Эркки Суомела - Чужая страна - черника
Свет удалялся от него все дальше и дальше. На короткое мгновение весь мир стал черным, как ночь. И что-то в этой черноте опутало склизкими нитками его руки и ноги, коснулось лица. И он все тонул, тонул… Когда рука коснулась наконец скользких камней на дне, он, оттолкнувшись, перевернулся и стал перебирать напряженными ногами. Мышцы ног уже схватило холодом, в них не было силы. Но он все же сделал усилие и скользнул вверх, туда, где были небо и облака.
И тут свет стал опять приближаться. Янне молотил в воде руками. Он заставил свои окоченевшие ноги быстро работать и, сжав губы замком, закрыл доступ в задыхающиеся без воздуха легкие.
В то же мгновение он вынырнул на поверхность.
Сходни были в двух или трех метрах прямо перед ним. Янне делал порывистые плавательные движения, барахтался в воде одновременно стилем баттерфляй, брасс и по-собачьи. Пена и брызги так и летели вокруг. Они ослепляли, лишь с трудом он различал берег и кабину. Туда, туда ему надо стремиться…
Внезапно перед ним оказался Пертти.
Он присел на краю сходней, и его рука протянулась к Янне. Тот оттолкнулся еще раз или два ногами и вцепился в руку. Но рука не выдерживала, она все приближалась, казалось, она все растягивается и растягивается…
И вот уже они оба барахтаются в озере.
Янне некоторое время — считанные секунды — отфыркивался. Когда он оглянулся, голова Пертти окунулась в воду совсем близко. Янне сделал еще усилие, выжал из мышц последние остатки сил и попытался поплыть к Пертти, протянуть ему руку, спасти… Но он не продвигался ни вперед, ни назад, его тащило только вниз; черная глотка озера вновь засасывала его. Свет опять застлала серая пелена, и пелена эта темнела, меркла, кружилась, начала совершенно исчезать…
И тут Янне почувствовал, как вокруг его шеи обвилась рука.
И рука эта была сильнее воды; она вновь вынесла его на поверхность, к свету. Она несла, тащила и подталкивала, она направляла его к ступенькам сходней. И даже там она поддерживала его, так что он смог вползти по этим трем или четырем ступенькам, после которых под ногами оказались прочные доски.
Янне сидел, сложив руки на коленях, разбрасывая вокруг брызги и тяжело дыша; казалось, его легкие никогда полностью не насытятся воздухом. Наконец он смог распрямить спину. Пертти, спаситель, стоял рядом. Они некоторое время смотрели друг на друга. Затем холод заслонил все, тело пронизывала дрожь, и стучали зубы. Надо было двигаться.
Они поднимались по склону друг за другом, Янне немного впереди; от стекающей с одежды воды за ними оставался извилистый след.
Они шли молча.
В общей прихожей они остановились каждый перед своей дверью и постояли. Пертти трогал трясущимися пальцами ручку двери. Когда Янне подал ему на прощанье руку, он раскрыл рот и посиневшими от холода губами сказал:
— Ну, пока!
Наконец-то Пертти заговорил с ним.
9. Лучевая трубка
Янне сидел на крыше хозяйственной постройки и размышлял.
Сперва он пробовал размышлять дома в комнате на стуле, потом в кухне за столом. После этого он пошел размышлять на скамью Рахикки, оттуда на пень во дворе, а оттуда в купальную кабину. Но мысли толкались и метались в голове, словно птица, которая залетела в комнату и бьется об окна.
Его мысли будто водили хороводы.
Одно было несомненно: после всего случившегося он должен помочь Пертти. Он обещал это и Рахикке.
Помочь, но каким образом?
Янне смутно догадывался, что Пертти плохо, что он надломлен. Эту трещину надо закрыть.
Да, но где, собственно, она проходит?
Об этом не говорил ни Рахикка, ни кто-либо другой.
Янне залез на конек крыши и посмотрел во двор. Рахикки там, конечно, не было; когда нужно, никогда никого не встретишь.
Оставалось думать самому.
Если бы Бенгт, или Ниссе, или кто-нибудь еще мучил Пертти, тогда другое дело. Это он бы понял. И он мог бы вызволить Пертти из такого затруднения. Возможно, ему бы наставили шишек и разбили нос, но это было бы естественно. Это относилось к делу.
Но вот душевный надлом…
Пертти, конечно, пугливый. Иногда он боится совсем пустяка — слова, взгляда. Но у каждого свои страхи. Сам он, Янне, боится ос и грома. На мгновение Янне задумался, чего он боится больше всего. Пожалуй, Бертела. Или все же нет: ночная гроза пугает его еще больше.
Вот и прошлым летом раз было.
Он тогда свернулся в комок под одеялом и слушал, как трещали и грохотали молнии: казалось, еще немного — и весь дом обрушится с треском. И ни один человек ничего не мог поделать с громом.
