Анатолий Домбровский - Мальчишки из Васильков. Повести.
— Не утони! — крикнул Алешка. — Стрелку видишь?
«Нет», — хотел ответить Степка, но Алешке, наверное, и без того было ясно, что он ничего не видит — остров Старой Цапли растворился в темноте. И хотя вода была теплой, у Степки по спине поползли мурашки, когда он подумал, что может не попасть на остров. — Не утону, — ответил Степка, не оборачиваясь, — не беспокойся, — и услышал за спиной плеск воды — это Алешка чапал к нему.
— Вдвоем веселей, — сказал Алешка. — Я могу подумать и на том берегу. Да и на воде можно думать...
Они поплыли рядом.
— Светится, — сказал Алешка.
— Вижу.
Их руки, рассекая воду, оставляли за собой зеленоватый след, будто воздушные пузырьки становились на какое-то время светящимися лампочками.
— Красиво, — восхитился Алешка, — таинственно.
— Да, — согласился Степка и вдруг сказал: — Кузьмы Петровича на острове нет. Он уплыл к Желтому мысу.
***
Они вышли на остров правее стрелки.
— Снесло все-таки, — сказал Алешка.
Степка подумал о том, что Алешка, пока они плыли, не раз толкал его плечом и советовал держаться левее. Разумеется, Алешка заботился и о себе. Но без него Степка мог бы проплыть мимо острова — ни костра, ни огня в сторожке не было видно. И все-таки Алешка не заслужил благодарности, потому что не по своей воле Степка оказался на втором острове.
Шли молча, разговаривать ни о чем не хотелось. Степка шагал впереди, стараясь не забредать в воду, вслушивался в тишину и никак не мог понять, почему Лена до сих пор не разожгла костер, почему в сторожке нет света — по Степкиным предположениям, и костер, и свет в окне сторожки они давно должны были увидеть.
Алешка, наверное, думал о том же, потому что сказал:
— Может быть, спит.
— Мамочка моя! — вскрикнул вдруг Степка и побежал. Причина была простая: отправляясь искать Лену, он унес из сторожки единственный коробок спичек и оставил его у кучи сложенного на берегу плавника. Теперь ему было ясно, почему не горит костер и почему в сторожке нет света — Лена не нашла спичек.
Он окликнул ее издали.
— Это ты, Степка? — холодно спросила Лена.
— Я, — ответил он виновато.
— Явился, значит. А я думала, что ты удрал домой, — проговорила она с издевкой.
Степка промолчал. Подошел к куче плавника, опустился на колени, стал шарить ладонями по песку.
— Я оставил здесь спички, — объяснил он Лене. — Поджечь?
— Давно пора, — ответила Лена. — Где ты был?
— Спросишь у Алешки. Он сейчас придет. — Степка чиркнул спичкой. — Слышишь, шлепает?
— Привет робинзонам! — бодро сказал Алешка и сразу же подсел к начавшему разгораться костру. — Дрожу весь, страшная вибрация, — признался он Степке. — А ты? — дым пахнул ему в лицо, Алешка закашлялся, стал тереть глаза, но от костра не отодвинулся. — Мне бы пиджачок какой-нибудь, — повернулся он к Лене. — Можно? И хлеба кусок — для полного счастья. А то помру...
— Извинились бы сначала, бессовестные, — сказала Лена.
— На колени! — крикнул Алешка, толкнул Степку в затылок и сам уткнулся головою в песок. — Прости нас, грешных, и помилуй...
— Несчастные, — вздохнула Лена. — Прощаю вас и жалую прорезиненным плащом с папкиного плеча и котелком плова с мидиями.
Прикрыв спины плащом, Степка и Алешка грелись у костра и ели плов из котелка, который Алешка держал на коленях.
— А теперь расскажи, откуда ты взялся, — сказала Лена Алешке, когда его ложка стала реже окунаться в котелок. — И как это Степка оказался с тобой? Договорились, что ли?
— Договорились, — обрадовался легкому объяснению Алешка.
— Как же вы могли договориться, если при встрече даже словом не обмолвились? Я же видела — носы друг от друга воротили.
— Вообще-то, если говорить правду, я выполнял секретное задание, которое получил от Степкиной мамы, от Софьи Андреевны, значит, — Алешка принялся сочинять на ходу. — Пришла она ко мне утром и сказала: «В результате тщательного взвешивания всех фактов и длительных размышлений я пришла к печальному выводу, что на Кузьму Петровича положиться нельзя».
— Врет, — сказал Степка.
— Ей богу! А потом сказала еще: «Убедительно прошу тебя, Алеша, сплавай на остров и приведи мне моего любимого сыночка Степочку».
— Брось, — обиделся Степка и перестал есть.
— Не перебивай его, — попросила Степку Лена, — пусть врет.
