Александр Чуркин - Литературно-художественный альманах «Дружба», № 4
— Во-первых, здравствуй, — начала мать, — а во-вторых, — она запнулась, — не волнуйся: 14 июля для нас в этом году не будет.
«Не волнуйся!» Котьке показалось, что пароход тонет и он виснет в воздухе.
— Ну, да.
— Вот тебе и ну да! — засмеялся капитан. — Вчера мы пересекли линию перемены дат. Это, брат, такая штука… Одним словом, кто пересекает ее с востока на запад, как мы, пропускает в календаре один день. Выбрасывает: фьють — и нет! А вот пойдем обратно — два раза одно и то же число повторим. Не повезло тебе, парень. Один день в году и тот потерял. А мог бы два раза праздновать!
Капитан весело объяснял еще что-то, но Котька не слушал. Как это, пропал день? Что же, так одиннадцать лет и останется? В какой же класс теперь? А ружье?
Он крутнулся на месте и выскочил за дверь.
Прошло полчаса. В кают-компании не начинали чай — ждали Котьку. На столе стоял праздничный пирог с цифрой 12, лежала книга — подарок матери — и морская фуражка с белым чехлом — от команды.
А Котька сидел на самой корме под спасательной шлюпкой и уже спокойно, с любопытством глядел вниз на ломкую стеклянную волну.
— Ничего! Ждал год, еще один подожду. А всё-таки здорово: пропал день! Вот оно, море, какое!
С. Сахарнов
Последняя спичка
Сарай, в котором разоружались немецкие морские мины, стоял в степи на берегу Черного моря.
В лиловом ночном небе багровели пожары: приближался фронт. Вдали урчали автомашины, — полигон эвакуировался.
Посреди сарая сидел на корточках человек в кителе с нашивками инженера. Перед ним на земляном полу лежала освещенная электричеством огромная болванка жабьего цвета — мина.
«Что спрятано в этой проклятой пилюле? Какая она: магнитная? Годятся против нее наши тралы?»
Два раза на полигоне уже пытались разоружить такую мину. Четыре холмика добавилось на поселковом кладбище. И вот — третья попытка.
Только не торопиться. Человек мрачно посмотрел, чем соединяются две неравные части длинной, как бомба, мины.
«Двенадцать гаек. В большей половине заряд, в меньшей — приборы взрыва. Главное — разделить половины, разорвать схему. Дальше не страшно…»
«З-з-з-у!» — загудел шмелем телефон на стене.
Инженер снял трубку.
— Слушаю. Зарубин.
В трубке подбрасывал мембрану торопливый сильный голос:
— Как у вас дела?
— К разоружению мины еще не приступил.
— Фронт прорван, надо уходить! Начинаем всё взрывать. Вашу мину — в последнюю очередь. Ждите меня через час. Сделайте всё возможное.
Голос внезапно исчез. Зарубин поскреб щеку. Всё ли готово? Ящик с инструментами на месте. Тетрадь для записей есть. Карандаш рядом.
Эх, тетрадь, тетрадь! Если минер гибнет, — она остается. Записи в ней — шаги, которыми шел человек. Последняя запись — шаг к смерти. Те, кто будет повторять его работу, не должны делать этот шаг. Рука мертвого поведет живых.
Инженер достал из ящика разводной ключ и сделал в тетради первую запись:
«Отвернул наружные гайки».
«В-в-в-и-и!» — послышался визг падающей бомбы.
Взрыв!.. Второй! Зарубин бросился на землю. По крыше сарая забарабанили комья падающей земли. Вверху гудели моторы самолетов.
Еще несколько взрывов. Снова вой бомбы. Ближе… ближе. Сарай качнуло… грохот — и Зарубина ткнуло лицом в землю.
Лежа в темноте на полу, он сообразил:
«Цел. Провода полетели, — как же без света?»
Гул моторов отдалялся. Инженер вспомнил, как неделю назад, в такую же заваруху, провожал на вокзале жену с сыном.
