Эркки Суомела - Чужая страна - черника
— Ты знаешь, что такое туес?
Томас провел рукою по волосам.
— Туес? Никогда не слышал такого слова.
— Я отгадал, — ликующе сказал Янне. — Я сразу подумал, что ты не знаешь по-настоящему финский.
— Знаю. Я каждый день разговариваю по-фински с матерью и дедушкой. У меня и книги финские есть.
— Тогда ты должен знать, что такое «туес».
— Нет такого слова.
— Ручаюсь, что есть.
— Ну, так что же оно означает?
— Это такой пароль у финнов. Кто его знает, тот настоящий финн.
— Но я ведь шведский гражданин.
— Ну так прощай.
Не успел Янне сделать и трех шагов, как Томас догнал его.
— Правда-правда, — сказал он. — Меня переименовали в метрических книгах в шведа. И моего отца и мать тоже переименовали.
Теперь Томас нес явную чушь. Если верить ему, то он, Янне, мог бы когда угодно пойти к человеку, ведающему метрической книгой, и сказать: «Будьте добры, запишите меня в вашей книге эскимосом». Нет, такого не может быть. Томас морочит ему голову, вот и все.
— Я прожил в Швеции семь лет, — высокомерно сказал Томас.
— Если б ты был финном, ты всегда бы оставался финном.
Томас так и разинул рот. Очевидно, он ничего не мог больше придумать в свое оправдание. Потом он все-таки кашлянул и сказал:
— Мой отец работает начальником на заводе.
Янне взглянул на Томаса. Что, если он все же говорит правду? Было ведь раз, один начальник заставил его отца залезть в тесную бочку отчищать ржавчину, хотя в бочке было жарко и пыль набивалась в нос и в рот. Быть может, начальники могут таким же образом приказывать людям, ведущим метрические книги?
— И у нас есть собственный дом.
— Мой отец тоже купит. У него уже есть автомобиль «саб».
— А у нас «мерседес».
— А у нас…
Однако сколько Янне ни думал, он больше ничего не мог придумать. Но он ни за что не хотел признать себя побежденным.
— А у нас в Финляндии большое имение. Тридцать коров и…
Томас презрительно скривил рот.
— У всех у вас есть невесть что.
— В самом деле есть.
— Каждый финский дьяволенок так говорит.
— Слушай, ты, задавака…
Но Томас вдруг повернулся и быстро, чуть ли не бегом, направился к тому месту, где недавно был составленный фигурами школьников квадрат. Янне вприпрыжку последовал за ним. Он не хотел, чтобы Томас окончательно рассердился на него; с ним все-таки интересно было бы иногда поговорить.
— Я могу рассказать тебе о туесе! — крикнул он.
Но Томас уже был так далеко, что не слышал. Во всяком случае, он больше не глядел в его сторону.
Что-то мучило Янне, терзало и постоянно присутствовало в мыслях. Это терзание не прекратилось и тогда, когда отец вечером сказал ему, что туес — это круглый берестяной короб с крышкой.
Ему стало легче только когда отец, устав от его приставаний, резко сказал:
— Пусть другие переименовываются в кого угодно, мы всегда останемся финнами.
7. Выставка змей
— Хуггурм[10], — тихо шептал Янне, — хуггурм…
Он лежал в кухне на тряпичном коврике и смотрел по словарю названия змей. Под грудь он для мягкости подложил желтую подушку, левая рука подпирала подбородок, правой он листал словарь. Время от времени он поднимал голень, правую или левую, и повторял вполголоса названия.
— Снук, — говорил он, — снук…
«Снук» означало «уж», и запомнить это слово было легко: когда произносишь «снук», это звучит как сморкание. Но вот шведского названия для боа в словаре не было, и для гремучей змеи, и питона тоже.
Отец сидел за письменным столом и делал подсчеты в синей тетради. «Приход и расход» значилось на обложке тетради, и она была полна цифр и граф. Иногда отец и мать спорили из-за цифр.
Янне оценивающе посмотрел на подошву отца, обтянутую серым носком, потом на его голень, бедро, живот — на всего отца. Интересно, знает ли он?
— Как будет «боа» по-шведски? — спросил он.
Отец сидел, обвив ножку стула левой ногой. Он высвободил ее и оглянулся. Янне перевернулся на спину и смотрел на отца снизу вверх, как смотрят на облака.
— Может, это не змея? — спросил отец.
— Змея. И мамба, и кобра тоже.
— На что они тебе?
Наш класс идет завтра на выставку змей.
— А-а…
Отец сходил в чулан за ножом. Заточив карандаш, он перевернул новую страницу и снова принялся подсчитывать.
— Эта выставка в городе.
— Сколько будет восемью семь?
Отец наморщил лоб, отчего его брови полезли вверх.
