Эркки Суомела - Чужая страна - черника
Янне уже хотел было выглянуть в окно, когда в общей прихожей раздалось покашливание отца. Янне сжался в комок. Ему хотелось стать совсем-совсем плоским, таким, как коврики, которые постилают перед очагом. Но он ничего не мог с собою поделать: ноги казались чудовищно огромными — ему такие не нужны. И такие длинные руки тоже. Вот были бы у него маленькие плавники — и довольно с него.
Автомобиль покачнулся. Это, должно быть, отец проверял рессоры, он всегда их проверял. Хлопнула дверца. Кончиками пальцев Янне почувствовал, как в автомобиль влился свежий воздух. Затем автомобиль снова покачнулся. Это отец взобрался на место водителя. Вот он тут, совсем рядом.
— Ну, куда ты собрался?
Янне вздрогнул, как будто его хлестнули кнутом. Отец все-таки заметил его. Он вздохнул и приготовился встать. Сейчас отец увидит его, а может, и схватит своими цепкими пальцами.
— Да вот, хочу сходить посмотреть лодку.
Это был Рахикка, толстяк-сосед, который знал все на свете! Это с ним заговорил отец. Янне снова припал к дну машины. С минуту он тяжело дышал. Воздух, необходимый его легким, вдруг куда-то исчез.
— Ты уже поставил ее на подпорки? — спросил отец.
— Нет еще. У меня там стоит сеть.
Шаги Рахикки удалились. Потом Рахикка то ли остановился, то ли дошел до края лужайки — его шаги перестали быть слышны. Отец завел мотор. За его рокотом послышался слабый крик Рахикки, он кричал что-то о рождестве и о льде. Отец, смеясь, играл педалью газа. По автомобилю растекся слабый запах бензина.
Отец подъехал к крыльцу. Тут он выжал сцепление и дал гудок.
— Сейчас иду, сию минуту! — крикнула мать из окна.
— Давно пора, — проворчал отец.
Когда отец дал по крайней мере десять гудков, мать вскарабкалась на переднее сиденье рядом с ним.
— Я задержалась, потому что мне надо было…
Голос матери потонул в реве мотора. Янне откатился назад, ударился о сиденье. Соединитель подпрыгнул и заскакал по полу, временами словно костлявый кулак ударяя по подбородку или по щеке.
— Сзади что-то стучит, — сказала мать.
— Пусть стучит.
Отец прибавил газу. Автомобиль помчался по небольшому холму. Янне почувствовал, как его подбросило в воздух, в животе были страшные рези. Соединитель закатился под бок и впивался в него. Янне пытался нашарить его рукой, но на повороте его бросило вправо, а потом влево.
— Ехал бы потише, — сказала мать. — Ведь и так успеваем.
Автомобиль качнуло из стороны в сторону. Мать вскрикнула. Мимо с шумом промчалась какая-то темная тень, послышался хлопающий звук. Гравий бил в дно автомобиля, бил непрерывно, словно дробь. В то же время шины начали издавать новый, более пронзительный звук.
— Что с тобой? — спросила мать каким-то чужим голосом. — Что случилось?
Скорость все возрастала. В щель кузова со свистом врывался воздух, взметая вихри пыли. Дно машины наклонилось вперед, потом в сторону. Янне перекатился на спину, налетел на спинку сиденья. Шины визжали, зад автомобиля подскочил в воздух, с грохотом опустился на землю и заходил вверх и вниз. Янне пытался найти руками опору. Его пальцы нащупали соединитель. Он стискивал его, стискивал… При этом ему казалось, что он висит на качающейся ветке.
— Останови! — крикнула мать. — Я хочу выйти…
— Мы едем.
— Затормози. Почему ты такой?..
— А какая разница? Ведь я такой… заурядный.
— Не будем говорить об этом, никогда-никогда. Забудем это.
Отца словно подменили: мотор зарокотал ровнее. Поднялись на длинную пологую гору, соскользнули с другой. Автомобиль проехал через мост, внизу гулко загудело. Мимо их «саба» промчался другой автомобиль; Янне почувствовал это, хотя не видел его.
— Забудем так забудем.
Дорога шла через лес либо через выемки в скалах, звук шин стал более низким. Янне казалось, что он находится внутри органа. Затем дорога выбежала на равнину и стала качать автомобиль, как волны лодку.
Они — отец и мать — долго молчали. Прошло не меньше десяти минут, прежде чем мать сказала:
— Скоро будет год с тех пор…
— С каких пор?
— С тех пор, как ты заговорил о том, чтобы нам уехать в Швецию.
— Все-то ты помнишь.
— Подумай, как нам тогда жилось…
— А что? Я ошкуривал бревна.
— Да, недолго. Тогда ты почти всю осень был дома.
— Где там можно было найти работу?