Так же противно, до тошноты, визжали бомбы. Маленький паровоз дергал вагоны, стараясь сорвать с места эшелон. С платформы хлестко бил пулемет. Наконец поезд тронулся. Зарубин, ломая в руках фуражку, бежал рядом с вагоном и не мог в темном человеческом месиве за окном разглядеть своих. Где они сейчас?
Он скрипнул зубами, вскочил и, нащупав, сорвал со стены керосиновый фонарь.
Коробок в кармане. Он пошарил пальцем: одна, две… три спички. Вытащил и чиркнул первую. Щелкнув, она сломалась.
А ну, не торопиться. Он потер вторую о шершавое ребро коробка. Зажглась! Бережно поднес ее к фонарю. Фитиль загорелся слабым желтоголубым пламенем. По полу поползла рукастая, головастая тень.
Хлопнула разбитая дверь. В сарай ворвался, пахнул в лицо ветер — огонек мигнул… и погас.
Черт бы его побрал! Не рисковать же последней спичкой. Зарубин выглянул из сарая.
— Часовой!
Никого. Караул, наверно, сняли.
Оставить мину и уйти из сарая? Ну, нет. Ждать? Тоже нельзя. Через час приедет начальник и мина вместе с секретом взлетит на воздух.
Последняя спичка. Инженер осторожно вытянул ее из коробка. Руки не слушались. Он повернул в ладони коробок, пошевелил пальцами… и вдруг с ужасом почувствовал: спички в руке нет!
Кровь ударила ему в лицо. Он кинулся на колени и чужими, непослушными руками зашарил по полу. В пальцы лез разный вздор: камушки, щепки… Что натворил!
Но вот, вот он: тоненький, четырехгранный кусочек дерева. Спичка!
Не поднимаясь, Зарубин вслепую провел ею по коробку.
«Пш-ш-ш!» — вспыхнул зеленоватый огонек. Он заплясал, мигнул… и темнота вновь сомкнулась вокруг человека. Всё пропало!
— У-у, проклятые! Спичка, немцы, их мина, бомбы!.. Какая нелепость: сидеть беспомощно, когда минуты уходят, уходят…
В дверь тянуло сухой полынью и дымом.
Зарубин провел рукой по земле и нащупал плоскую, холодную рукоять. Разводной ключ. А что, если… начать разбирать мину в темноте? Ну, да! Может, дадут свет. Может, приедет начальник и привезет часа два отсрочки. А пока — сделать что можно. Хотя бы отделить приборную часть.
Начал! Уставясь невидящими глазами в темноту, Зарубин безошибочно работал ключом.
Первая гайка… Почему взрывались эти мины? Не осталось даже записей. Какой шаг тогда стал последним?
Вторая… Сейчас не так. Вот когда начнешь разделять корпус…
Третья… Четвертая… В эшелоне тоже ночь. Мчит по Сибири состав, мотает вагоны. Сын с матерью, в обнимку, трясутся.
Пятая… Шестая… Секреты у мин всегда простые. Тронул что-нибудь — у-ух! — и нет тебя. Только черный столб над степью висит.
Седьмая… Восьмая… Девятая… Сын Мишка, медвежонок. Поехал Мишка в Сибирь. Три года медведю, а как его жизнь уже крутит!
Десятая… Одиннадцатая. Ну, эти не страшно. Сейчас последняя.
Пошла… пошла… свалилась.
Взяться бы поудобней. Качнешь железную голову, поведешь в сторону, а там, в черном нутре, защелка или контакт ползет, ползет. До конца дошла, соскочила, да как…
Зарубин прикусил губу. В рот полилось что-то теплое, соленое. Кровь. Ждал: вот сейчас…
Руки медленно повели прочь холодный колпак. Хрусь! — лопнули внутри провода. Колпак, скрипнув, сорвался с болтов и глухо ткнулся в землю. Инженер, сразу ослабев, присел рядом.
«Ду! ду!» — раздался гудок автомобиля. На стене клоунами заплясали желтые пятна фонарей. В сарай ввалилось несколько человек.