— Мне нужно немного денег…
— Это будет пятьдесят…
— …шесть, — подсказал Янне. — Мне нужно десять крон.
— Я оставлю утром на столе.
Зеленый карандаш отца снова зашуршал по бумаге. Янне принялся отыскивать в словаре сетчатую змею, но составитель словаря не знал и ее. И очковая змея, и мокасиновая также были ему неведомы. Янне начало разбирать зло, он захлопнул словарь и стал рассматривать электрический провод на потолке. Гадюка, наверное, чуть потолще этого провода. Хотя однажды в Финляндии он видел совсем маленькую гадюку: она была в куче щепок и шипела, как большая змея.
— Хуггурм, — твердил он, — хуггурм, хуггурм…
Завтра на выставке он произнесет это слово и укажет на гадюку. И ужа он тоже покажет и назовет по-шведски.
Тогда все они увидят…
И Томас увидит, и Берит, и Свен. А учительница закивает и заулыбается и поставит в записной книжке против его фамилии большой плюс. А еще она может написать: «Янне знает всех змей, водящихся в Швеции».
Но вот боа, кобра и сетчатая змея… Мимо них ему придется пройти молча, потому что он нигде не мог узнать, как они называются по-шведски. И отец тоже не знает. Вернее, он до сих пор ничего не ответил, говорил совсем о других вещах. А ведь он проходил на заводе курсы по изучению языка и сейчас еще иногда их посещает. Может, он все же…
— Пап.
— Что тебе?
— Ты знаешь, как называется боа?
— По-шведски?
— Да.
Отец молча пошевелил губами; было видно, что он повторяет про себя слово «боа».
— Да, наверное, так и будет: боа и боа.
— А вот гадюка будет не так. И уж не так.
— Ну, тогда не знаю.
— Уж будет снук. А гадюка — хуггурм.
Теперь губы отца складывали слово «снук», зубы и язык издали негромкий шипящий звук.
— Чудное имя для змеи, — сказал он.
И они вместе посмеялись тому, как смешно шведы называют ужа.
Утром Янне был у ларька уже в половине девятого, автобус отправлялся в девять, так сказал ему Томас. Никого из ребят еще не было видно, даже Свена, хотя тот обычно везде поспевал раньше других.
Но сегодня его, Янне, день.
Он присел у ларька под навес и стал ждать. Ларек больше не открывали, только летом похожая на мышь женщина продавала в нем мороженое, колу и сласти. Теперь стекла ларька были прикрыты ставнями со стальными засовами. Кто-то написал на ставне красным карандашом: «Оке любит Пию». Было тут и другое: череп со скрещенными костями и много изображений какого-то старика. Янне достал из кармана огрызок карандаша и пририсовал ко рту черепа трубку. Когда он рисовал завитки дыма, поднимающиеся из трубки, на дороге за ларьком послышались шаги. Он бросился обратно на скамейку.
Из-за угла выглядывал Пертти.
Янне приветственно поднял руку. Пертти скрылся за углом ларька. Янне пошел к нему в обход ларька. Когда он опять глянул на дорогу, Пертти уже шел мимо желтого здания по направлению к заводу.
— Иди сюда! — крикнул Янне.
Но Пертти даже не оглянулся. Он перескочил через кювет, чуть ли не бегом миновал картофельное поле и скрылся в ольховнике у реки.
Янне отошел к краю асфальтового шоссе взглянуть на башенные часы. Было без четверти девять.
Вот как! А Свена все еще не видать.
Он возвратился на скамейку, ко тут же встал и подошел к розовым кустам на сквере. Отсюда было видно все дороги и всех, кто шел из магазина. Перед магазином человек в белой куртке выгружал из «пикапа» ящики с хлебом. Задрав хвост, через дорогу перебежала кошка. Янне быстро сплюнул три раза через левое плечо и тогда только заметил, что кошка не совсем черная, на груди у нее белые пятна.
По-прежнему еще никто не появлялся. Или, вернее, появился: кто-то ехал на желтом велосипеде по дороге, ведущей в город. Желтый велосипед был у Стефана. Янне побежал навстречу велосипедисту и продолжал бежать даже тогда, когда разглядел его развевающиеся по ветру светлые волосы. У Стефана волосы были русые. Когда велосипедист проехал мимо, Янне со злостью посмотрел на него — это оказался совершенно незнакомый ему мальчик. У Янне возникло чувство, словно тот обманул его.
А время уже настало…
Он поспешно подошел к аптеке взглянуть на часы поближе. Было без семи минут девять. Но часы на башне были старые, некоторые цифры на циферблате походили на буквы «X» и «У». А другие были голыми прямыми черточками. Янне вспомнил, как однажды летом часы показывали пять, а пробили два, хотя верное время было одиннадцать. На такие часы нельзя полагаться.
