Эркки Суомела - Чужая страна - черника
— Часы стоят гораздо дешевле.
С минуту они молчали. Потом мать заговорила вновь:
— Ну, ты не пойдешь?
— Лучше все-таки купить велосипед.
— Часы, — возразила мать.
— Велосипед!
Янне прикрыл рукой рот, но поздно: слово уже вырвалось. С минуту он лежал неподвижно. На передних местах было тихо.
Он пружиной подскочил вверх. Когда отец наконец повернул голову, Янне уже сидел на заднем сиденье, положив ногу на ногу.
— Вы обещали мне велосипед, — сказал он.
4. Новый сосед
Янне стоял у окна на кухне и смотрел на озеро. Но он не видел ни озера, ни вообще чего-либо. Лишь время от времени шевеление ветра в ольховнике на берегу привлекало его взгляд, но и тогда он только отмечал про себя, что ольха — это ольха, и вновь погружался в слепое созерцание. Правда, один раз он все же повернул голову, наблюдая за медленным перелетом какой-то серой птицы с сосны на березу. Однако когда мгновение спустя птица, покачиваясь, слетела с березы и скрылась за холмами, он уже совсем позабыл, что видел такую птицу.
Жизнь Янне спуталась.
Еще этим утром он думал, что все поправится, и дождался в школе вечера и той минуты, когда он сможет подъехать на своем новеньком велосипеде к другим мальчишкам и сказать: «Вот у меня какой…»
Теперь эта минута была позади, час или полтора в прошлом. И сердце Янне все еще ныло, ныло так, что он не осмеливался вполне осмыслить случившееся. А оно все лезло и лезло в память. Он и теперь еще видел суровое, неприязненное выражение на лицах Юлле и Ганса, а в его ушах все звучал хохот Юнгве. Но он сделал вид, будто ничего не замечает, не слышит и не видит, и отправился вместе с ними к месту сбора у школы. Они вдруг остановились. Когда остановился и он, они промчались мимо, словно наперегонки, и во всю глотку кричали «финский дьяволенок».
— Финский дьяволенок… — тихо прошептал Янне. — Финский дьяволенок, финский дьяволенок…
У него внутри что-то дрогнуло, в груди, казалось, вспыхнул жгучий огонь. Он обернулся. На столе лежали заколки матери. Он резким швырком сбросил их на пол. И отцовская пепельница — ее он как диск метнул в дверь комнаты.
Потом, потом…
Потом ничего. Сложенные в кулак костяшки пальцев разжались, пальцы распрямились. Он положил локти на подоконник, крепко прижал ладони к ушам и слушал, как шумит в голове: казалось, там было и море, и лес, и водопад, и все-все…
Шум все нарастал и нарастал…
Он глядел немигающими глазами на оконное стекло. Оно тоже дрожало. Он отдернул руки от ушей. Гул не прекращался. Он опять прикрыл уши ладонями. Шум несколько ослаб. Он прижался горячей щекой к стеклу и стал смотреть на дорогу.
К ним во двор въезжал большой грузовик с зеленым брезентовым верхом.
Янне, сам не зная как, очутился во дворе. Желтый грузовик «волво» высунул свой тупой нос из-за угла. Янне отбежал к стене хозяйственной постройки. Грузовик ехал прямо на Янне и остановился в каких-нибудь двух метрах от него. Шофер приоткрыл дверцу и выглянул наружу. Рядом с ним сидел светловолосый мальчик, а дальше рядом с мальчиком — женщина.
Янне подскочил к тому борту грузовика, где сидела женщина, и прочел на дверце кабины: «Арвид Бэкман, Персбеле».
Шофер подал грузовик немного назад и заглушил мотор; он вздохнул, как вздыхают люди после рабочего дня. Женщина соскочила на землю, огляделась и пошла к Янне. Он отступил вдоль борта с зеленым верхом к заду грузовика. Тут он остановился и попытался припомнить те шведские слова, какими можно было бы ответить на вопрос: женщину наверняка что-то интересовало.
— Не скажешь ли мне… — Женщина протянула Янне измятую записку.
Он разгладил ее. На ней неровными буквами было написано: «Вилхо Рахикка, Хасселбакен».
— Он живет… — Янне оглянулся на двор Рахикки. Рахикка шел к ним мимо скамьи. — А вон он и сам идет…
— А, ты тоже финн, — сказала женщина. — Вот случай!
Несколько секунд Янне неподвижно стоял на месте. «Ты тоже финн», — сказала женщина. Значит… Ему стало все совершенно ясно за те пять или шесть прыжков, которые он сделал по направлению к кабине: мальчик тоже финн!
Янне взобрался на подножку и схватился за ручку. Но дверца не открывалась, как он ни дергал. Он соскочил на землю.
— Вы, вероятно, госпожа Лемпинен, — донесся до него голос Рахикки.