— Зарубин, жив? — раздался хриплый голос начальника.
— Здесь я…
Язык едва ворочался.
— Ага, вскрыл мину! Сейчас посмотрим, что в ней наворочено.
Подрывники волоком тащили в сарай с машины ящики с толом. Начальник полигона закатал рукава реглана, на корточках присел с фонариком у мины.
— Так… мина магнитная. Приборы взрыва… ничего нового. Тралы ее возьмут. Но почему первые мины взорвались, а у вас всё обошлось? Поколдовали над ней, что ли?
Начальник устало сморщил лицо, двинул на бритый затылок фуражку. Зарубин не улыбнулся.
— Постойте, а это что за штука? Идите сюда. Не узнаете?
Коротким толстым пальцем начальник показал на небольшой прибор с окуляром, установленный в мине.
— Фотоэлемент. Срабатывает на свету. Вот и разгадка. Только сдвинул колпак — луч света — и грохнула. А вы-то почему уцелели?
— Спичка у меня последняя погасла. Случайно уцелел, — тихо произнес Зарубин.
— Вот оно что… В темноте вскрывали? Ну, это, знаете ли… Начальник взглянул на Зарубина, потер лоб и пошел к выходу.
— Случайно… Спичка, — уже стоя в дверях, нехотя бросил он. — Ничего ты не понимаешь. Мину разобрал, а в себя не заглянул. Поджигайте шнуры, едем!
В. Каширин
Быстроход-велосипед
Мимо пашен и лугов,
Мимо сосен и стогов
Еду, еду,
Быстро еду —
Через мост над ручейком, —
Моему велосипеду
Этот путь уже знаком.
Впереди — гора крутая, —
Кубарем с горы слетаю!..
Через пень,
через куст,
А куда лечу, — не знаю,
Только слышу
треск и хруст.
Посадил синяк на лбу,
В кровь рассек себе губу.
Встал и вижу: что такое?…
Колесо одно косое,
Был звонок на руль надет,
А теперь его уж нет.
Стал разыскивать я части,
Кое-как нашел звонок,
Но нигде — уж вот несчастье! —
Я винты найти не мог!
Колесо стал направлять,
Но и тут беда опять:
Как ни жму на колесо я,
Колесо мое — косое.
Как машину ни вертел,
Но исправить не сумел.
Вдоль дороги,
вдоль широкой,
За собой взметая пыль,
Быстро мчится светлобокий
Легковой автомобиль.
Я — с дороги.
Стал в сторонку,
Чтобы он проехать мог.
Слышу —
чей-то голос звонкий:
— Что случилось, паренек? —
Из машины в тот же миг
Вылез седенький старик,
В нем узнал я дядю Петю,
Петр Иваныч — наш сосед.
— Так, —
сказал мне дядя Петя, —
Не ты на велосипеде, —
На тебе велосипед!..
Петр Иваныч — добрый дядя,
Говорит:
— Садись-ка сзади!..
Четверть часа не пройдет —
Мы приедем на завод.
— А зачем туда поедем? —
Спрашиваю дядю Петю.
Петр Иваныч мне в ответ:
— Покажу тебе сегодня,
Как и чем на том заводе
Делают велосипед!
Знать всё это — мой совет
Каждому мужчине.
Ну, а твой велосипед
Быстро там починят.
— Петр Иваныч, здрасте!
— Здрасте!
Нас встречают у завода.
Перед нами сразу настежь
Открываются ворота.
Парень — с виду крепкий,
ловкий,
В синей кепке
И спецовке,
Взял велосипед у нас:
— Здесь работы всей — на час.
Быстро сделаем для вас!
Дядя Петя мне:
— Ну, что ж,
Целый час — для нас не мало.
Мы пойдем туда сначала,
Где готовится чертеж.
Нарисован чертеж
На бумаге лучшей.
Ты чертеж не разберешь,
Если не обучен.
Здесь конструктор молодой
Начертил машину,
У него под рукой
Карандаш,
рейсшина.
У него найдется
Циркуль блестящий.
