Синсукэ Тани - Дети из дома № 300
— Тайхо! Тайхо! — закричала Фусако. Забыв об осторожности, она встала во весь рост у окна.
— А, Лягушонок!
Мальчишки, игравшие в зале, разом повернулись к окну. И девчонки тоже.
Все уставились на Фусако.
Девчонки даже рты раскрыли от изумления.
Лягушонок мгновенно залилась краской, стала пунцовой, как варёный осьминог. Соскочив с камня, она бросилась наутёк.
— Тайхо! Это был Тайхо! — шептала она, оглядываясь, не бегут ли за ней «пончики», но никто следом не бежал. — Ну что это я припустила так, ведь никто за мной не гонится…
Лягушонок остановилась и неприязненно посмотрела на многоэтажные дома. «Пончики», растворив окно и высунувшись из него, красные от натуги, выкрикивали что-то обидное.
— Там был Тайхо! И он посмотрел на меня, когда я позвала его. Помнит, значит, ещё! — шептала Лягушонок, позабыв даже раскрыть зонт.
Когда Лягушонок вернулась на Гору-за-храмом, из пещеры доносилась весёлая песня:
Сколько б дождик ни лил,
Всё равно он кончится.
Хой!
Роем землю, как кроты,
Чёрные от грязи.
Хой!
Нам работа по плечу,
Мы не белоручки.
Хой!
Встретим камень на пути,
Выбросим наружу.
Хой!
Будет дом подземный наш
Славный и большой.
Хой!
— Эй, ребята! Я видела Тайхо! — закричала она радостно.
И вдруг песня в пещере оборвалась.
Лягушонок помолчала минутку, затем направилась к пещере. Не случилось ли чего с ребятами?
Глава восьмая
ОЧКАРИК МАЦУ ОБНАРУЖИВАЕТ ПОДЗЕМЕЛЬЕ
Не случилось ли чего? Может, несчастье какое? Встревоженная Фусако осторожно приблизилась к пещере, как вдруг оттуда стремглав вылетел Дзюн.
Грязное лицо его было бледным.
Они чуть было не стукнулись лбами.
Фусако ловко увернулась, откинув зонт, хотела спросить, что произошло, но мальчишки и след простыл — исчез в пелене дождя.
«Неспроста, однако, у него такое лицо! Может, кто-нибудь поранил себя?» — подумала Фусако и полезла в пещеру.
— …Нет, не может быть, — услышала она, — потому и послали Дзюна за фонариком.
— Дабо думает, это кротовая нора, а мне что-то не верится. Не может крот вырыть такую огромную нору. Я бросил камешек, а удара о землю не слышно.
— Ой, всё ещё сердце стучит! Каттян, достань поскорее мои очки.
Очкарик Мацу сидел на земле, весь грязный, растерянно моргая узкими близорукими глазами. Перед ним зияла большая чёрная дыра.
— Кажется, яма очень глубокая, Каттян… — сказала Фусако, ткнув в темноту зонтиком.
Всё началось с того, что Очкарик со всего маху воткнул мотыгу в землю, а она провалилась в пустоту, он и сам чуть было не свалился туда же. С минуту он сидел молча, с разинутым ртом, дрожа от страха, а когда пришёл в себя, обнаружил, что очки и мотыга улетели в яму.
Из ямы несло плесенью и сыростью. Казалось, там прячутся какие-то неведомые чудища, слышатся их вздохи.
Фусако даже почудилось, что она видит прозрачные, колышущиеся, как медузы, непонятные существа, и будто они перешёптываются, глядя на неё из темноты.
Она с усилием проглотила слюну. А вдруг это гнездо каких-нибудь оборотней? Ей стало как-то не по себе, и она отвернулась от ямы.
— Как ты думаешь, что это такое? — спросил Каттян, стоя позади неё.
— Просто большая яма…
— Гм…
— Точно не знаю, но, может быть, это пещера первобытных людей. Или убежище разбойников, которые спрятали здесь свои сокровища, — добавила Лягушонок. Об оборотнях она умолчала.
— Вот здорово, Каттян! Нам повезло. Сразу богачами сделаемся! — воскликнул Дабо.
— Ладно. Принесёт Дзюн карманный фонарик, посмотрим, что за пещера.
— Не надо, Каттян. Опасно, — сказала Фусако.
— Почему?
— А вдруг там углекислый газ? Умрём все.
Это озадачило Каттяна.
— А я знаю, что нужно делать! — воскликнул Очкарик Мацу, вскочив на ноги. — Вспомнил: в таких случаях нужна свечка.
— Свечка?
— Ну да!. Если она не горит, значит, кислорода мало, а углекислого газа много. Тогда нужно сразу же уходить. Как-то читал в книжке про исследователей пещер…
— Дабо, сбегай за свечой.
— За какой свечой? У нас дома нет свечей.