— Нигде. Мы жили в бедности. Я тогда бы не поверила, что мы будем ехать вот так, в собственном автомобиле.
— Он еще не наш собственный.
— Все равно. И дома у нас есть все. Может, когда-нибудь купим и холодильник…
Отец почувствовал себя свободнее. Одно заднее колесо немного подбивало. Это выражалось в том, что оно издавало звук, похожий на хлопанье в ладоши.
— Да, теперь нам хорошо.
— Только бы Янне начал осваиваться.
— Ничего, привыкнет.
— Но он стал такой бледный. И вообще он изменился; он может часами глядеть в окно. В Финляндии он никак не мог усидеть в четырех стенах.
— Это осень нагоняет хандру.
— Ах, если б у нас было действительно много денег. Я бы купила ему все. Магазины полны чудесных товаров. В одном месте я видела… как ее… лаботорию…
— Лабораторию.
— Ну да. В нее входят разные трубки, сосуды и все прочее. Если бы Янне занялся ею, у него не было бы времени глядеть в окно.
— Купим ему сперва…
— Нет, нет, нет, — прервала мать. — Сейчас еще рано. Когда-нибудь после, когда мы станем хорошо зарабатывать.
— Тогда мы приобретем дом.
Янне хотелось спросить, где они собираются обзавестись домом, в Швеции или в Финляндии. Но он и пикнуть не смел и даже дышать должен был тихо, без хрипа. В эту минуту автомобиль резко взял в сторону. Что-то тяжелое с грохотом приблизилось и промчалось мимо. Звук был как от экспресса.
— Они ужасны, эти грузовики с полуприцепом, — вздохнула мать.
Теперь отец ехал медленно, не спеша. С минуту он напевал песню, в которой строили избушки в долинах и ложбинах. Мать тихо подпевала.
Звуки дороги стали иными, пение шин заглохло в непрерывном гуле. Они были в городе. Где-то стреляла выхлопная труба, слышался шаркающий скрип торможения, что-то звенело и визжало. Рокотали, ревели десятки моторов. Автомобиль повернул, остановился, поехал и снова повернул.
— Заглянем туда? — спросила мать.
Отец затормозил и приткнул автомобиль к тротуару.
— А там есть?
— Там есть что угодно.
Отец открыл дверцу и вышел из автомобиля. Почти одновременно по тротуару застучали туфли матери.
Янне подождал минуту или две, прислушиваясь к звуку шагов. Знакомые шаги слились с чужими, исчезли вовсе. Янне подымался сантиметр за сантиметром и вдруг рывком выпрямил спину.
Перед ним была большая витрина. За стеклом стояла женщина и смотрела прямо на него. Янне сжался в комок, но тут же поднялся: не бояться же, в самом деле, манекена.
Он попытался заглянуть мимо манекена в магазин. Прямо у витрины висела одежда — пиджаки и костюмы. За ними двигались люди, но все они были безликими тенями: отца и мать отсюда было не рассмотреть. Приложив руку козырьком к глазам, он стал вглядываться в цветные пятна поодаль.
Похоже, это…
А рядом с пятнами две фигуры, мужчина и женщина.
Мать и отец?
Нет, отец только что протолкался через дверь, а мать уже стояла на улице.
Янне молниеносно упал на дно машины.
— Конечно, они ужасно дороги, — сказала мать, когда они уселись.
— Посмотрим в другом месте, — сказал отец.
— Или купим что-нибудь другое.
— Ему хочется велосипед. И я уже почти обещал ему.
Мотор зарокотал, и автомобиль тронулся с места. Янне так и подмывало вскрикнуть. Велосипед… Ему купят велосипед! Он глядел на скользящие мимо стрехи крыш, черные квадраты окон и грязно-серые стены.
Велосипед, велосипед, велосипед!
Стены и стрехи вдруг исчезли, их сменили лес и деревья. Дорога шла через лес, деревья частоколом мелькали в глазах, оставались позади. А он все нажимал и нажимал на педали. Его кто-то догнал. Юлле. Нет, это был Ян. А сзади ехали все остальные, все-все: Эскил, Стефан, Юнгве… Свен уже отстал. Они кричали и смеялись. Томас тоже смеялся. Он махал им, махал и смеялся вместе со всеми. Потом он наклонился вперед, его колени так и ходили вверх и вниз. Ян остался позади, ветер так и свистел.
Велосипед, велосипед, велосипед!
Отец затормозил, соединитель ударил Янне по ноге. Мать что-то сказала. Теперь она молчала, слышно было лишь, как шины трутся о бордюрный камень. Кажется, мать сказала о часах, о том, чтобы купить часы…
— Часы стоят гораздо дешевле.
С минуту они молчали. Потом мать заговорила вновь:
— Ну, ты не пойдешь?
— Лучше все-таки купить велосипед.