Циркуль кладется
В черный ящик.
В ящике инструменты
Сложены разные,
Вместе всё это
Готовальней названо.
Циркулем этим
Колесо чертим.
Вырастешь, —
Будешь чертить
к велосипедам детали:
Колеса со спицами,
рули и педали.
А чтобы ездок
Просигналить мог, —
На руле нарисуешь
звонок,
Чертеж понесешь ты в цех,
к рабочему,
Чтоб сделал детали
Такие точно.
Гудят станки,
Шумят моторы.
Как будто мчится
Поезд скорый.
Визжит пила,
И сталь грохочет.
А у станка
Стоит рабочий.
Точит он из прочной стали
Всевозможные детали:
Гайки,
оси,
валики
К велосипедам маленьким.
Есть резец у парня острый —
Режет сталь
легко и просто, —
Стружка вьется над резцом
То пружинкой,
то кольцом!
Парню, может, лет семнадцать,
Мы и столько бы не дали, —
А за ним не угнаться, —
В день дает по сто деталей.
Все довольны пареньком:
Токарь стал
скоростником!
В круглом маленьком оконце
Пламя светит ярче солнца.
Шумно дышит горн огнем.
Вот кусок металла в нем.
Словно на посту боец,
Перед ним стоит кузнец.
Металл, как надо, раскален,
Взял кузнец болванку в клещи,
Из болванки может он
Отковать любые вещи!
Он металла груз тяжелый
Быстро положил под молот,
Он ногой педаль нажал —
И расплющился металл,
Искр рассыпав золото
Под ударом молота.
А потом
Наш кузнец
В клещи взял кусочек стали,
Раскалил его конец,
Отковал
рычаг педали,
Посмотрел,
Повертел,
Тут же с ходу
Бросил в воду,
Быстро вынул рычажок
И сказал:
— Учись, дружок!
Входим в цех электросварки.
Этот цех совсем не жаркий.
Искры мечутся вокруг, —
Возникает зарево…
Много здесь умелых рук
Могут рамы сваривать.
Не умеешь — научись,
Будешь мастер сварки.
Но…
сначала берегись
Вспышек очень ярких!
Чтоб работу видеть мог, —
Впереди держи щиток…
…Вот он
радостный.
труд, —
Глаз не сводим с парня мы.
Не прошло пяти минут —
Руль и рама
сварены.
Вот готовы все детали:
Руль, колеса и педали.
Кто же даст теперь ответ,
Как собрать велосипед?
Сборщик вышел нам навстречу,
Молодой, широкоплечий,
В орденах, в медалях грудь, —
Видно, славный, безупречный
На войне прошел он путь!
Подошел ко мне боец,
Наклонясь, сказал с улыбкой:
— Здравствуй, здравствуй, молодец!
Это ты сегодня
рыбкой
Через пень нырял в кусты?
Что ж молчишь? Конечно, ты!
В этом вовсе нет секрета:
Я нырял с мотоциклета
Даже в речку головой,
Но, как видишь вот, — живой.
На войне не раз бывало:
Упадешь — и вновь вперед!..
Тренируйся,
Прыгай, малый,
Ловкость всюду верх берет! —
Сборщик принял все детали,
За работу взялся тут же,
Закрепил рычаг педали,
Затянул винтом потуже.
Вставил руль, колеса оба,
Прикрепил к рулю звонок,
Позвонил разок для пробы.
— Вот как делают, сынок!
Целый час
Мы ходили
По заводу с дядей Петей.
Мастера не забыли
О моем велосипеде.
Смотрю на велосипед
Очень внимательно:
Мой это или нет,
Такой замечательный!?
У колеса обод
Уже исправленный,
Звонок пробую —
Звонит правильно.
Спицы в колесе
Будто новые все.
Берем свою машину мы,
Благодарим умельцев.
Шуршит машина шинами,
И след дорожкой стелется.
Смотрю вперед — препятствий нет,
Дорога там свободная.
И мчится
мой
велосипед —
Машина быстроходная!
Э. Шим
