Синсукэ Тани - Дети из дома № 300
— Ремонт закончен, Каттян!
— О’кей![14]
Довольные собой, они спустились с уступа скалы к реке, неся на плечах свой удивительный плот, похожий на нанафуси[15], плавающий в воде.
— Эй, Лягушонок! И ты иди к нам, — позвал Каттян Фусако, стоявшую на краю уступа.
— Мацуо-тян! Я прыгаю.
— Подальше от нас прыгай! Как можно дальше.
Лягушонок поднимает руки, набирает в лёгкие побольше воздуха и отрывается от скалы. Она чувствует, что тело её как будто всасывает воздушное пространство, руки и ноги куда-то исчезли, остались одни глаза.
Однако такое состояние длится лишь какие-то доли секунды. Она врезается в воду головой вниз, идёт ко дну, но, не доходя до него, поворачивается головой вверх и всплывает на поверхность.
Вода набралась в уши, в голове шум.
До неё доносится тревожный голос Очкарика Мацу, она открывает глаза, отфыркивается и видит совсем рядом перевернувшийся плот и вцепившихся в него, будто клещи, Тёбо и Очкарика.
— Ведь говорили же тебе: смотри, куда прыгаешь! Так нет же, перевернула наш плот.
Очкарик таращит на Лягушонка близорукие глаза поверх очков в круглой пластмассовой оправе. Фусако смеётся.
— Эй, Лягушонок! Подтолкни-ка плот сюда! — кричит Каттян с берега.
Между тем проворный Дабо уже захватил пирогу и прекрасно там устроился.
Сначала они хотели плыть наперегонки на двух плотах — по трое на каждом — до моста, по которому ходят электрички, но, увидев, как Дабо, уцепившись руками за поперечную перекладину лестницы-плота, с удовольствием болтает в воде ногами, и Тёбо, и Дзюн, и Очкарик Мацу — все захотели на новый плот.
Тогда Каттян решил отменить соревнование. Все шестеро устроились на новом плоту.
Плот отчалил от берега. Шесть улыбающихся физиономий высовывались над ним из воды.
— Право руля! — подал команду Каттян, пристроившись позади Фусако. — Эй! Ногами двигайте посильнее. Тогда быстро поплывём.
Дабо держится за пятую перекладину лестницы, он наверху блаженства.
— Положите руку на плечо впереди плывущему, силы прибавится, — советует Каттян.
— Как лодочные гонки! — смеётся Очкарик Мацу.
Лягушонок радостно улыбается.
Лестница-плот, набирая скорость, плывёт вниз по реке, шесть весёлых физиономий высовываются над ним из воды.
Глава седьмая
«ТАМ БЫЛ ТАЙХО! И ОН ПОСМОТРЕЛ НА МЕНЯ!..»
— Дождь пошёл. Возьмите вот наденьте на головы. — Тёбо бросил с дерева целлофановые мешочки.
Эти мешочки, в которые упаковывают продукты в магазинах, очень бывают кстати в таких случаях.
— Эй, Очкарик! Младенец плачет.
— Сейчас отвяжу.
Под дубом все засуетились, натягивая на головы целлофановые мешочки. В это время сквозь шум дождя донеслись удары палки по сковородке.
— Отец Лягушонка и мама Очкарика! — прокричал Тёбо и проворно соскользнул с дерева.
Дождь припустил ещё сильнее.
— Каттян! Я домой сбегаю. — Фусако выскочила из пещеры — всё лицо в грязи, — помчалась домой. И будто вдогонку за ней хлестнул косой дождь.
Очкарик Мацу, нахлобучив целлофановый мешочек на голову, побежал отвязывать своего братца.
— Мама зовёт, значит, нянчиться с тобой я уже не буду. Красота, когда дождь идёт!
Малыш скосил глаза на брата. Тут на нос ему упала капля дождя, и он громко заплакал.
— Ну что ревёшь? Радоваться надо, мама молока даст. Ку-ку! Ку-ку!
Очкарик Мацу пытался развеселить малыша, но тот залился ещё громче. Заметив это, Дзюн смеётся.
— Да он тебя боится. На голове-то у тебя что? Он думает, ты оборотень.
Очкарик Мацу сорвал с головы целлофановый мешочек.
— Ладно, обойдёмся. Дождик тёплый. Мокнуть, так вместе, правда, братик?
Привязав малыша за спину, он быстро зашагал с горы.
— Ну и ливень! — сказал Каттян.
Странные фигурки с целлофановыми мешочками на головах дружно посмотрели на небо.
Крупные капли дождя, сверкая на солнце, шурша, скатывались по листве в густую траву.
Когда Фусако вернулась домой, отец попросил её сходить за продуктами. На этот раз нужно было купить приправу к рису.
Она собиралась раскрыть зонтик и выйти из дома, но взгляд её остановился на бутылке, стоящей на ящике.