Но потом он надумал попросить помощи у уфо[13]. И воображаемые человечки в уфо пришли с края вселенной и сделали его неуязвимым. Он стал другом уфо, и страх совершенно улетучился.
А если Пертти постоянно переживает грозу и не может призвать на помощь ни уфо, ни кого-либо еще? Только всегда боится, днем и ночью?
Вот если бы и Пертти подружился с уфо…
Янне вдруг вспомнил, что было написано в одной газете о передаче мыслей: надо только очень сильно подумать об определенной вещи, и тогда мозг как по телеграфу сообщит эту мысль другому мозгу. Но это, должно быть, неправда; для этого, наверное, нужны какие-нибудь антенны.
Антенны…
Янне вскочил на ноги. Антенны!
Он в несколько шагов добрался до края крыши, повис на ветке березы и опустился на землю. Через минуту он был дома.
Ящик с хламом стоял под кроватью. Он высыпал все на пол, стал перерывать и расшвыривать. Но ничего подходящего в хламе не было. Он бросился из дома и через двор пробежал в свою клетушку-сарай. Там в углу, между мешками, валялся старый забытый радиоприемник. Янне смахнул с него пыль и сорвал заднюю стенку.
Потом, ступая тихо, но твердо, нашел отвертку и плоскогубцы.
Он уже знал, как помочь Пертти.
На следующий вечер Янне сторожил у окна. При этом он повторял про себя созревший у него вечером план: сперва он скажет так, а потом так… Все казалось ясным, ничто не могло его подвести, ну совершенно ничто. Время от времени он ощупывал снаружи карман и любовно поглаживал его продолговатую выпуклость.
Все было в порядке.
Теперь дело было только за Пертти. Но он не появлялся весь вечер. А может, он ушел в магазин? Или Улла отослала его с каким-нибудь поручением? Но когда-то он все же должен вернуться домой. А он, Янне, будет сторожить хоть до ночи.
В эту минуту он увидел Пертти.
Он бежал с чужого двора к хозяйственной постройке с кошкой Рахикки под мышкой. Выглянув из-за угла, Янне успел увидеть полосатый кошкин хвост.
Он натянул на себя куртку, втоптал ноги в ботинки и выбежал из дома.
Остановился он у хозяйственной постройки. Пертти сидел на ступеньках клетушки-сарая Блумберга. Кошка, выгнув спину, смотрела на него с ветви сосны.
— Здравствуй, — сказал Янне.
Пертти подвинулся на край лесенки. Янне сел с ним рядом. Сперва он хотел было спросить у Пертти о кошке Рахикки, но потом раздумал: у него другие, гораздо более важные, чем кошка, дела. Он оперся о дверь клетушки, скрестил руки на груди и стал смотреть в обесцвеченное осенью голубое небо. Откуда-то из-за залива поднялась, качаясь, темная точка, вероятно ворона.
— Там что-то летит, — сказал Янне.
Глаза Пертти встретились с точкой. По наклону его головы можно было следить за полетом вороны.
— Это может быть уфо…
Пертти потряс головой.
— Не-е… — сказал он.
— Но ведь совсем вдали уфо кажется точкой, — возразил Янне. — Я видел…
Говоря, Янне внимательно смотрел на лицо Пертти.
— Ты знаешь про уфо? — спросил Янне.
— Да, да… — кивнул Пертти и провел рукою в воздухе, изображая, как летает бумажный змей.
— Знаешь, однажды чудесным весенним днем я собирал грибы за танцевальной площадкой и…
Тут Янне заметил, что говорит так, как будто отвечает выученный наизусть урок. Он и ошибку сделал в самом начале: какие грибы весной?
Янне украдкой взглянул на Пертти. Тот нашел где-то шишку и теперь слущивал с нее чешуйки. Возможно, он ничего и не заметил. Но отныне он, Янне, будет подбирать слова осторожней.
— Тогда был туман, когда я был за танцевальной площадкой, — продолжал Янне, — белый туман.
— Туман… — повторил Пертти. — Туман…
Янне вздохнул; слова совсем не слушались его сегодня: только что он говорил о чудесном весеннем дне, а теперь туман. И Пертти это наверняка заметил, потому-то он и повторял за ним слово «туман».
— Туман мне кажется красивым, — поправился Янне.
— Туман, туман… — продолжал твердить Пертти.
— Ну, тумана там не было. Светило солнце и…
— Туман… Туман по-шведски «димма»?
— Да, да, да.
Пертти кивнул и продолжал вылущивать чешуйки из шишки. Янне сердито глядел на него; теперь не время для занятий языком, разговор идет об уфо. И Пертти лучше всего слушать молча, не умничая. Янне принялся рассказывать быстро-быстро:
