Эркки Суомела - Чужая страна - черника
Янне подумалось, что он мог бы свободно переговариваться с Уллой через стену, настолько явственно слышался ее голос. И так же хорошо должна была слышать его голос Улла. Янне стало немножко стыдно, когда он вспомнил свой утренний спор с матерью. Лемпинены наверняка слышали его.
— Неси их сюда! — скомандовала Улла.
За стеной зашуршала бумага. Что-то грохнуло. Затем поволокли. Янне приложил ухо к стене. Но тут за стеной снова грохнуло. Янне отодвинулся от стены. Ему казалось, будто Улла поймала его на дурном поступке. Он решил выйти из дома: непорядочно шпионить за людьми.
Но когда Янне стал надевать в передней куртку, у Лемпиненов раздались крики. Он поспешно вернулся обратно в комнату.
— Ты опять валяешь дурака! — кричала Улла. — Или ты и вправду такой глупый? И гляди в глаза, когда с тобой разговаривают.
Теперь Улла говорила по-фински вперемешку со шведским и, говоря, шлепала по чему-то.
— Ней, ней, ней…[11] — кричал Пертти.
Пертти кричал всегда громко, голос у него был высокий и пронзительный, такой голос был хорошо слышен во дворе и на спортивной площадке. Янне ждал затаив дыхание, не крикнет ли Пертти еще что-нибудь, но опять пронзительно закричала Улла:
— Принеси гвоздики! Ты что, не понимаешь: гвоздики…
— Мен, мен…[12]
Что-то стукнуло в стену. Но это не был стук молотка, нет — у Лемпиненов бросались вещами. Потом опять шлепки. По комнате бегали взад и вперед, упал не то стул, не то табуретка.
— Я тебе покажу, как валять дурака…
— Ней, ней…
Голоса удалились. Послышалось хлопанье дверьми, в общей прихожей что-то стукнуло.
Янне бросился к окну. На соседнем дворе мелькнула коричневая шерстяная рубашка Пертти. Янне выскочил в прихожую. У наружной двери стояла Улла с молотком в руке.
— Пертти, Пертти-и-и! — кричала она.
Янне остановился за спиной Уллы и кашлянул. А Улла все кричала и молотила молотком по воздуху.
— Небо заволакивается тучами… — сказал Янне, глядя на небо.
— Что?
— Он побежал к танцевальной площадке. Я видел, я сидел у окна.
Улла пробежала несколько шагов, остановилась и оглядела себя. На ней были старые спортивные брюки и серая мужская шерстяная рубашка. На щеках были длинные черные полосы, какие бывают от накрашенных ресниц, если женщина плакала. И пальцы Уллы тоже были черные, но эта чернота была от гвоздей.
— Я такая никуда не могу пойти, — сказала Улла. — Ты не сходишь?
— Поискать Пертти?
— Да. Чтобы с ним ничего не случилось, с ним всегда что-нибудь случается.
— Он не разговаривает со мной.
— Скажи ему… — Улла слегка всхлипнула, — скажи ему, что я больше не сержусь.
Янне побежал прямо через все дворы к танцевальной площадке. Там он сел на перила эстрады и задумался. Если бы он сам бежал от кого-нибудь, он бы недолго думая направился вверх, к скалам; оттуда хорошо видно преследователей, и там можно укрыться за грудами камней. Но Пертти еще так недолго живет в Хасселбакене, что не может знать всех укромных мест. Он может забежать хоть в… Янне оценивающим взглядом посмотрел на темный ельник, пригорки и пожелтевший высохший тростник у берега и решил проверить узкую песчаную дорогу.
Дорога шла мимо танцевальной площадки и через невысокий перешеек тянулась до берега с купальней. Если Пертти побежал туда, он должен возвратиться обратно тем же путем. Тогда ему, Янне, ничего не остается как ждать.
Он сидел на месте пять или десять минут. Затем бездеятельность стала угнетать его. Он пошел по дороге обратно к дому. Время от времени он останавливался и кидал камни в заросли репейника и увядшей травы. Не то чтобы он надеялся найти Пертти, швыряя камни, нет, он делал это так просто, для своего удовольствия. Пертти он почти уже выбросил из головы.
И тут он вспомнил о купальной кабине.
Надо все-таки посмотреть там, так, для очистки совести.
Янне пробежал мимо хозяйственной постройки и стал спускаться по откосу, отыскивая отпечатавшиеся в грязи следы. Во всяком случае, тут проходил старый Блумберг в своих сапогах с квадратными подошвами. Янне попробовал ступать в его следы. Блумберг шел как-то странно, ставя левую ногу почти поперек в сторону, а правую слегка подволакивая. Янне ковылял некоторое время, как Блумберг. Затем след правой ноги спутался с другими следами, поменьше.
Янне наклонился, чтобы получше рассмотреть следы.
