Рафаэль Михайлов - Тайной владеет пеон
— Возвращайтесь домой, включите радио, на волне сорок четыре бывают интересные передачи.
Ласаро понял, что его загнали. Линарес предусмотрителен. Адвокат вышел из машины и поплелся обратно в свою квартиру. На лестнице ему встретился мальчик — разносчик газет. Низкорослый и черноволосый, он остановил адвоката и передал ему слово в слово то, что поручил Ривера:
— Сеньор, вас просили завтра рассмотреть последние законы. Привлеките молодых адвокатов. После отъезда гостя приглашаетесь на комитет.
Ласаро не поверил своим ушам. Редкая удача. Нет, редчайшая! Наконец-то Линарес получит, как и хотел, полный комплект. Чудесные миры снова открылись воображению адвоката. Белые яхты. Европа. Эйфелева башня. Дворец Дожей в Венеции... Он постарается не скоро вернуться в осточертевшую ему страну вулканов.
Он осмотрелся. Мальчишка исчез. Решено. После отъезда мистера Лайкстона он тоже исчезнет. Жизнь снова становится прекрасной, и даже высокомерное лицо хозяйки не вызывает отвращения.
— Донья Пласида, — весело говорит адвокат. — Я получаю большое наследство и на следующей неделе вас покину. Вы не возражаете, если я задержу комнату еще на несколько дней?
Большое наследство? О, это меняет дело. Донья Пласида расточает улыбки.
Адвокат радостно швыряет чемодан на пол, запирает дверь и приступает к передаче. Он ловко научился обращаться с рацией. Долгожданное известие летит к шефу тайной полиции.
— Я Королевская Пальма, я Королевская Пальма. Наберитесь терпения. Наберитесь терпения. Через два-три дня готовлю подарок. Через два-три дня...
За такое известие он должен получить полную амнистию. Первый раз за несчетное число ночей Ласаро будет спать. К черту поручение Риверы! Он будет спать.
А Рина Мартинес заканчивает шестидесятую карикатуру.
А Роб рассматривает с гончарами рисунки кувшинов. А Ривера в чем-то долго убеждает своего лицейского друга.
Вдыхает нежный запах цветов Росита; неспокойно ворочается в своей постели Хосе; прижался к двери и ловит каждый звук из коридорчика Наранхо.
Столица Гватемалы будет смеяться.
27. ЧИСТИЛЬЩИК САПОГ ДАЕТ ИНТЕРВЬЮ
Кастильо Армас ошибся. Личный представитель президента Соединенных Штатов прибыл не за цветами и улыбками. Цель его поездки была более земной, но подойти к ней легче было, ступая по цветам и принимая гватемальские улыбки.
Он вышел из самолета, очаровательно улыбнулся и, в сопровождении вооруженного эскорта и репортеров, легким, быстрым шагом направился к Кастильо Армасу. Десятки рук протянули к ним чашечки микрофонов. Армас открыл церемонию встречи.
— Я счастлив, мистер Лайкстон, приветствовать вас на земле, которую ваши соотечественники по праву называют витриной западной демократии. Вы увидите типично антикоммунистическую страну, мистер Лайкстон, вы увидите, на что мы оказались способны.
Мистер Лайкстон произнес в микрофон несколько вежливых фраз, из которых следовало, что он прибыл сюда движимый симпатией к гватемальскому народу, вздохнувшему полной грудью после «освобождения».
— Я всего лишь турист и доброжелатель, — скромно подчеркнул он.
Свита Армаса подняла мистера Лайкстона на руки и, неомотря на его протесты, донесла таким образом до открытой легковой машины, куда гость был опущен на сиденье рядом с гватемальским президентом.
Отдохнув после дороги, гость принял приглашение Кастильо Армаса осмотреть достопримечательности столицы. Опережая цепочку машин, вдоль тротуаров бежали молодые люди в светло-серых костюмах и выкрикивали «вива». Гость поморщился: у него был слишком наметанный глаз, чтобы не распознать по военной выправке и дешевым стандартным костюмам взвод переодетых полицейских.
На одном из перекрестков в машину полетели букеты цветов. Мистер Лайкстон с интересом поднял с сиденья несколько лилий.
— А что, доктор Армас, — неожиданно спросил он, — у вас в Гватемале растут только черные и желтые цветы?
— Напротив, — улыбнулся Армас. — Гватемалу называют цветущим садом Америки. Наш цветочный ковер пестр и ярок, и желтый цвет — цвет траура или черный — печали — в нем составляют ничтожные вкрапления.
— Тогда почему же эти вкрапления, — спросил мистер Лайкстон, — заслоняют все другие краски?
