Вольфганг Хольбайн - Зеркальное время
— Это твой любимый оборот, — зло перебил Юлиан. — «Это не то, что ты думаешь»! Очень удобно. Но, знаешь ли, я уже не думаю. Я вижу!
Алиса вздрагивала от каждого его слова, как от удара, но ему только этого и надо было. Ему самому было так больно, что он мог только причинять боль другим.
— Оставь его, — сказал Рогер. — Дай ему время. Могу себе представить, что он сейчас чувствует.
— Да? — крикнул Юлиан, силясь подавить слезы. — Можешь представить?
— Со мной было то же самое, когда я узнал про это.
Юлиан размахнулся и изо всех сил ударил Рогера кулаком в лицо.
Рогер видел, как Юлиан замахнулся, и мог бы легко уклониться. Но он даже не пошевелился, только вытер потом кровь с разбитой губы и улыбнулся:
— Неплохо. Ну, теперь тебе полегчало?
Юлиан дрожал всем телом.
— Я с этим покончу, Рогер. Еще не знаю как, но постараюсь это прекратить, клянусь тебе!
Алиса шагнула к нему и хотела прикоснуться, но Юлиан отбил ее руку в сторону и побежал прочь.
Путь был долгим, для передышки он иногда переходил на шаг. Никто не задержал его. Хоть он и выведал темную тайну троллей, они готовы были отпустить его с миром.
Наконец мрачные декорации снова сменились на яркую сутолоку ярмарки. Со всех сторон его окружали цветные огни и смеющиеся лица. Иногда к нему тянулись руки. Он отталкивал их и вслепую брел, дальше. А может быть, и не совсем вслепую, потому что очнулся он у того единственного места, к которому Алиса запретила ему приближаться: у домика зеркального мага.
Его предали, и невыносимее всего было то, что предала его Алиса — человек, которому он доверял больше всех на свете. Может быть, здесь он наконец найдет ответы на свои вопросы. Пусть это будет даже смерть или то, что хуже смерти. Ему теперь все равно.
Шагая через улицу, он услышал, как его окликнули, и обернулся. Алиса и Рогер стояли на том месте, где только что был он. Юлиан даже не спросил себя, как они там очутились. Он давно уже понял, что оба они обладали большей силой и властью, чем он и все остальное население ярмарки.
— Пожалуйста, Юлиан, не ходи туда, — попросила Алиса.
— Никак ты беспокоишься за меня? — язвительно сказал Юлиан.
— Да. — Алиса произнесла это так обезоруживающе искренне, что заготовленный циничный ответ так и не сорвался с его с губ. — Мне надо с тобой поговорить. То, что ты видел, означает не то, что ты думаешь, Юлиан. Я тебе все объясню.
Спасибо! Я не нуждаюсь в твоих объяснениях.
— Но у тебя...
— У тебя есть выбор, — вмешался Рогер. — Или ты сейчас наберешься благоразумия и выслушаешь нас, или я отделаю тебя как следует и заставлю выслушать.
Юлиан вызывающе двинулся к нему и сжал кулаки. Рогер только посмотрел на него, и у Юлиана опустились руки.
— Оставь нас одних, Рогер, — сказала Алиса.
Рогеру это не особенно понравилось.
— Прошу тебя! — повторила Алиса.
Рогер не произнес ни слова, но по его взгляду было ясно, что он сделает с Юлианом, если хоть один волос упадет с ее головы.
Когда они остались одни, Алиса чуть не расплакалась.
— Я знаю, что ты чувствуешь. Поверь мне, все не так.
— О да! — перебил ее Юлиан. — Ты ведь сама говорила: «Иногда приходят новые, иногда кто-нибудь уходит».
— Я никогда не утверждала, что жизнь здесь длится вечно, — стала оправдываться Алиса.
Но ты и не говорила, что... скармливаешь их этим тварям! — Он поправился: — О, извини. Надо было сказать: скармливаешь нас. Когда-то ведь очередь дойдет и до меня. Я полагаю, теперь, когда я узнал вашу грязную тайну, моя очередь первая. Ты не привела их с собой, чтобы они сразу могли утащить меня?
— Но мы никого не приносим в жертву, Юлиан! Мы не превращаем их в троллей! —отчаянно воскликнула Алиса.
— Я видел это, Алиса! Перестань хотя бы врать.
— Мы с Рогером только провожали девочку, Юлиан. Чтобы быть с ней рядом на ее последнем пути, это все, что мы могли для нее сделать. Я без колебаний поменялась бы с ней местами, и Рогер тоже. Но ход вещей неумолим и его никто не в силах изменить!
— Тролли тоже неумолимы, — предположил Юлиан, — Вы платите им за то, что они оставляют вас в покое?
— Тролли здесь ни при чем, — сказала Алиса.
— Я видел своими глазами, как они возникают, — напомнил он.