Фусако держала в ней головастиков. Из шести головастиков в живых осталось только два. Каждый вечер Фусако меняла им наполовину воду, бросала в бутылку свежую траву. У этих двух, что сидели сейчас в бутылке, появились уже лапки, скоро отпадёт хвост, и они превратятся в маленьких лягушат.
Если каждый день заглядывать в бутылку, можно заметить, как из головастиков, похожих сначала на яйцеобразное мыло, постепенно развиваются лягушата. Когда у них появляются лапки, они начинают пожирать друг друга, и часть их погибает. Из шести головастиков, сидевших в бутылке, каждый день кто-нибудь умирал, поворачивался вверх брюшком. И вот теперь Фусако видела только двух. Они уже не плавают в воде, а сидят тихонько под листочком, высунув голову из воды, — ждут, когда у них отвалится хвост и они станут настоящими лягушками.
— Ишь как замутили воду! Вот вернусь, налью вам свеженькой водички и листочков подброшу, — говорит Лягушонок и, раскрыв зонтик, выходит из дома.
Проходя задворками, мимо колодца, Фусако увидела мать Очкарика Мацу. Она стирала бельё. Фусако хотела было пройти мимо, но толстая тётушка обернулась и спросила:
— За покупками, Фуса-тян?
Фусако молча кивнула.
— Чем это вы занимаетесь там, на горе? На днях Мацуо явился весь грязный и оборванный. Говорит, поскользнулся и упал. Сил никаких нет каждый день стирать его штаны. — Толстая тётушка вынула из лохани залатанные штаны Очкарика и потрясла ими в воздухе.
Колодец был общий. Наверху, под навесом, прилажен ворот, и, если потянуть за верёвку, он со скрипом вертится, поднимая по очереди две бадьи. Как-то Дабо предложил влезть в бадью и спуститься на дно колодца — посмотреть, что там делается. Ведь такого удивительного колодца не было нигде поблизости, только у них.
Да что там говорить! Не только колодца с воротом, но даже и колонки, которая стоит на кухне у Фусако, и то нигде уже не увидишь.
Жители многоэтажных домов называют их дома «старыми бараками у храма». Действительно, дома, которые числятся теперь под № 300, стоят тут с незапамятных времён. Они ещё до войны здесь были, и во время бомбёжки уцелели. Они и вправду ветхие, но не такие уж «старые бараки», в которых нельзя жить. К тому же отцы Лягушонка, Каттяна, Очкарика и других ребят — все родились здесь и дружат с детства.
Но вокруг всё меняется. Говорят, в будущем году и их дома снесут.
Дождь, словно озлясь, сильно хлестал Лягушонка по ногам и спине. Прикроешься зонтиком с одной стороны, а он с другого бока забежит и оттуда хлестнёт. Кеды уже хлюпают от воды, джинсы промокли до колен.
«Отец велел купить каракатицу и редьку. Сбегаю-ка я в магазин самообслуживания, — решает Фусако. — «Пончиков», наверное, нет: вряд ли они в такой дождь играют во дворе».
Фусако выбрала этот путь ещё и потому, что надеялась увидеть Тайхо. «Пончики» где-то прячут его, а где — непонятно.
И Фусако представила себе: она бежит между домов, а навстречу ей ковыляет Тайхо. Опустив нос к земле, он ищет что бы поесть. «Тайхо! Тайхо!» — позовёт она его, и щенок бросится к ней.
«А может быть, Тайхо уже забыл обо мне? Может, поднимет голову, посмотрит на меня удивлённо и убежит? Нет, не мог он забыть меня. Я обязательно увижу Тайхо», — думает Фусако.
— Перестаньте, вам говорят! Почему вы мешаете девочкам? А ещё мужчины!
— А что вы прыгаете через верёвочку прямо посредине зала? Идите в угол и прыгайте там.
— Это вы идите! Нашли где баловаться! Мы первые захватили это место.
— Примите и нас прыгать.
— Не будете плутовать, примем.
В зале играет много ребят, и хотя на улице льёт дождь, здесь весело и шумно.
«Мальчишки, а прыгают через верёвочку с девчонками. И всё же хорошо им! Есть где собраться в дождливую погоду», — думает Фусако, стоя на камне под окном зала.
Возвращаясь с покупками, она услышала весёлые голоса, доносящиеся из дома, и решила заглянуть в окно.
«Ага, сам Таро прыгать взялся. Ха-ха! И подпрыгнуть-то не может. Толстый очень. Шлёпнулся и смеётся… Однако куда они запрятали Тайхо?» — думает Лягушонок.
«Пончики» так тщательно прятали щенка, что ребята никак не могли найти его, хотя искали по вечерам, незаметно пробравшись во двор.
В этот момент с чёрного хода в зал вошёл мальчишка по прозвищу Красная Майка. Он вёл на верёвочке Тайхо!
— Тайхо! Тайхо! — закричала Фусако. Забыв об осторожности, она встала во весь рост у окна.
