Сэм Левеллин - Гадкие Крошки
— У кого тут самый чуткий шлёп? — спросила Примула.
— Шлёп? — удивился Пит.
— Шлёп, плюх, нюх.
— Первый же, кто снова заговорит дурацкими рифмами, — сказала Маргаритка, — будет иметь дело со мной.
— Утка, — сказал Пит.
— Утка?
— Утка и гусь, слушаюсь, — сказала Примула. — И повинуюсь.
— Ой, — сказал Пит, схватившись за ногу, по которой пришелся удар тяжелого Маргариткиного ботинка — Извини.
— Пустяки, — сказала Маргаритка и зашагала к самолету.
— В кабине, — сказал Пит.
Они забрались в кабину и сильно принюхались. Примула раздула ноздри. Ее чуткий кулинарный нос способен был уловить каждую пахучую молекулу.
— Пачули. И жасмин. Нет, гардения. И, конечно же, керосин. Где, ну где же я слышала этот запах?!
— Я знаю, — внезапно помрачнев, сказал няня Пит. — Так пахло письмо, которое ваш папа прислал Капитану.
— И Гомес Элеганте у Бурбонских, — сказала Маргаритка. — Уже теплее. — Она поежилась.
— Может быть, — сказал Пит.
Маргаритка тронула его за руку.
— Не унывай, — сказала она. Она знала, что Пит любит Капитана и видит в папе Крошки своего соперника. — Если он так поступил, она его ни за что не простит.
— Ты так думаешь? — сказал Пит, заметно повеселев.
— Кто причуды сердца угадает, кто поймет его непостоянный нрав? — сказала Маргаритка (она где-то прочла эту фразу).
— Мы считаем, можно поставить два к одному на то, что она больше любит тебя, чем папашу, — несколько прозаичнее сообщила Примула. — Ох, что это?
В ангаре послышались голоса. Дверь с грохотом открылась. По бетонному полу застучали опасные кубинские каблуки.
— Они идут сюда! — сказала Маргаритка.
— Задней двери нет! — сказала Примула.
— Быстро! В сортир! — сказал Пит.
— А что, если кому-нибудь из них…
— Авось не захочется, — сказал Пит и, быстро затолкав нянь в крохотную уборную, запер дверь. Слышно было, как люди забираются в самолет.
— Может, просто хотят что-нибудь проверить… — начал Пит.
Конец этой утешительной фразы потонул в гуле двигателей.
— Что? — крикнула Маргаритка.
— …а может, и нет, — закончил Пит.
Пол задрожал. Самолет пришел в движение.
— Что теперь? — почти неслышно произнесла Маргаритка.
— Посмотрим, — так же неслышно ответил Пит.
Гул двигателей превратился в звенящий рев. Самолет вырулил из ангара, тряско пробежал по взлетной дорожке и поднялся в воздух. За крохотным окошком уборной башни Нью-Топии погрузились в туманную дымку. Рев моторов сделался немного потише — самолет перестал набирать высоту.
— Всё выше, и выше, и выше, — сказала Примула.
— Отойди-ка в сторонку, — сказал няня Пит. Он снял котелок, парик и протер татуировку с орлом на лысине грязноватым красным платком. Потом очень тихо отодвинул задвижку и открыл дверь.
Дверь кабины была закрыта, а дверь грузового отсека — открыта. Рядом с ней стоял коренастый человек в черном костюме и смотрел куда-то вниз, на землю.
— С добрым утром, — сказал Пит, оглушив человека ударом котелка. Потом он снял с человека костюм, надел на себя, а человека одел в нянину форму. После чего напялил на него парашют и вытолкнул за дверь.
— А
а
а, — закричал человек, летя к земле.
Пит высунул голову.
— Приземлился на поля орошения, — доложил он. — Удачно, хотя, может, умеет плавать… Поплавает, поныряет, немножко провоняет. Извини, — поспешно добавил он, увидев лицо Маргаритки.
— Вот именно, — сказала Маргаритка.
Пит порылся в карманах:
— В кармане имеется здоровенный разделочный нож. Сдается мне, это нехорошие и опасные люди.
— Тем больше причин спасти папу, — решительно сказала Маргаритка.
— Да, — согласился Пит, но не так решительно.
Внизу уплывал назад город, и под крылом самолета уже синело море.
Примула от нечего делать ковыряла разделочным ножом большой тюк, привязанный к полу.
— Постой! — сказал Пит.
— Сейчас. Ой…
— Поздно, — сказал Пит.
Из-за открытой двери в грузовом отсеке гулял ветер. Тюк, похоже, был набит бумажками. Часть их вылетела и запорхала по самолету, вылетела за дверь и, как снег, посыпалась на тропическое голубое море. А в море были суда: пятьдесят или шестьдесят штук, все груженные экскаваторами, самосвалами, бульдозерами, гравием и мешками цемента. Все деловито двигались на юго-восток, к смутно видневшемуся вдали острову. Из центральной вершины его поднималась тонкая ниточка дыма. Это был Остров Скелета.
