Александр Чуркин - Литературно-художественный альманах «Дружба», № 4
Снизу донеслось журчанье ручья. Потом Алеша увидел обогнавших его ребят. Взгромоздившись на большой обомшелый камень, они подавали голоса.
— Сюда! Сюда!
Мимо Алеши, вдруг шумно задышав, проскочил Крюков, и через несколько мгновений раздался его торжествующий голос:
— О-он… Нашли-и!..
Алеша рванулся вперед и запутался ногами в каких-то зеленых плетях. Пока он с яростью рассекал их топором, сверху, поддерживаемый шофером, спустился профессор. Свободной рукой он торопливо ухватился за плечо Алеши и отправил Женю обратно.
Вдвоем с Алешей старик сошел к замшелому камню.
Но это был уже не камень… То, что Алеша принял за камень, в действительности оказалось броневиком. Никита Иванович и ребята, действуя лопатами и кольями, подрубали толстый слой мшистого дерна и сбрасывали его с броневика на землю.
Профессор сунулся к броневику, за ним — Алеша, но Крюков ревниво отстранил обоих:
— Нечего глазеть! Берите лопаты!
Алеша схватился помогать. Но, когда лопату взял профессор, Никита Иванович поспешно отобрал у него инструмент, а самого отвел в сторону на пенек:
— Сидите, пожалуйста. Управимся и без вас.
Броневик стоял, накренившись на бок; у борта его плескалась вода. Подмытый ручьем, он врос в землю по самый радиатор.
Башен не оказалось. Однако, пошарив в высокой и мокрой траве, от которой, как лакированные, заблестели сапоги, Алеша и Крюков отыскали и башни. Повидимому, когда броневик, падая, кувыркался на откосе, башни сорвались с мест и укатили в разные стороны.
Понадобились веревки. Только застропив этот немалый груз, удалось подтащить к броневику две стальные башни со щитками.
Работами распоряжался Никита Иванович. Спокойная торжественность проглядывала в каждом его шаге, в каждом действии, и даже голос его, всегда немножко жестковатый, звучал теперь с проникновенной задушевностью.
По мере раскопки броневика всё отчетливее определялся его облик. Заветные приметы! Две башни, на башнях щитки, боковые дверцы. А вскоре в пластах сырой истлевшей листвы Алеша нащупал руками заднее рулевое колесо.
— Двойной руль… есть!
Крюков улыбнулся азарту юноши и сказал шутливо:
— Тебе удивительно? А я закрывши глаза скажу: сейчас и фары обнаружишь — две спереди, одну сзади.
Работы продолжались, и вскоре броневик был окончательно откопан.
Пустив во все стороны по оврагу ребят, нашли и пулеметы. Один оказался с раздавленным кожухом, другой с виду целый, но оба настолько густо обросли ржавчиной, что даже закрылись отверстия стволов.
— Ну, вот, — объявил Никита Иванович, пятясь перед броневиком и не сводя с него влюбленных глаз, — теперь, кажется, всё приданое собрано. Можно и отдохнуть.
И он закурил папиросу.
А профессор, как посадили его, так и сидел скучая на пеньке.
Никита Иванович, накурившись в свое удовольствие, осмотрел на себе кожаный костюм, счистил пучком травы налипшую кое-где грязь. Потом шагнул к профессору и коснулся козырька своей фуражки.
— Удостоверьтесь и вы, Михаил Борисович, — сказал он мягким баском. — Прошу обозреть находку!
Профессор встал и, скинув свой неуклюжий плащ, направился к броневику.
* * *Броневик найден, осмотрен и опознан. Крюков ликовал. Он готовил торжественное донесение в Ленинград. Однако профессор оказался человеком очень осторожным. У него возникли сомнения в подлинности броневика, и подписать донесение он не пожелал. Конечно, начальник экспедиции мог бы послать донесение и… от себя лично. «Пожалуйста, — говорил профессор, — это ваше право, Никита Иванович. Законнейшее!» Казалось, старик даже симпатизирует такому решению. Но когда Крюков осторожно осведомился: «А вы, Михаил Борисович, не станете вмешиваться?» — профессор с жаром объявил: «А я, извините-с, представлю протест с доказательствами, что броневик не тот».
Крюков настаивал на своем.
— Броневик, товарищ Фокин, подлинный. Кому уж об этом судить, как не мне.
— Нет-с, позвольте. Я в свое время усовершенствовал его. Сам лично.
— А я лично, — перебил Крюков, — в бой водил броневик!
