Александр Чуркин - Литературно-художественный альманах «Дружба», № 4
А там разгорался спор. Директор музея Василий Васильевич настаивал, чтобы в экспедицию был взят «газик», вполне готовый в путь и ожидающий только распоряжения. Ему возражал Крюков, причем — как послушал Алеша — весьма убедительно. «Газик» тесен, в него не возьмешь необходимого дорожного припаса. Но главное даже не в этом… Тут Крюков стал перечислять достоинства приведенной им открытой машины типа гондолы. Здесь нет перед глазами междуоконных простенков, которые мешают смотреть по сторонам; нет над головой крыши, препятствующей наблюдателю подняться в полный рост. И если «газик» годился бы только для переездов из одного пункта работы экспедиции в другой, то открытая машина — совсем иное; это как бы движущаяся вышка, позволяющая широко обозревать местность и на стоянках, и в пути, то есть ни на минуту не прерывать работу экспедиции. А из этих минут, как справедливо подчеркивал Крюков, за лето сложатся часы и дни выигранного времени.
Поддерживал Крюкова и профессор.
Начиная сдаваться, Василий Васильевич поинтересовался, что же это за машина, откуда она взялась и кому принадлежит.
И здесь Никита Иванович не без гордости поведал о том, как многочисленные его друзья и помощники по розыскам броневика — ленинградские шоферы, — узнав об экспедиции, из хлама, из разрозненных частей от различных выбракованных автомобилей за трое суток — а точнее сказать, за три ночи, потому что днем каждый на работе — собрали для Крюкова машину неведомой марки, но вполне отвечающую своему назначению.
Эта история произвела впечатление на директора музея.
— Молодцы! — сказал Василий Васильевич и, повернувшись к арке, ведущей во второй двор, захлопал в ладоши. — Же-еня!
— Я! — отозвался шофер, показываясь под сводом.
— Сюда!
Пришлось перегрузить заготовленный уже дорожный припас из «газика» в новый автомобиль.
Наконец, все на местах. Прощальные возгласы с обеих сторон — и машина, после первых бесплодных усилий шофера, вдруг рывком тронулась с места.
— Приноравливайся к особенностям машины, водитель! — сделал замечание Крюков.
Женя огрызнулся:
— А я не нанимался баржи водить!
Но тут же, проявив хороший глазомер, он вывел непомерно длинную машину за ворота, смело, на узком пространстве, развернул ее и дал газ…
Машина помчалась по зеленой аллее вдоль Лебяжьей канавки. В узкой полоске воды быстрой чередой замелькали отражения великанов-деревьев Летнего сада.
Людный перекресток. Преграждая ход машине, здесь загорелась целая гроздь красных огней светофоров.
Угол Садовой и Невского. Через улицу — округлое серое здание Публичной библиотеки с большими часами в окне. Направо — аркада длиннейшего, в квартал, Гостиного двора.
Алеше вспомнился рассказ Юлки: вот тут, вдоль Невской линии магазинов стояли когда-то диковинного вида автомобили для проката; за рулем одного из них, небрежно развалясь и презрительно созерцая фланирующих франтов в узких брючках, сидел в ожидании солидного пассажира Вася Прокатчик… Где он? Да и существует ли? Так и не удалось его разыскать.
Машина проезжала одну улицу за другой — часто вовсе и не знакомые Алеше, — минуя площади, взлетая на горбатые мосты через каналы и вновь попадая в толчею шумных магистралей… Лицо Крюкова почему-то начало выражать настороженность, потом беспокойство, и, наконец, он приказал шоферу остановиться. Женя, с видом человека, безвинно приносящего себя в жертву, вывел «баржу» из потока автомобилей и подрулил к тротуару.
— Чихает! — объявил Крюков, выходя и хлопнув дверцей.
— Чихает, — вяло согласился Женя, не убирая рук с баранки.
— Ну? — Крюков выжидательно смотрел на шофера.
— А на всякое чиханье не наздравствуешься! — сдерзил Женя, однако тут же проворно, не ожидая напоминания строгого начальника, спрыгнул на тротуар. В руках у него загремел инструмент.
Профессор, подтрунивая над Крюковым и его машиной, предложил Алеше воспользоваться остановкой и пройтись.
— Только далеко не отлучайтесь, у меня живо! — предупредил Никита Иванович и вместе с Женей открыл железный капот над двигателем.
Алеша обрадовался случаю поговорить с профессором. На ученом совете было столько споров и высказывались такие противоречивые мнения о том, где и как искать броневик, что у Алеши всё перепуталось в голове.
