ка найди меня!
Простодурсен скинул своё большое пальто и помог Утёнку выбраться. Тот путался в меху, дёргался, ползал, но наконец пробрался назад в карман.
– Ты в своём уме? – набросился на него Простодурсен. – Что ты устроил? А если бы я сел на тебя, олух в перьях?
– Я хотел потренироваться… Нашёл дыру в кармане и решил устроить фокус с исчезновением от этого трикиломасла. И залез в дыру. И заснул. Теперь я тут?
– Тут, – насупился Простодурсен. – Мы с Октавой уже несколько часов бродим у реки и в лесу, ищем тебя, а ты… Голова твоя безмозглая.
– Я ужасно голодный.
– И хорошо. Я тоже голодный.
– Правильно, – сказала Октава. – Мы должны проголодаться к завтрашнему пиршеству.
– Ах да, – вспомнил Утёнок, – завтра праздник марципанов. Простодурыч, пойдём скорее домой спать, тогда время добежит быстрее!
Наступила ночь. Река глухо бормотала лесу песню в утешение. Месяц бросал тусклые отсветы на лёд и на снег.
Сдобсен крутился на лежанке из дров. И вспоминал, как он хотел броситься в реку, чтобы его пожалели, спасли и утешили. Сейчас он чувствовал себя и спасённым, и утешенным, да ещё и сухим. Причём таким сухим, каким не был уже несколько лет. Он прислушался к похрапыванию Пронырсена и улыбнулся, вспомнив, какая несусветная мысль посетила их сегодня – украсить нору живой ёлкой. А потом заснул на лежанке из поленьев.
Октава стояла у своего окна и смотрела на ночь. Она никогда не укладывалась спать, не рассказав ночи, как прошёл день. Чтобы и ночь была в курсе всех невероятных событий в жизни маленькой приречной страны.
Простодурсен лежал в своей кровати под своим одеялом и спал. Утёнок лежал рядом и думал, как он завтра на празднике будет показывать свой фокус. Потом он стал думать, как всё-таки странно, что в прошлом году во время праздника его совсем не было. Нигде. Понять это было очень трудно. Ну и не надо, подумал он. Непонятные вещи всегда занятные, о них он с удовольствием подумает потом. И тут он наконец уснул, высунув клюв из-под одеяла.
У Ковригсена тишиной и не пахло. Он же пекарь и кондитер, и завтра ему кормить марципанами всю компанию. Отравленную маслом лягушку он посадил в банку к золотой рыбке, и та нещадно и неутомимо гоняла гостью, чтобы вытопить из неё масло.
Увидев, что лягушка жива и здорова, Марципановый Лягух наконец пришёл в себя и нашептал Ковригсену секретный рецепт. И тот немедленно принялся за дело. Пинта здесь, полпинты там, щепотку сюда и ложечку туда, полстакана тут, четверть стакана там, пудра на рабочий стол и пудра на готовые марципаны… Ковригсен носился по своей удобной, основательной пекарне как угорелый.
А на улице был мир и покой. Луна светила, река струилась, а снег лежал такой же, каким его высыпало из себя небо.
Время ни с места – проси не проси, праздника ждать уже вовсе нет сил…
Когда ночь отночевала своё, небо выкатило наверх хилое зимнее солнце и разбросало редкие розочки кремовых облаков.
Время в этот день тянулось так медленно, что Утёнку казалось – оно останавливается. Проснувшись утром, он обнаружил у себя в голове прекрасный план. Тот угнездился там, пока Утёнок спал. Теперь он в точности знал, с чем выступит на празднике.
Впрочем, сначала должно было пройти всё утро до полудня. Потом от полудня до обеда. Но и этого мало, потому что после обеда надо пережить послеобеденные часы. И тогда только сможет наступить вечер и начаться праздник.
Простодурсен и не думал поторапливать время. Он ходил по дому, прихорашивался, выбирал себе наряд, причёсывался и перекладывал вещи с места на место.
– Долго ещё? – спросил Утёнок.
– Мы только встали, – ответил Простодурсен.
– Ты так же ответил, когда я спрашивал в прошлый раз.
– Но ты спрашивал минуту назад.
– А сколько ещё ждать?
– Прилично.
– А прилично – это сколько?
– Займись чем-нибудь. Тогда время идёт быстрее.
– Я не могу ничем заниматься. Мне нужен покой, чтобы вечером быть в форме и показать фокус.
– Посиди тогда.
– Я сижу.
– Вот и хорошо.
– А долго ещё?
И так сто раз.
Утёнок сидел на стуле и клювом подпихивал каждую следующую секунду. Что будет на празднике? Как он выступит? Нет сил дождаться. У него даже голова закружилась от восторга – какой гениальный номер он придумал. И он упал со стула. Пришлось Простодурсену поднимать его, гладить и успокаивать.
– Я тоже хочу быть красивым, – сказал Утёнок.
– Ты очень красивый, – ответил Простодурсен.
– Но ты должен меня украсить. Сам вон в белой рубашке и вообще. Надо меня чем-то посыпать или приклеить к перьям блёстки, например.
– Думаешь?
– Да! Я хочу быть звездой вечера. Сиять, блестеть, мерцать и переливаться, когда я выйду к публике.
– Понятно, – сказал Простодурсен. – Ну давай посмотрим, что у нас есть.
Оказалось, это способ обмануть время. Если время тормозит, надо наряжаться. Эту хитрую мудрость Утёнок теперь запомнит на будущее.
У Простодурсена нашлись два тюбика кондитерской краски – красный и зелёный. Утёнок сказал, что хочет шотландскую красно-зелёную клетку от макушки до крыльев.
Потом они перевернули вверх дном весь дом в поисках чего-нибудь эдакого, что дом утаил от них. Нашли много клубков пыли и три камня-булька. Нашли маленькие твёрдые штучки: прежде они были мягкими – например, яблочными огрызками. И ещё разные предметы, которые Простодурсен давно искал. А за комодом, где быть ничего не должно, обнаружились шляпа и галстук. Их, видно, оставили птицы, когда прилетали посмотреть великое представление приречного театра.