— И вот я приплыл сюда, спрятался в камышах, выследил Степку, схватил и унес.
— Недалеко, видно, унес, — заметила Лена. — Что-нибудь помешало?
— Хватит! — потребовал Степка, и Алешка, открывший было рот, замолчал.
Костер — как хороший товарищ. Он веселый и неугомонный рассказчик: воздвигает на твоих глазах замки, мосты, тут же разрушает их, низвергает в пучину пламени, принимается строить новые. Трещат барабаны, поют трубы, взлетают в воздух фейерверки искр: это кто-то салютует в честь каких-то побед. А вот кажется и сами победители: они бегают, размахивают яркими фонариками, пляшут, посвистывают, пощелкивают, стреляют в воздух. Что ж это за такой веселый народ? Какой праздник у них сегодня?..
— Что-то долго нет папки, — забеспокоилась Лена.
Алешка уже не ел. Отставив котелок в сторону и завернувшись в плащ, дремал, уткнувшись лицом в колени. Но сквозь дрему уловил тревогу в голосе Лены, поднял голову и сказал:
— Домой, наверное, заехал. — И лег на бок, подложив под щеку согнутую в локте руку.
— Спи, — сказала ему Лена. — Когда ты спишь, у тебя умное лицо.
Алешка улыбнулся.
Всходила красная, как разрезанный арбуз, луна. Море под ней вспучилось, поднялось крутой волной, с которой во все стороны растекался розовый сок. Она еще не светила, казалась полупрозрачной, легкой. Чудилось, если бы за нею появилась звезда, то и звезду можно было бы видеть сквозь нее, как сквозь тонкое облако.
Алешка услышал вдруг за собой легкий шорох, повернул голову да так и замер. На песчаном пригорке шагах в трех от него, освещенная костром, стояла цапля. Одним крылом она касалась земли. Длинноклювая голова ее покачивалась на вытянутой тонкой шее.
— Пришла, — прошептал пораженный неожиданным видением Алешка и сел. Плащ свалился с его плеч. Алешка открыл рот, собираясь, видно, сказать еще что-то, но ничего не сказал, так и остался сидеть с открытым ртом.
Степка и Лена тоже увидели ее. Переглянулись. Степка поежился, ощутив спиною холод, придвинулся к костру. Лена откинула со лба волосы, часто замигала глазами.
Цапля продолжала стоять. У ее ног на песке горел зеленый огонек.
Лена тихо засмеялась. Не так, как смеются, когда бывает весело. Наверное, не ей одной в первую минуту подумалось о том, что никакой цапли на самом деле нет, что она им только причудилась. Ведь могла же на пригорке оказаться, например, похожая на цаплю коряга, которую они заметили не сразу, а лишь теперь, когда загорелся костер. К тому же, если долго смотреть на огонь, а потом отвести взгляд в сторону, может привидеться и не такое.
Но это была все-таки цапля. И не какая-то там цапля, а Кочерга, большая птица на длинных черных ногах. Она смотрела поверх костра, покачивая головой и опираясь одним крылом о песок, словно ей трудно было стоять.
— Не надо, — шепотом попросила Лена, увидев, что Алешка потянулся за щепкой, собираясь, очевидно бросить ее в Кочергу. — Не пугай!
Цапля, казалось, услышала ее шепот, пригнула шею, повела головой, выискивая Лену поблескивающим глазом.
— Здравствуй, — сказала ей Лена. — Ты ищешь меня?
— Как бы не так, — заявил Алешка, — она пришла ко мне, — и пожалел, что не может рассказать Степке и Лене о том, как выносил раненую цаплю из воды, как кормил, как плыл, держа ее на груди, через протоку. По этой причине Кочерга пришла именно к нему. И только по этой причине. Алешке не хотелось думать, что Кочерга догадалась, кто выпустил в нее стрелу, что она пришла сюда со своей болью, которую причинил ей он, и не к нему.
Возможно, это было только стеклышко. Ничто другое не могло бы отсвечивать таким ярким зеленым огоньком на песке у цаплиных ног. Пусть стеклышко. Но откуда могла знать цапля, что стекло — не драгоценность. Ведь она ничему не знает цены. Она просто принесла кусочек света тем, кто его обронил среди ночи. Наверное, он очень нужен им, раз они сидят у огня и протягивают к нему руки.
Со стороны моря прозвучал выстрел.
— Папка возвращается! — обрадовалась Лена, вскочив на ноги.
Они на несколько секунд забыли о цапле. А когда вспомнили, на песчаном пригорке ее уже не было. Не было и зеленого огонька. Может быть, уходя, цапля наступила на него и вдавила в песок. А может быть, унесла с собой...
***
Лунная дорожка не похожа на все земные дороги тем, что она не сужается к горизонту, а становится шире и ярче. И потому на лунной дорожке легко заметить лодку, когда она еще далеко от берега.