— Михаил Борисович, — стал допытываться он у профессора, — а правильный ли мы избрали маршрут? Вы уверены, что именно в этих местах мы найдем броневик?
— Видите ли, мой друг, — сказал профессор, улыбнувшись своему юному сотруднику, — мы можем руководствоваться только предположениями. Давайте рассмотрим, прав ли ученый совет, рекомендовав нам в первую очередь обследовать стратегические подступы к Ленинграду.
Вспомните, какой приманкой для врага с первых дней революции был красный Питер, ноябрь семнадцатого года — белогвардейский мятеж Краснова; на Пулковских высотах завязалось кровопролитнейшее сражение. В нем с нашей стороны участвовали и броневики. Краснова добили в Гатчине. Вот вам уже два пункта, где надо побывать.
Далее, весна восемнадцатого — битва под Псковом. Питерские рабочие, едва вооруженные и наспех обученные, одержали победу над регулярными германскими войсками. В бою участвовали броневики. Июнь девятнадцатого года — Красная Горка, ноябрь девятнадцатого — нашествие Юденича: Красное Село, Ропша, Гатчина… Имеются документальные сведения, что в этих сражениях с обеих сторон широко участвовали броневики. Разгром Юденича был завершен в районе Кингисеппа и других пунктах северо-западной пограничной полосы.
Видите, сколько здесь адресов, заслуживающих внимания экспедиции?
Машина вновь тронулась, пересекая огромный город в направлении к юго-западу.
Нарвская площадь. Величественно возвышается здесь триумфальная арка. Полтораста лет на ее фронтоне скачут бронзовые кони, запряженные в торжественную колесницу. На колеснице Слава в образе женщины, символизирующей Россию. Она простерла руку с лавровым венком, чтобы увенчать победоносные русские войска, возвращавшиеся из похода против Наполеона.
Машина огибала арку, когда профессор, обернувшись, поманил пальцем сидевшего сзади Алешу.
— Вот здесь, мимо триумфальной арки… — прокричал он, заслоняясь рукавом от ветра —… этой самой дорогой… ходила в бой и Красная гвардия… — передохнув, он добавил: — И броневик наш… сопровождая рабочих… — Он показал рукой на запад: — там воевал!
Алеша мысленно прощался с Ленинградом. Заводы, заводы — они здесь кругом. Трубы уходят в небо как мачты. И дым над ними, как флаги кораблей в большом походе…
* * *Экспедиция медленно продвигалась на запад от Ленинграда, по дорогам гражданской войны. Вначале была рекогносцировка, преимущественно на колесах, то есть посылалась в разные концы машина. Алеша постоянно слышал суждения: «Чем больше материала накопишь вначале, тем легче и успешнее пойдет дело в дальнейшем, на решающих этапах». И перед глазами его мелькали небольшие, красивые и благоустроенные города, прилегающие к Ленинграду, избы деревень, возникали и пропадали мосты и перекрестки дорог и иные приметные места, в прошлом так или иначе связанные с героическими боями за красный Питер. Никита Иванович и профессор в этих поездках встречались с самыми различными людьми, начиная от секретарей райкомов и других руководящих работников и кончая живущими на покое пенсионерами из партизан и красногвардейцев, наконец, просто с бывалыми людьми, жизненный опыт которых всегда и с пользой приложим к любому делу.
Однажды, по указанию колхозников, экспедиция двинулась по глухой дороге к оврагу. Вышли из машины. Но даже идти было непросто: ноги то и дело оступались в колеи, засохшие, потрескавшиеся, с выдавленным на сторону грунтом.
Профессор любовался природой, а Никита Иванович коротал время, исследуя дорогу.
Место указали ребятишки из колхоза, которым было предоставлено удовольствие прокатиться на машине.
Вот и овраг.
Впереди крутой спуск и глубина, заслоненная зеленью. Полдюжины ребят-разведчиков, вооружившись палками против змей, сразу пропали в кустах.
Профессор после дружных уговоров остался пока наверху. Почем знать, что там, внизу, — может быть, старику обратно и не выкарабкаться. Теперь он ждал, пока его позовут.
Алеша, спускаясь в овраг, попал в такое сплетение зарослей, что ему сразу же пришлось взяться за топор. Ноги вязли в сырой холодной земле. Стволы деревьев, поднимавшихся из глубины оврага, были тонкие, хилые. Как видно, эти деревья почти не росли в толщину, а все свои силы употребляли на то, чтобы пробиться вверх, к солнцу, и только там, на самой макушке, они выбрасывали крону листвы.
Снизу донеслось журчанье ручья. Потом Алеша увидел обогнавших его ребят. Взгромоздившись на большой обомшелый камень, они подавали голоса.
