Руне Белсвик - Простодурсен. Зима от начала до конца (сборник)
Простодурсен с Утёнком спустились к реке. Накатали снежков. Простодурсен стал кидать их в реку. Это, конечно, не шло ни в какое сравнение с бульканьем камней. Снежки не булькали и даже не чмокали, падая в снег. Простодурсен занимался этим только для тренировки, чтобы не потерять форму до весны, когда река снова станет шире, глубже и быстрее и выставит напоказ дно с камнями-бульками.
– Ну что, идём? – спросил Утёнок.
– Ты знаешь, я что-то не люблю ходить к этому Пронырсену, – ответил Простодурсен.
– Я тебя провожу.
– Честно?
– Да.
– Но это я из нас старший и взрослый.
– Вот и хорошо. Я залезу к тебе в карман и провожу тебя до самой двери.
– Ты правду говоришь?
– Ну пошли, – сказал Утёнок.
Пронырсена мысль посетила с наскока, он в нору вошёл, не подумав нисколько…
Пронырсен стоял за дверью и принюхивался к тёплому запаху из своей норы. И вдруг обнаружил у себя в голове странную мысль. Сдобсен сейчас уйдёт, а с чем останется он, Пронырсен? Вот такая была мысль. Обдумав её, Пронырсен пришёл к странному выводу: он понял, что ему не хочется отпускать Сдобсена. К такому повороту своих мыслей Пронырсен был не готов. И сперва понадеялся, что эта глупая сумасбродная мысль сама выветрится из головы. Так нет же – она, представьте, породила ещё одну мысль, даже более нелепую. Пронырсену вспомнилась вчерашняя сцена в домике Простодурсена, и он закричал:
– Эй, Сдобсен!
– Что такое?
– Хотел спросить кое-что.
– Знаешь, – ответил Сдобсен, – если ты зайдёшь в дом, мне станет лучше слышно тебя.
И Пронырсен зашёл в дом. Как ни крути, а нора это моя, напомнил он себе.
– Представляешь, вчера я видел Простодурсена с Утёнком. Они вели себя подозрительно.
– Да?
– Они сидели перед своей печкой. Открыли в ней дверцу, чтобы пламя их освещало…
– И?
– Они по очереди говорили. Просто открывали рот или клюв и говорили слова.
– Да? Очень мило, судя по твоим словам.
– Мило не мило, но вид у них был довольный.
– Ещё бы.
– Может быть… раз у нас уже топится печь, то мы могли бы… э-э…
– Ну конечно, – закивал Сдобсен.
– Вроде как в шутку, – добавил Пронырсен.
У него голова шла кругом. Он не привык к гостям в своей норе. Сейчас ему казалось, что с гостем всё здесь изменилось до странности. Было страшновато даже. И Пронырсен торопливо, пока до него не дошло, что он валяет дурака, открыл дверцу и плюхнулся перед ней на попу.
– Ты первый, – сказал он.
– Что первый? – спросил Сдобсен.
– Говори слова.
– А-а… – сообразил Сдобсен. – Спасибо за подарок – сорочье серебро.
– На здоровье.
– Он очень красивый.
– Да.
– Между прочим, ты проделал неблизкий путь, чтобы отдать его мне. Почему ты решил так сделать?
– Я не помню.
– Угу.
– Ты должен говорить больше.
– Ладно. Было бы неплохо украсить твою нору.
– Фуф.
– Мы могли бы, например, убрать дрова и украсить всё ветками и мхом.
– Пожалуй, – сказал Пронырсен. – Целое дерево я сюда вносить не дам, но ветки – можно.
– Прекрасная идея, кстати. Если принести целое дерево, то больше можно и не украшать.
– Деревом дом не украсишь.
– Почему нет? Все гости рты бы разинули, увидев дерево посреди норы. Можно, кстати, на ветки что-нибудь повесить.
– Да, удивятся-то они точно. Фуф!
И пошло-поехало. Они поговорили, как украсить нору, и какое пламя красивое, и о реке весной, и о птицах осенью, и снова о том, как обуютить нору к празднику. Беседа текла увлекательно и порою прерывалась смехом. Они договорились до того, что даже придумали для праздника игру. Все должны будут взяться за руки и ходить вокруг дерева, разговаривая о погоде. А лучше даже петь – например, о снеге. Или о метели и морозе.
– Фуф, – радостно сказал Пронырсен. – Это было здорово.
– Ещё как! – согласился Сдобсен.
– А не подкрепиться ли нам чёрствым хлебом со сливовым вареньем?
– Самое время, – согласился Сдобсен.
Пронырсен принёс чёрствый хлеб и варенье. По пути ему на глаза попалась лопата, стоявшая почти у двери. Она словно хотела ему что-то сказать. Наверняка станет мораль читать, подумал Пронырсен. Выслушивать от неё мораль ему совершенно не хотелось, и он поспешил назад к огню, пока праздничное настроение не развеялось.