Человек в маленьких башмаках делал гораздо более длинные шаги, чем Блумберг, он бежал. И Блумберг вернулся обратно прямо по краю тропы; при этом он время от времени отдыхал, ставя стопы параллельно. Но тот, другой, бежавший, не вернулся вовсе. Во всяком случае, его обратных шагов нигде не было видно. Не Пертти ли это…
Янне прыгнул через канаву в кусты смородины и стал красться, но тут же выпрямился и вышел обратно на тропу: у него не было причины красться и таиться.
Внизу косогора в конце тропы была купальная кабина. Дверь ее со стороны берега была закрыта на засов. Но в кабину можно было попасть также со стороны озера, там была другая дверь.
Янне по узкой доске влез на сходни.
Кабина безмолвствовала.
Однако крючок двери со стороны озера был открыт. Обычно дверь держали закрытой, чтобы дующий с озера ветер не раскачивал ее. Дверь можно было запереть и изнутри, там был такой же крючок. Янне осторожно потянул на себя дверь. Она не поддалась. Он дернул сильнее. Безуспешно.
В кабине кто-то был.
И этот кто-то сидел в ловушке; другая дверь была закрыта с наружной стороны на засов. Янне попробовал заглянуть в кабину сквозь щели двери, но они были слишком узки. Тут ему вспомнилось, что совсем близко от двери была дыра от сучка. Бенгт и Ниссе летом заглядывали в нее и хихикали.
Янне присел и посмотрел в дыру. Откуда-то сверху в кабину вливался скудный свет, и он мог различить стену и скамейку у стены. Внезапно на стене мелькнуло что-то похожее на тень, затем перед дыркой стало совсем темно.
Янне отступил назад и тут увидел глаз. Глаз смотрел в ту же самую дырку, сквозь которую он только что заглядывал в кабину. И глаз этот был синевато-серый.
Янне подскочил к двери и приложил ухо. В кабине слышался шорох одежды и сопение.
— Привет! — крикнул Янне.
Собственный голос удивил его. Он не хотел издавать такое рычание, он хотел только поздороваться.
— Привет, Пертти, — снова сказал он, на этот раз тихим, почти ласковым голосом, и снова прислушался.
Но в ответ он услышал только плеск набегающих с озера волн.
— Я ведь знаю, что ты там.
Он повернулся спиною к двери. Ему почему-то казалось, что он совершил ошибку, неверно начал разговор. Но именно так он всегда разговаривал в Финляндии с Масой, Яской и Рипой Кяярю. И с ними это сходило.
Янне сделал новую попытку. Он почти вплотную приблизил рот к щели в двери и сказал мурлыкающим голосом:
— Давай поговорим, ну?
Пертти в кабине шумно потянул носом воздух. Он молчал и только сопел. Янне посмотрел на дверь и подумал, что с таким же успехом может разговаривать с дверью, как и с самим Пертти — положительно с таким же успехом. Но он все же продолжал:
— Мы могли бы делать все вместе…
Со стороны завода донесся металлический звон, в кабине было тихо.
— Я знаю одну барсучью нору. Мы могли бы вместе пойти посмотреть ее. Если в норе поковырять палкой, барсук ворчит и вырывает палку…
Молчание.
В Янне поднялась злость. Ему лишь с трудом удавалось сдерживать ее. Но долго ему не выдержать.
— А еще я знаю большую мусорную кучу. Там валяется старый мопед, моторы и…
Вдруг со стороны берега донесся стук. Янне побежал посмотреть. Дверь тряслась и стучала. Но запор выдержал, через эту дверь нельзя было убежать. Потом стук прекратился.
Янне вернулся на сходни.
Однако теперь чаша его терпения переполнилась. Пертти все же задается, он совсем такой, как шведы. Янне пнул ногой дверь и прокричал:
— Я с таким и разговаривать не хочу!..
Из кабины послышался стук.
Янне присел и заглянул в дырку. Оттуда опять смотрел глаз. Он закрыл дырку ладонью. Когда он мгновение спустя глянул вновь, глаза уже не было, зато он увидел, как около скамьи крадутся коричневые ботинки.
Вдруг что-то кольнуло Янне в глаз.
Он, вскрикнув, отпрянул от двери. Глаз щипало, навернулись слезы. За этой завесой слез померк даже четырехугольник двери. Но Янне все же с силой ударил по доскам кабины и крикнул:
— Ты задавака, ты шут, ты…
Он кричал и многое другое, он бросал в глаза Пертти все знакомые ему язвительные слова, но он не успел. Дверь раскрылась и толкнула его в грудь. Он пошатнулся, ловя руками воздух. Хотел ухватиться за что-нибудь, за что угодно, уцепиться и стиснуть руками. Он успел увидеть кружащийся купол неба и облака, от одного его края до другого. Потом он с всплеском упал спиной в воду, и леденящий холод поглотил его.