Армас и сам начал замечать, что в машину праздные зеваки бросают букеты расцветок национального траура. Мысленно он проклинал глупость организаторов «цветочной встречи». Но откуда было знать президенту Гватемалы, что в подборе букетов проявился тонкий расчет его сограждан. И не только Роситы и ее подруг, опустошивших в поисках желтого и черного чуть ли не все цветники города и окрестностей. Жители столицы, согнанные к трассе следования, не желали, чтобы их принимали за глупых овечек. Стоит ли удивляться, мистер Лайкстон, что они захватили с собою не те цветы, которые выражают радость при встрече?
— Мои соотечественники — люди со странностями, — наконец нашелся Армас. — Никогда не знаешь наперед, какое чудачество они собираются выкинуть сегодня.
— Ну что ж, в каждой стране свои нравы, — любезно отозвался гость.
Он был весьма любезен, мистер Лайкстон.
Женщины, сидящие в окнах, приветствовали высокого гостя ритмическими взмахами платков и пальмовых вееров. А на тринадцатой авениде они опустили на цветочных гирляндах красочные карикатуры, по которым можно было проследить всю историю удушения маленькой республики. Заправилы фруктовой компании разрезают, как пирог, гватемальскую землю. Заправилы вырывают из рук статуи Свободы факел и, раздувая его, бросают в Гватемалу. Армас, подстегиваемый послом США, перелезает из Гондураса в Гватемалу...
Да, Рина Мартинес и ее друзья неплохо потрудились.
Кортеж, по знаку мистера Лайкстона, остановился у витрины американской туристской фирмы с привлекательным приглашением: «Прелести Гватемалы снова к вашим услугам!» Ведь мистер Лайкстон назвал себя туристом — почему бы ему не поинтересоваться прелестями страны, которая его принимает?
Ах, если бы кто-нибудь мог подсказать мистеру Лайкстону, что это опрометчивый шаг! Но, увы, ни свита Армаса, ни туристская фирма не подозревали, что круглый стенд-барабан с панорамой горных пейзажей плавно повернется и перед взорами туристов предстанет другая панорама:
Государственный секретарь США, подняв указательный палец вверх, сурово предостерегает Гватемалу...
Американские самолеты «Р-47» и «С-47» бомбят гватемальские селения...
Кастильо Армас и его американские советники осматривают закупленные фруктовой компанией вооружение и боеприпасы...
Суда под гондурасским флагом везут интервентов к гватемальским берегам...
Государственный секретарь улыбается...
Суда с бананами плывут из Гватемалы; мистер Лайкстон летит в Гватемалу...
Убийственные фотографии! Документы, от которых не спрячешься, не отведешь глаза, не сбежишь!
В толпе, окружающей кортеж, вспыхивают улыбки. Вы хотели, чтобы Гватемала улыбнулась вам, мистер Лайкстон, — взгляните же: она улыбается. Больше того, она смеется.
Взгляните, мистер Лайкстон, на юношу, стоящего у витрины. Обыкновенный, ничем не примечательный юноша. Округлое лицо, похожее на девичье, мягкие линии носа, губ, подбородка. И зовут его обыкновенно — Донато. Это имя носят пять—шесть парней любой гватемальской деревни. Донато — скромный, требовательный к себе студент. Он очень дисциплинирован. Студенческий комитет поручил ему оформить туристскую витрину, и он выполнил задание.
Конечно, ему пришлось применить маленькую военную хитрость. Что поделаешь, как говорит французская поговорка, — на войне как на войне. Оформить своими снимками центральную витрину фирмы было предложено победителю фотоконкурса «Лучшие пейзажи страны». Истинного победителя — маленького тщеславного лаборанта из университета — студенты подпоили, а Донато под его именем поспешил в рекламное бюро. Так как час был поздний и сотрудники расходились, ему предложили остаться вместе с художником фирмы и оформить витрину. Обещали даже заплатить за ночную работу. Юноша с радостью согласился. Когда все разошлись, художник зорко взглянул на своего партнера и сказал:
— А ведь победитель — другой парень. Пониже вас и посветлее. Выкладывайте, — что вам понадобилось?
Донато смертельно побледнел. Художник не пойдет на риск. Его ждет безработица и тюрьма. Да и вправе ли Донато подводить простого труженика? Он молчал минут пять, и все это время художник дымил трубкой и загадочно посматривал на студента.
— Впрочем, нетрудно догадаться, — прервал молчание художник. — Вы желаете порадовать мистера Лайкстона другими картинками. Они у вас с собой?
Донато, ничего не говоря, достал из папки толстую пачку фотографий и протянул художнику.