— У нас есть, — сказала Фусако. — На божнице стоит. И спички есть. Сбегай, Дабо.
— Ладно, схожу. А твой отец? Он же сегодня в утренней смене работал, значит, сейчас дома. Сама иди!
— Не волнуйся, нет его. Он в баню ушёл. Сбегай, Дабо.
— Ну ладно. Я мигом, — согласился Дабо и, подражая сирене полицейской патрульной машины, с воем выскочил из пещеры.
— Молодец, Мацуо. Полезные вещи знаешь, — похвалил товарища Каттян.
Очкарик довольно хмыкнул, сощурился; не поймёшь: открыты у него глаза или закрыты.
Вернулся Дзюн.
Тут же осветили карманным фонариком яму, в которую упали очки Мацуо и мотыга. Яма оказалась довольно глубокой: на глаз метра три. Однако самое удивительное было то, что она была также и очень просторной — не хватало луча карманного фонарика, чтобы до конца осветить её. Вот какую пещеру открыл Очкарик Мацу!
Не обращая внимания на дождь, ребята помчались к храму: они давно приметили там лестницу.
— …Осторожнее идите. Как только заметите, что свечка начинает гаснуть, спокойно, без паники поворачивайте назад. Понятно?
— Сыростью несёт!
— Эй, Тёбо, посвети фонариком, не видно, что там впереди.
— Есть ли конец у этой пещеры? Какая большая!
Ребята медленно движутся по пещере, позади них дрожат их собственные тени — кажется, они тяжело наваливаются им на спины. Подошвы ног вдруг сделались холодными, словно обледенели, — не оторвёшь от земли, будто магнитом притягивает.
Все боятся, но не подают вида. Голоса от страха дрожат. Кто-то начинает говорить громко, чтобы скрыть страх, но голос предательски обрывается. Дабо непрерывно оглядывается.
— Ой! Что это там? Белое… колышется.
— Где? Где ты видишь белое?
— А вон там.
— Может, это призрак?
— Призраков на свете не бывает.
— Нельзя сказать, что их совсем нет…
— Почему это?
— Я слышала: в деревне после дождя их видимо-невидимо…
Лягушонок пожалела, что заговорила о таких страшных вещах.
— Каттян! Давай вернёмся.
Дабо, задрожав, схватил Очкарика за рубашку, все сгрудились друг подле друга.
— Ой, тут на стене что-то начерчено.
Тёбо осветил фонариком красноватую глину — на стене была нарисована девочка с короткими волосами, над рисунком — стрела, над стрелой виднелась цифра пять.
— Шифр, наверное. В пещере кто-то жил. Если это были разбойники, то они прятали здесь награбленные сокровища, — поддержал Дзюн предположение Лягушонка.
— К-клад, наверное. Зо-золотые монеты. Я-я знаю: в старину самураи выкапывали в разных местах такие ямы и зарывали в них золото. А иногда они прятали его на дне высохших колодцев. Набивали золотыми монетами ларцы до самого верха, золото так и сияло… — захлёбываясь от волнения, рассказывал Очкарик. — Золото очень ценится, ведь оно совершенно не ржавеет. И теперь ещё иногда, когда роют фундаменты для высоких домов, находят клады. А в такой большой пещере много, наверное, кладов запрятано. Каттян! Пойдём туда, куда указывает эта стрела.
Все слушали Очкарика с горящими глазами.
— Очкарик! А сколько монет в одном ларце? — спросил Дабо.
— Может, миллион, а может, и больше. Недавно отец нашёл в шкафу пять старинных медных монет, отнёс их нумизмату и продал за тысячу иен[16]. А золотые монеты значительно дороже. Сразу можно двухэтажный дом построить.
— А если и вправду золото найдём, что будем делать? Придётся, наверное, по частям выносить, — сказал Тёбо.
— Да, так и сделаем. И если никто не придёт в течение года за кладом, он будет считаться нашей собственностью, — такой закон, — вспомнила Фусако.
— Целый год ждать? — разочарованно протянул Дабо.
— А можно и не говорить никому. Это ведь старинный клад, тот человек, кому он принадлежит, давно уж умер, — сказал Дзюн.
Все успокоились. Снова осветили путь фонариком и собирались было двигаться вперёд, как вдруг раздался грохот. Тёбо даже подскочил с испуга.
Дабо, словно лягушка, прыгнул на спину Очкарика. Луч карманного фонарика заметался по потолку пещеры. Все взглянули вверх.
— Что такое? Что?
— Да ведро. Ржавое ведро. Тёбо наткнулся на старое ведро, — пояснил Дзюн.
— Ну ясно, здесь жили разбойники, — сказал Очкарик.
— Ой! А это что?
В свете луча фонарика они увидели старую татами[17].
— А тут треснутая гэта![18]
— Фу, противно! Все отойдите! Не трогай, Лягушонок!