– Угощайся вот, – сказал он Сдобсену.
– Спасибо, – сказал Сдобсен. – Я всё думаю: вот притащим мы целое дерево, а они напугаются. Нет?
– Послушай, а кто вообще придумал праздники? – спросил Пронырсен.
– Октава, конечно. Это она главная выдумщица.
– Так что – заморим червячка и притащим дерево?
– Ты серьёзно хочешь тащить в дом дерево?
– Ну да. И пока мы будем там на холоде рубить дерево, мы можем мечтать, что скоро вернёмся в тепло. Это будет нам в радость. А потом можем ещё поиграть в эту игру, когда по очереди говорят слова.
Оба они были напуганы тем, как ловко каждый из них обращается со словами, когда они играют в паре. Раньше они за собой таких талантов не знали. А Сдобсен не знал и другого – что чёрствый хлеб вполне съедобная еда, стоит только размочить его в сливовом варенье. Ну а теперь они пойдут на улицу, срубят дерево и притащат его в дом для праздника. Вот до чего они додумались!
– За границей, – сказал Сдобсен, – многое устроено на зависть прекрасно. Но размачивать в сливовом варенье чёрствый хлеб – до этого они не додумались.
– Фуф, – согласился Пронырсен. – Пойдём рубить дерево.
И они вышли в снег. Но перед уходом подложили в печку дров, чтобы получше разгорелся огонь, которому они будут радоваться.
– Я знаю несколько отличных ёлок у реки, – сказал Пронырсен.
– То-то они удивятся, – гнул своё Сдобсен, – что мы поставим в доме ёлку в честь праздника марципанов!
Пронырсен выбрал отличную ёлочку – в меру высокую, аккуратную и густую. Он обтряс с неё снег и принялся рубить под корешок. Но едва топор коснулся тонкого ствола, раздался жалобный крик. Они присмотрелись и увидели, что к стволу прилепилась зелёная лягушка.
– Слушай, лягушка, – сказал Пронырсен. – Прыгай отсюда, мы собираемся унести эту ёлку домой.
– Масла три кило! – проквакала лягушка.
– Что-что?
– Масла три кило!
– Тебя, что ли, в речку сунуть? Сдобсен, пойди послушай, чего она пузырит?
– Масла три кило, – задумчиво повторил Сдобсен. – А я думал, зимой лягушки убираются на юг… Проще всего сунуть её в реку. Спроси её ещё разок.
– Так, лягушка, отвечай! – спросил Пронырсен. – В речку хочешь?
– Масла три кило! – чётко ответила лягушка.
В этот самый миг из-за ельника вышли Простодурсен с Утёнком. Любители красивых зрелищ порадовались бы, глядя на них. На Простодурсене было широченное пальто и куча всего вязаного ярких цветов. Утёнок торчал из кармана пальто, упакованный в платок и с шапкой на макушке вместо бантика.
– Внимание, внимание! – заверещал Утёнок. – Мы ведём поисковые работы. А вы дрова рубите?
– Мы готовили сюрприз вам, – сказал Сдобсен, – но напоролись на сюрприз сами. Вон сидит под ёлкой, весь зелёный.
Простодурсен не верил своим глазам. Пока они шли через лес, он мечтал только об одном – чтобы лес не кончался. В животе урчало, поджилки тряслись; Утёнок всё время открывал клюв, но слова пролетали мимо Простодурсена. Он боялся встречи с Пронырсеном. И до смерти боялся спрашивать его про марципановую лягушку. От ужаса он не мог ответить даже на самые простые вопросы Утёнка.
И вот пожалуйста – Пронырсен на пару со Сдобсеном. Каждый из них хорош, что ни говори. Встретишь такого перед обедом – и кусок в горло не полезет. Но вдвоём они не стали вдвое противнее. Наоборот, они были похожи на пару счастливых птиц, согласно хлопочущих над постройкой гнезда.
– Мы тут просто лягушку ищем, – сказал Простодурсен.
– Фуф, – ответил Пронырсен. – Лягушку? Эта не подойдёт?
Простодурсен как раз подошёл к ёлочке. И увидел зелёную лягушку, которая сидела прислонясь к тонкому стволу и дрожала от холода.
– Привет, – сказал Простодурсен. – Ты заблудился, да?
– Масла три кило, – ответила лягушка.
– О! – обрадовался Простодурсен. – Приятно слышать. Мы сейчас отнесём тебя к нашему пекарю, он будет плакать от счастья.
– Это лягушка Ковригсена? – заинтересовался Сдобсен.
– Нет, это Марципановый Лягух, – объяснил Простодурсен. – Один он знает секретный рецепт праздничных марципанов.
– Да? – удивился Сдобсен. – Он всё время говорит только «масла три кило». Разве в марципаны кладут масло?
