Григорий Медынский - Повесть о юности
Однажды Эдик заявился к Борису вечером. Он пришел, казалось, без определенного дела, так просто — сидит и болтает. Все как будто было уже переговорено, и мама начала вопросительно посматривать на Бориса. А Борис и сам не знал, что, собственно, нужно Сухоручко и когда он собирается уходить. Наконец, когда они остались одни, Сухоручко как бы между прочим сказал:
— Да, Борис! Я хочу у тебя переночевать. Можно?
— Переночевать? Почему? — удивился Борис.
— А что особенного? Разве товарищ не может переночевать у товарища?
В это время в комнату снова вошла мать. Борис замялся. Вопрос он сам, конечно, решить не мог, но и говорить об этом с мамой ему не хотелось.
— Но все-таки почему это? — еще раз спросил он, когда мать опять вышла.
— Ну, семейный конфликт!.. Хватит этого?.. С предками поссорился. Я денег попросил, а мой фатер решил меня поприжать. Ну, я и ушел. Адреса твоего они не знают, пусть-ка попрыгают!
— Нет! Я с мамой говорить не буду! — решительно заявил Борис.
— Дрейфишь? — Сухоручко усмехнулся. — Ну что ж!.. Твое дело телячье! А я пойду к Сашке Прудкину. Он один живет, с бабкой. А бабка — это зверь не страшный!
Но окончательно нарушилась дружба Бориса с Сухоручко после случая с контрольной работой по алгебре.
Контрольная была трудная, и Борис очень долго возился со своим вариантом. К тому же в одном месте он ошибся в знаке, и у него получилось непомерно громоздкое выражение. Пока он проверил, пока нашел ошибку и перерешил все упражнение заново, пришлось основательно переволноваться, поработать, и последние строчки Борис дописывал уже под звонок.
Во время работы он видел, что у Сухоручко тоже не ладится. Сначала он что-то быстро и размашисто писал, потом перечеркнул, снова начал писать, но тут же бросил. Он толкнул локтем Бориса и подвинул к нему билетик со своим вариантом. Но что мог сделать Борис? Вариант был совсем другой.
У Полины Антоновны так было поставлено дело: на класс она давала шесть — восемь вариантов контрольных; одинаковые задания попадали к ученикам, сидящим далеко друг от друга, — не спишешь!
Торопясь закончить свою работу, Борис не все уловил, что произошло после того, как прозвенел звонок. Но ему показалось, что Сухоручко сунул свою тетрадь в парту и, поднявшись вместе со всеми, влился в общий поток учеников, направлявшихся с тетрадями к учительскому столу.
Когда все это дошло до сознания Бориса, он на мгновение оторвался от работы. И в это мгновение он увидел, что Сухоручко, потолкавшись в толпе ребят, сдававших тетради, прошел мимо стола.
Как всегда, на следующий день Полина Антоновна принесла контрольные работы. Борис получил «четыре». Раздав тетради, Полина Антоновна сказала:
— А тетради Сухоручко у меня нет.
— Как? — удивился тот.
— Нет! — подтвердила Полина Антоновна. — Ведь вы были в прошлый раз в классе? Писали контрольную?
— Был. Писал.
— Так где же ваша тетрадь?
— Не знаю… Может, у вас где-нибудь затерялась. Я сдал тетрадь.
Сухоручко смотрел прямо в глаза Полине Антоновне, и от этого взгляда у нее до боли сжалось сердце. Прямой взгляд обычно говорит о непоколебимости, но непоколебимость в подлости — это поистине страшно.
Что Сухоручко не сдал тетрадь, в этом Полина Антоновна была уверена. Вчера она тут же, в классе, перевязала стопку тетрадей бечевкой, потом в учительской положила в сетку-«авоську» и принесла домой. Дома она выложила их на письменный стол и стала проверять. Детей у нее нет, живут они с мужем вдвоем. Куда же, спрашивается, могла деваться тетрадь?
В своих подозрениях Полину Антоновну укрепил случайно подмеченный ею взгляд Бориса. Когда Сухоручко, все так же глядя ей в глаза, повторил еще раз: «Не знаю, я сдавал», Борис повернулся и бросил на него быстрый взгляд. Сказать он ничего не сказал, но этот поворот головы и выражение лица показались Полине Антоновне многозначительными.
Сухоручко упорно стоял на своем.
— Я вместе с ребятами сдавал. Вот… — он обвел глазами класс. — Мы вот вместе сдавали: и Миша Косолапов, и Половцев, и Прудкин.
— Да, мы вместе сдавали! — подтвердил Саша Прудкин.
— Я в свидетелях не нуждаюсь! — твердо сказала Полина Антоновна. — Я утверждаю, что тетрадь вами не сдана. А потому я вам ставлю единицу.