— Да, мы приехали.
Янне оглянулся через плечо. Женщина и Рахикка здоровались за руку. Рахикка сказал что-то, и женщина засмеялась. У нее были большие, крупные зубы.
Ну, а мальчик…
Янне отошел под березу, стоявшую во дворе, отсюда можно было заглянуть в кабину. Мальчик все еще был там. Шофер подошел к Рахикке. Почему мальчик не вылезает? Или, возможно, он нечаянно запер дверцу и не может открыть ее? В дверцах машин иной раз такие чудные замки.
А может, мальчик во что-то играет?
Рот Янне растянулся в широкой, плутовской улыбке. Конечно, он мог хитрить, этот другой финн. Янне, запрокинув голову, подошел к кабине и постучал костяшками пальцев по дверце, а затем крадучись стал обходить автомобиль.
Шофер расстегнул застежки брезента, женщина и Рахикка ушли в дом.
— Да, тут, конечно, хорошо жить.
Янне остановился и выпрямился. Прислушался, затаив дыхание. Но голоса женщины больше не было слышно. Не из прихожей ли он раздавался? Нет, там никого не было. Женщина разговаривала где-то еще дальше.
Янне бросился в общую прихожую.
Только одна дверь была приоткрыта, та, что была рядом с их дверью; комнаты за этой дверью уже с неделю пустовали после выезда Стенгольмов. Янне прошмыгнул в нее.
Рахикка и женщина стояли посреди кухни и снова трясли друг другу руки.
— Меня зовут Улла, — сказала женщина.
— Меня Вилхо, — сказал Рахикка.
— А меня Янне! — выпалил он.
В ту же минуту Янне был опять во дворе. Он задержался на мгновение, чтобы рассмотреть содержимое кузова. В самом заду лежал перевернутый стол, а между его ножками красный тюфяк Этот мальчик, наверное, спит на нем, подумал Янне, этот финский мальчик, его новый сосед.
Теперь Янне уже не шел крадучись. Он бежал вприпрыжку, его ноги не хотели ждать своей очереди, левая делала два скачка подряд, потом правая сразу три.
Но кабина грузовика была пуста.
Янне огляделся. Во дворе мальчика не было. И в соседнем дворе тоже. Янне вдруг вспомнил, как он сам неистовствовал по приезде в Швецию: сразу же помчался смотреть озеро, потом побежал рыться в мусорной куче за хозяйственной постройкой, потом опрокинул лавку Рахикки, потом…
Сперва Янне рысцой потрусил на косогор, оттуда на дорогу, с дороги в рощу, из рощи обратно во двор. Он снова осмотрел дворы, поглядел между деревьями, в кузов грузовика, в сараи. И опять побежал по кругу, на этот раз без цели.
— Пертти, Пертти-и-и! — раздалось во дворе. Это кричала Улла.
Но не мелькнуло ли в орешнике что-то коричневое, того же цвета, что и куртка мальчика? Он заставил свои ноги понести его еще и к орешнику. И они несли его, спотыкались на косматой траве и хворосте, но несли.
Это коричневое было всего-навсего осенним валежником, а мелькание было всего лишь обманчивым для глаза мельканием падающего на землю листа.
Янне, волоча ноги, вновь вернулся во двор. Пертти, размышлял он, мальчика зовут Пертти. Интересно, какой он, этот самый Пертти.
Улла и Рахикка вместе вносили в дом красную софу Рахикка, пятясь задом, шел впереди, Улла, изогнувшись, сзади.
— А ну-ка, Янне, помог бы немного, — сказал Рахикка.
Шофер протянул Янне маленький коричневый ящик. На его боку было выведено синими буквами: «Матбоден»[4]. Янне еще раз обвел глазами двор. Там никого не было. Лишь в окнах домов виднелись люди, иные спрятавшись за занавесями. Он вскинул ящик на плечо и пошел следом за Уллой и Рахиккой.
В кухне он поставил ящик на стол для мытья посуды. Улла и Рахикка присели на софу отдохнуть. Рахикка нащупал свою трубку и сказал:
— Ну, теперь у Янне будет новый товарищ.
— Сколько ему лет? — спросил Янне у Уллы.
— Одиннадцать, зимой исполнится двенадцать.
— Тогда он пойдет в наш класс! — вскрикнул Янне. — Он будет ходить в школу?
— Наверное.
Янне кинулся к двери. Когда он уже добежал до передней, Улла крикнула ему вдогонку:
— Если ты ищешь Пертти, то он в комнате.
Янне посмотрел на Рахикку, потом на Уллу.
— Но почему же?
— Он там уже с четверть часа.
— А почему он там? Он дуется?
Улла взглянула на Рахикку и сказала:
— Пертти просто такой… замкнутый. Я не могу из него слова вытянуть.
— Может, это потому, что он не знает языка?