Когда первые бумажки упали на воду, суда замедлили ход и остановились. Некоторые столкнулись друг с другом. По палубам забегали человеческие фигурки: они спускали на воду спасательные шлюпки.
Маргаритка поймала одну бумажку и поднесла ее к свету.
— Хм, — сказала она. — Так я и думала.
— Что? — спросил Пит.
— Деньги.
Пит разинул рот.
— Целый тюк?
— Похоже на то. — Маргаритка мысленно произвела расчет. — Может быть, пятьдесят миллионов долларов.
— Черт, обалдеть, — сказал обалдевший Пит.
— Так что лучше сядь на тюк, — сказала Примула. — Пока всё не вылетело за дверь.
— Но… — начал было Пит.
— Кончита говорила, что Гомес Элеганте возит контрабанду в Нью-Топию, — сказала Примула. — На самолете. И можете быть уверены, что возит он не фасоль. Потом люди платят ему за товар, и он отвозит деньги к себе во дворец.
— Бедный папа! — сказала Маргаритка.
— Всё пучком, — угрюмо молвила Примула. — Дело ведут Крошки.
— Этого Гомеса прямо стоит немножко пожалеть, — сказал няня Пит. — Теперь давайте набьем этот тюк спасательными жилетами, спрячемся и посмотрим, что мы увидим.
С этими словами он затолкал сестер в шкаф грузового отсека, а сам уселся на тюк. Суда остались позади. В небо поднимался дым от их столкновений. На горизонте вырастали другие острова. Самолет начал снижаться.
* * *Работая над восстановлением Домашней Лавины, Мальчик-дикарь Дин увидел столбы черного дыма, вздымающиеся на северо-западе. Потом он увидел серебристую точку в небе, услышал ее гудение. А вскоре после этого увидел белый корабль, красивый, как свадебный торт. Корабль шел со стороны Нью-Топии. Он обогнул мыс, бросил якорь в лагуне и выслал к берегу шлюпку. Дин побежал встречать ее на пристани.
На снежно-белый песок вышли Капитан, Кассиан и несколько грабителей. Хныкающего Ганса Шанса высадили в лодчонке на полпути к острову.
— Ну, мои дорогие, — сказала Капитан ватаге взволнованных грабителей. — Вы видите в лагуне наш новый корабль. Как он вам нравится?
— Красивый, — сказал Мальчик-дикарь Дин. — И мы постараемся не посадить его на мель.
В ответ раздался дружный смех.
Мальчик-дикарь Дин доложил о судах, замеченных на горизонте.
— На гору, оттуда лучше видно! — крикнул он.
Капитан скинула белые лайковые туфли и надела пару прочных, но элегантных туристских башмаков. Все двинулись на гору.
Вот что они увидели в подзорную трубу: голубой круг, а в нём старые ржавые баржи, нагруженные землеройными машинами, цементом, гравием и прочими строительными материалами.
— Шестьдесят два, шестьдесят три, — считала Капитан, загибая пальцы с алыми ногтями. — Боже мой. — Она передала подзорную трубу Кассиану. — Что скажешь?
Кассиан посмотрел и крякнул:
— В принципе, они движутся сюда.
— С экскаваторами, бульдозерами, самосвалами и таким количеством цемента, что хватит и на виллы, и на отели, и, наверное, даже на завод удобрений. Ох, ох, ох. Видна ли в этом рука папы Крошки?
— Весьма вероятно, — нахмурясь, сказал Кассиан.
— Или Гомеса Элеганте, — сказал Мальчик-дикарь Дин.
— Гомеса? — удивился Кассиан.
— Я больше не боюсь, — сказал Мальчик-дикарь Дин.
— Может, и зря, — сказал Кассиан.
— Что будем делать? — спросила Капитан.
— Предоставь это мне и Мальчику-дикарю, — сказал Кассиан.
— Пусть только приедут, — сказал Мальчик-дикарь.
* * *К юго-западу от них, но не очень далеко, самолет Гомеса Элеганте спустился с неба, дважды дал «козла» на частной взлетно-посадочной полосе Гомеса Элеганте и остановился в маленьком вонючем облачке жжёной резины. Открылась дверь кабины. В грузовой отсек вошли трое в темных костюмах и темных очках.
— Варгас! — крикнули трое, увидев, что отсек пуст. — Где ты, Варгас?
Нет ответа.
— Обыщите самолет, — сказал один из них, которого звали Эль Лейтенанте.
Двое заглянули в уборную. Заглянули в шкафы. Наконец, заглянули в тюк с деньгами и обнаружили, что денег там почти нет, а вместо них есть спасательные жилеты.
— Ага, — сказал Эль Лейтенанте. — Он украл деньги и спрыгнул вниз.
— Украл деньги, — сказали остальные двое, оба небритые и в полтора метра ростом. — Это плохо.