— Почему? — возвысил вдруг голос Сухоручко.
— Я вам с самого начала сказала: прошу без «почему»!
— А почему? — Сухоручко теперь открыто дерзко, с вызовом смотрел на Полину Антоновну.
Она поняла этот вызов, но отвечать на него не сочла нужным и, мобилизовав всю свою выдержку, холодно и строго приказала:
— Садитесь!.. Я с вами не желаю разговаривать по этому вопросу. Ученик Сухоручко, садитесь!
— Это несправедливо! — крикнул еще раз Сухоручко, но сел на место и, уже сидя, проворчал: — Сама теряет, а мы виноваты!..
Это происшествие взбудоражило весь класс. На перемене ребята разделились на две партии: одни были за Сухоручко, другие — против него. И среди противников первым был Борис.
— А я говорю, ты не сдавал тетрадь! — горячо и гневно говорил он Сухоручко.
— А ты видел?
— Видел!
— О?.. А ты сам что в это время делал? Ты ж сам строчил!
— Строчил, а видел! — убежденно стоял на своем Борис.
— А вот Саша другое видел! — возразил Сухоручко и обратился к Прудкину. — Мы сдавали тетради?
— Сдавали.
— Вместе?
— Вместе.
— Ну что? — Сухоручко бросил победный взгляд на Бориса, но тот не смутился и, повернувшись к ребятам, спросил:
— А еще кто видел?
— Я… — неуверенно сказал Вася Трошкин. — Он тут, вместе со всеми, у стола был.
— А сдавал?
— Как будто сдавал.
— Как будто! — повторил Борис и, взглянув на Сашу Прудкина, спросил: — Может, и ты скажешь «как будто»?
— Да нет, я сам видел!
— Врешь! Ничего ты не видел! — уверенно обрезал его Борис.
— Да чего ты-то в бутылку лезешь? — перешел в наступление Сухоручко. — Тебе что?.. Очень это тебе нужно?.. Сознательным становишься?
— А что?.. Сознательным!
Борис прямо посмотрел в глаза Сухоручко. Тот сделал театральный жест, каким рыцари на сценах театров приветствуют друг друга, и проговорил:
— С чем тебя и поздравляю!.. А только знаешь… так легко и предателем стать!
— Что-о?.. Предателем?.. — Борис схватил Сухоручко за грудь и, размахнувшись, изо всей силы ударял.
— Борька!.. Ты что?.. Ребята! Да ну вас! — послышалось со всех сторон.
Борис оттолкнул Сухоручко и, ни на кого не глядя, пошел из класса.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Полина Антоновна взяла мел и написала на доске букву «а».
— Как, по вашему, мальчики, это число больше нуля или меньше?
— Бо-ольше! — ответили ребята хором!.
— Почему?
— Положительное, без минуса.
— А откуда это видно? Численное выражение «а» у меня — минус три.
— А-а!.. Ну, тогда отрицательное! — так же хором загудели ребята.
— Вот видите! — сделала вывод Полина Антоновна. — Оно может быть и положительным и отрицательным. Величина алгебраического выражения зависит от численных значений входящих в него букв. Значит, нельзя судить поверхностно, формально, — надо смотреть по существу. Думать нужно!
Так, знакомясь с прежними знаниями класса, Полина Антоновна начала свои занятия по алгебре. Ее слова «нужно думать» перекликались с тем, что Борис услышал потом на уроках литературы, истории. Но Полина Антоновна повторяла эти слова особенно часто, при каждой возможности и по самым различным поводам.
Вот она говорит о пропорциональности величин и как бы в шутку дает маленькую арифметическую задачку: «Ребенок за первый год жизни вырос на двадцать пять сантиметров. На сколько сантиметров он вырастет за десять лет?»
— На два с половиной метра! — выкрикнул кто-то торопливо.
Полина Антоновна выразительно глянула на любителя быстрых ответов.
— Вычислять-то вы правильно умеете! — с шутливой серьезностью заметила она. — Но механически вычисляет, только счетная машина. А человеку полагается думать.
То, выслушав доказательство теоремы, Полина Антоновна вдруг спросит:
— А можно доказать ее другим способом? Подумайте!
И вот Борис сидит вечер, — сидит, и думает, и ищет этот другой способ доказательства.
То она вдруг совсем откажется от доказательства и потребует только его логическую схему.
Вот Вася Трошкин сделал на доске чертеж, написал: «Дано», жирной чертой подчеркнул это слово, затем добросовестно выписал условие и начал доказывать теорему. Все это он делал смело, быстро, даже чуть небрежно, уверенный в своих силах и в хорошей отметке.
Но Полина Антоновна его неожиданно прерывает:
— А вы не давайте полного доказательства. Я вижу — вы его знаете. Вы укажите его логические этапы.
