Григорий Медынский - Повесть о юности
Полина Антоновна вообще не понимала тех учителей, которые за лесом не видят деревьев и всю работу сводят лишь к одному: пройти программу.
Что значит пройти программу? А как она укладывается в сознании ребят, какие ответные токи вызывает и какие человеческие качества воспитывает?
Полина Антоновна с детства любила математику, любила строгий, четкий строй мысли, точность выражений и всегда считала, что математика вовсе не сухая цифирь. И это свое понимание, ощущение, свою любовь к предмету она прежде всего старалась передать ученикам.
— Говорят, в математике нет ничего живого, одни вычисления, — сказала она им на одном из первых уроков. — Да! Фейерверков перед вами я пускать не буду и не могу дать никаких интересных картинок и опытов, захватывающих событий и происшествий. Здесь — голая мысль. Но за мыслью этой стоит вся жизнь.
Полина Антоновна остановилась, подумала, неуверенная в том, как и в какой степени доходит до учеников то, что она хотела бы оказать. Как легко и коротко можно было бы выразить ее мысль сгустком философской формулы, но как трудно отыскать простые слова, которые нашли бы путь к уму и сердцу тех, кто до этой формулы еще не дотянулся!..
— Вот перед вами прекраснее здание с мраморными колоннами, с тонким орнаментом, с резными дубовыми дверями и золоченым шпилем на крыше. Так выглядит здание, если смотреть на него глазами художника. Но вот пришел техник-строитель. Что для него это здание? Кирпич, цемент, известка, железо и дерево, их твердость и прочность, их строительные качества. Своими глазами посмотрит на здание физик и химик. Но вот все исчезло: и красота орнамента, и блеск мраморных колонн, и физические свойства кирпича. Остался как бы скелет — длина, ширина, высота и форма стен, колонн, лишенных всяких свойств и красок. Остались количества и пространственные отношения. Это к зданию пришел математик. Но без этих количеств не было бы здания, люди не сумели бы его воздвигнуть. Можно ли сказать, что в этих количествах нет ничего живого?
В своем строгом и требовательном предмете Полина Антоновна видела и другое — совсем не математическое, но до крайности важное. Все, что ей самой нравилось в людях и что, по ее убеждению, нужно нашему человеку, все это математика растит и формирует: и волю, настойчивость, упорство, и фантазию, гибкость мысли, и в то же время железную логику, умение осмыслить вопрос и, не растекаясь в частностях, найти его главный стержень.
Конечно, эти же самые качества по-своему воспитывают и другие предметы и другие уроки, но математика — в первую очередь. Отсюда все: и подбор материала, и способ объяснения и опроса, и темп, и самый строй урока, и речь, и тон — весь стиль поведения учителя.
Так и Полина Антоновна. Она должна видеть на уроке всех и всех держать в состоянии готовности: одного она спрашивает у стола, другие у доски выполняют свои задания. Но вот двое на задней парте мирно беседуют о том, каких девочек, из какой школы пригласить на предстоящий вечер, кто-то в другом углу мастерит из бумажки голубя, — все это нужно видеть и на все реагировать и в то же время вести урок, его логическую линию.
Конечно, все это не всегда удается, — тогда Полина Антоновна выходит из класса расстроенная, разочарованная в себе и долго разбирается потом в причинах неудачи. А иногда, наоборот, она и сама видит, что дело идет хорошо, — ребята работают, слушают, ребята увлечены, и сама она ощущает приятную взволнованность, отчего урок начинает звучать, как музыка, и кончает, она его с таким чувством, с каким, по ее мнению, уходит со сцены артист после хорошо сыгранной роли. Разница только в одном: артиста провожают аплодисментами, его вызывают еще и еще раз, он выходит, кланяется и улыбается, а учительница радость победы переживает внутри себя. Разве только случится так, что через много лет к ней, постаревшей, усталой, заявится незнакомый человек и, напомнив свою фамилию, признательно пожмет ей руку: «А знаете, я на всю жизнь запомнил один ваш урок!..»
Только такую работу и признавала Полина Антоновна: по-человечески серьезную, вдумчивую и вдохновенную. Тогда лес распадается на живые деревья, которые нельзя уже спутать: и чистенькая стройная березка, и коренастый, приземистый дубок, и взлохмаченная ель, и взметнувшаяся к небу красноствольная сосна, и чахлая, трусливая осина — все приобретает свое лицо, свой характер.
Постепенно стал обнаруживать подлинный характер и Борис.