Споры затягивались, так что возникла необходимость у оврага разбить жилую палатку. Палатка, принадлежавшая экспедиции, была солидная, вместительная, в форме шатра с четырьмя приподнятыми углами. Женя и Алеша, установив ее, от этих углов натянули к земле веревки, чтобы легкую парусину не опрокинул ветер, а на случай дождя окопали палатку канавками. Крюков, наточив топор, сходил в лес, принес жердей и устроил в шатре меблировку: стол, скамьи, вешалку для одежды. Профессор приладил в углу рукомойник. Затем оба, помогая друг другу, расставили и застлали походные кровати. Приглашена была под общий кров и молодежь. «Отказывайся! — предостерег Женя Алексея. — Пилят старики друг друга — аж звон в ушах. Что же мы с тобой, дурные, что ли, — в самую пильню залезать!» И оба остались ночевать в машине. А тут из пионерского лагеря завода «Металлист» пришло приглашение на спортивный праздник. Старики отлучиться с места не могли: они поджидали арбитра из музея, который должен был разрешить их спор. Но обидеть пионеров не хотелось, ребята немало помогли экспедиции, и Никита Иванович решил послать на праздник делегата. Выбор пал на Алешу. Впрочем, больше и выбирать было некого.
Однажды после полудня на пустынной дороге, которую можно было видеть из шатра, появился «газик.» В другое время дня посторонняя машина была бы, конечно, сразу замечена. Но в экспедиции жили на деревенский лад, обедали рано, а после обеда отдыхали.
Когда «газик» на повороте из-за угла леса проквакал своим гудком, Женя потянулся и сел в постели. Жил он в последнее время роскошно. Просторная экспедиционная машина была вся к его услугам; три мягких дивана — спи на любом. Да и забот никаких: уж который день никуда не ездили. Но, как у всякого заправского шофера, слух его был особенно заострен на автомобильные гудки. Пока он, зевая и поклевывая носом, протирал кулаками глаза, «газик» успел подъехать к стоянке экспедиции.
Из-под тента машины вылез пассажир; человек оказался на диво высокого роста. Был он без шапки, в светлом плаще-пыльнике и напоминал беленую фабричную трубу. Следом за ним, отстранив его протянутую руку, ловко выпрыгнула молодая женщина в широкополой соломенной шляпе. Посмотрели оба вокруг — и на мгновение словно растерялись, как это бывает с горожанами, которые отвыкли от природы..
Женя исподтишка наблюдал за приезжими, гадал про себя, кто бы это могли быть.
Высоченный человек внезапно увидел его.
— Сойди-ка, кавалер! Чего глазеешь? — И так глянул из-под суровых черных бровей, словно заряд дроби в парня влепил.
Женя мигом выскочил из машины.
Приезжий солидно спросил, не здесь ли экспедиция Никиты Ивановича Крюкова. Женя кивнул. «Арбитр… — тотчас решил он. — Ну, с этим не шути. Задаст он нашим!» — и помчался будить начальство.
Но в палатке и без того уже произошло движение. Наружу вышел заспанный Крюков. Женщина сразу же направилась к нему.
— Марина Ивановна, — заговорил он, узнав в ней сотрудницу музея и смущаясь за свой помятый вид. — как вы здесь?
Из палатки вышел профессор, румяный от умывания, расчесывая гребешком бородку.
— О, как это чудно! — воскликнул он и стремительно подошел к сотруднице музея. — Приветствую вас, очаровательная Марина Ивановна! — И приложился к ручке.
Женя показал профессору на державшегося в отдалении гостя. Тут и Крюков заметил приезжего.
— Кто это с вами, Марина Ивановна?
— Это человек с замечательным революционным прошлым: Василий Константинович Федоров. Вы, вероятно, слыхали?
Крюков задумался, потирая кончиками пальцев лоб.
— Кстати, у него и кличка есть: Вася Прокатчик.
— Ка-ак!.. — Изумленными глазами Крюков посмотрел на Марину Ивановну и перевел взгляд туда, где гость и профессор, стоя друг против друга, взаимно раскланивались.
— Да это же самозванец… — простонал Крюков. — Чем вы занимаетесь в музее? Авантюрист!
— Никита Иванович, — строго сказала Марина Ивановна. — Что с вами? Как можно поносить человека, которого даже не знаете? Зачем он здесь? Пожалуйста, отвечу. Василий Константинович прочитал в «Известиях» заметку о вашей экспедиции. Сам он служил на «Двойке» и хочет помочь разыскать броневик.
— Ах, вот что — приехал помочь?.. — Крюков рассмеялся так, как может смеяться только мудрость над наивностью. В глазах его засветился огонек недоброго торжества. — Ну, что ж, попался, молодчик! Забегал, говорите, в музей? Ясно: пронюхал там, что броневик найден, и решил примазаться к славе. Под видом помощи.
— Никита Иванович, что я слышу — найден броневик?! — Марина Ивановна захлопала в ладоши. Всё остальное, что говорил Крюков, потеряло для нее всякое значение.