— Первые — да, — сказала Алиса. — Майк и еще несколько. Но то было волшебство. Высвобождение темной магической энергии. А здесь.. — Она подыскивала верные слова.
— Нечто совершенно естественное? — с издевкой подсказал Юлиан.
— Думаю, да, — серьезно сказала она. — Природа стремится созидать, и у нее есть на это власть. Когда разбилось магическое зеркало, возникли первые тролли. Но их было немного, а ведь вечного ничего не бывает. Они бы снова постепенно исчезли. И природа нашла способ возмещать утраченное. Это происходит... с каждым здесь, рано или поздно. Когда-то исчерпываются все мысли, все вопросы и все улыбки, Юлиан. Мы не можем быть счастливыми вечно. И когда такой момент наступает, когда однажды оказывается израсходованной вся наша способность радоваться и веселиться, мы превращаемся в то, что ты называешь троллями.
Впервые Алиса дала ему понять, что его обозначение для этих существ не единственное.
— Мы с Рогером только провожаем их в последний путь, когда чувствуем, что время настало, — сказала Алиса. — С некоторыми это случается скоро, с другими — не очень. Иногда — у Рогера, например, или у меня, или у этой сегодняшней девочки — это, казалось бы, длится вечно, но когда-то наступает черед для каждого.
— Значит, их становится все больше?
— Нет. Способность испытывать гнев и ненависть тоже небезгранична. Когда-то истекает время и для троллей.
— И что с ними происходит тогда? — спросил Юлиан.
— Этого никто не знает. Они уходят наружу, в Великий Хаос. Я предполагаю, что они тоже превращаются во что-то другое. Может быть, Майк знает, но он об этом никогда не говорил.
По коже Юлиана пробежал озноб. Он подумал, не в этом ли смысл творения: жизнь как сужающаяся спираль, на каждом витке готовящая новый, доселе непредсказуемый ужас.
Но ведь нельзя, чтобы так было! Если есть такая сила, которая отвечает за весь порядок вещей, будь то Бог или Природа, она не может действовать так жестоко!
— Но ты не бойся, — сказала Алиса. — Я думаю, у тебя еще много времени впереди. У некоторых это длится очень долго — как у меня и у Рогера или у Майка со стороны троллей.
Но это было слабое утешение. Какая разница, длится жизнь неделю или сто тысяч лет, если один день неотличим от другого?
— Рогер и ты... — начал Юлиан. — Вы...
— Мы здесь уже очень давно, — сказала Алиса. — Может быть, дольше всех. Я его люблю, да. И думаю, что он тоже меня любит.
Юлиан молча опустил глаза, и Алиса больше ничего не сказала и уже не пыталась удержать его, когда он повернулся и пошел к маленькому ветхому строению.
Комната оказалась пустой. Ни мебели, ни сундука, только зеркало, разбитое и составленное из кусков заново, висело на своем месте.
Юлиан долго стоял, все еще думая о том, что ему рассказала Алиса. Но он знал, что уже через несколько часов про все забудет и снова станет таким же счастливым и беззаботным, как и все остальные. Как Алиса назвала это место? Исцеляющее боль. Это было неточное обозначение. Место, которое не допускает боли и терзает своих жителей жестоким счастьем.
Всюду, за исключением этого помещения! Населению ярмарки вовсе не запрещено сюда входить. Но они его боятся, потому что здесь единственное место, где не действует сладкая отрава забытья.
Он посмотрел на разбитое зеркало на стене. Одна часть мерцающей поверхности отсутствовала. Он своими глазами видел, как эта часть блеснула в руке его отца, когда тот выбегал из охваченного огнем строения, и потом бесчисленное множество раз видел ее встроенной в волшебное зеркало.
Но что-то здесь было не так. Форма была другая. Отсутствовал слишком большой кусок.
И он еще раз воскресил в памяти всю сцену: старик, обгоревший почти до неузнаваемости, но все еще живой. Осколок зеркала, на который он напоролся и который, словно кинжал, пронзил его тело. И невообразимая сила, все еще присутствовавшая в нем. И его лицо, которое он видел. Дважды.
Первый раз — в балагане фрек-шоу, когда он смотрел в волшебное зеркало, и второй раз — здесь, на полу горящей хижины.
Старик в балагане фрек-шоу был не кто иной, как колдун, которому принадлежало зеркало! Он не умер! Каким-то чудом он уцелел в огне и выжил, несмотря на свои ужасные раны, и продолжал жить еще почти сто лет! И Юлиан знал почему.
Одним прыжком он очутился у двери, выбежал и стал громко звать Алису и Рогера.
— Ты хорошо подумал? — спросил Рогер. Он задавал этот вопрос, наверное, уже в двадцатый раз с той минуты, как Юлиан разыскал его и изложил свою просьбу. — До сих пор еще никто не хотел уйти отсюда.