— Полина Антоновна! А отстающему можно догнать? — спросил он однажды.
— А почему нельзя? Все можно! — ответила Полина Антоновна.
Началось, как это чаще всего бывает, с аккуратного выполнения домашних заданий, с посещения консультаций. Но аккуратное выполнение заданий может быть и у самых безразличных. У Бориса же безразличия нет, у Бориса Полина Антоновна стала замечать хорошую, все возрастающую духовную жадность.
— Полина Антоновна! Эту задачу я не сам решил, мне ребята подсказали. Дайте мне другую, похожую, я хочу сам решить.
Следующий шаг: Борис стал забегать вперед. Полина Антоновна задает задачу, а он ее уже решил.
Потом Борис подошел к ней после урока и сказал:
— Полина Антоновна! Дайте мне задачку какую-нибудь, знаете, похлеще. Сюрпризную!
…Полина Антоновна дала классу самостоятельную работу. Ученики примолкли, занятые каждый своим делом, а она ходит между рядами парт и смотрит. Вот Валя Баталин, — он никогда не спешит ловить первую ниточку, торопливо хвататься за перо и после длинных вычислений разочарованно бросать его — не выходит! Он сначала основательно думает, затем начинает решать. Вася Трошкин, наоборот, решительно берется за дело, что-то пишет, потом спохватывается, зачеркивает, опять пишет и, бросив перо, растерянно озирается кругом. Игорь Воронов работает как пришитый. А Сухоручко вертится на месте, начинает грызть ручку, заглядывает в тетрадь соседа, потом смотрит в окно, задумывается и, забыв обо всем, «уходит из урока». Борис лохматит голову, — значит, на чем-то споткнулся, но спрашивать не хочет и старается все решить сам. Затем он быстро и напряженно пишет и, весело блеснув глазами, поднимает руку:
— Я сделал! А что дальше?
Он с гордостью оглядывается кругом: все еще работают, даже Академик, а он кончил!
Полине Антоновне все больше нравится этот взлохмаченный парнишка с умными, иногда хитроватыми, иногда веселыми глазами, очень напоминающими его бедовую, говорливую мать. От отца у него фигура, посадка головы, размах бровей и та внутренняя положительность, которая так привлекательна в немногословном литейщике. И Полина Антоновна искренне радуется каждому успеху Бориса.
Очень ее порадовало и немного насмешило, когда она прочитала длинный список того, что Борис считал своей «недоработкой».
В своей кропотливой, обычно никому не видной работе Полина Антоновна все хотела довести до сути — разобраться в основе каждого дела. Мало объяснить, нужно, чтобы ученик понял, и понял именно то и именно так, как нужно. Мало по-казенному оценить успеваемость: знает — не знает, «два» или «четыре»? Важно установить, что именно не знает такой-то ученик и на что ему и ей самой нужно обратить внимание.
В течение многих лет она вела особую тетрадочку, в которой каждому ученику была отведена страничка, как бы лицевой счет. Однажды она вскользь упомянула об этом в статье, которую написала для математического журнала о своем опыте работы. Года через два после этого на районном собрании математиков к ней подошла молодая учительница и сказала:
— Я когда-то читала вашу статью, где вы писали о лицевых счетах учеников. Это очень правильная мысль, и я попробовала ее применять сама. Но знаете, что получилось? Ведь эти счета вы ведете для себя. А ученики?.. Их-то это не стимулирует!. Я теперь делаю так: я требую, чтобы у каждого в тетради был особый вкладыш… Туда я и записываю все недоработки ученика, — получается своего рода напоминание.
Полину Антоновну тронула тогда эта товарищеская поправка молодой, вдумчивой учительницы. Она долго и признательно жала ей руку и сказала, что непременно воспользуется ее советом. Но теперь она в эту систему в свою очередь внесла небольшую, но очень важную поправку: во вкладыше о недоработках учеников может сделать пометку не только она, учительница, но и сам ученик.
Так она в этом году и сделала. В тетради каждого ученика в обязательном порядке должен был лежать вкладыш: «Чего я не знаю по математике?» За отсутствие этого вкладыша Полина Антоновна стала даже иногда снижать отметки.
И вот во время очередной проверки тетрадей она заглянула во вкладыш Бориса и улыбнулась: крупным, твердым, хотя и не окончательно еще установившимся почерком там был написан длинный перечень того, в чем Борис чувствовал себя неуверенным. А в конце была сделана приписка:
