Вольфганг Хольбайн - Зеркальное время
Юлиан никогда не видел его таким серьезным и вместе с тем растерянным. И даже мог его понять. Он и сам не хотел уходить отсюда. Заколдованная ярмарка мгновенно захватила его в свой плен, как только он вышел из хижины. Даже зная действие ее яда, он не обладал иммунитетом против него. Ему не хотелось ничего другого, кроме как снова очутиться на площади и предаться водовороту музыки и разноцветных огней.
— Мне необходимо вернуться, — повторил он с нажимом. — Покажи мне дорогу.
— Ты никогда больше не сможешь вернуться сюда, — предупредил Рогер.
Юлиан знал, что Рогер ошибается, но поостерегся высказать это вслух.
— Но я и здесь не могу оставаться после того, что увидел.
— Ты не сможешь там жить, — сказала Алиса. — Ты сейчас очень разгневан и опечален. Но здесь ты узнал то, чего там нет.
— Троллей, что ли? — усмехнулся Юлиан. Он не хотел ввязываться в дискуссию, потому что не знал, как долго еще сможет противостоять соблазнам яркого, сверкающего мира вокруг. — Мне надо вернуться туда. Пожалуйста, Алиса. Я не могу остаться. И не только из-за троллей. Есть еще одна причина.
— Какая? — спросила Алиса.
— Ты, — ответил Юлиан и, лишь произнеся это, понял, что сказал правду.
Рогер нахмурил лоб, а глаза Алисы наполнились слезами.
— Юлиан, ты еще не знаешь, я...
Нет! — перебил ее Рогер. — Оставь его. Я думаю, он прав. Я его понимаю. Идем!
Юлиан почувствовал, что Рогер сказал это искренне, а вовсе не из стремления избавиться от соперника.
Внутри лабиринта опять горел волшебный свет, который превращал стекла в зеркала, а зеркала — в двери другого мира. Странно; до сих пор Юлиан делал различие между настоящим и призрачным миром. Но теперь он уже не знал, какой мир настоящий и есть ли такой вообще; Может быть, обе стороны зеркала давали только иллюзию, а может быть, у зеркала было не две стороны, а больше...
Рогер указал на одно из зеркал, и Юлиан спросил:
— А ты разве не идешь со мной?
— В этом нет необходимости. Ты сам знаешь дорогу. Иди. Не мучай себя и меня. Ты был молодцом.
— Если бы... был еще один шанс, Рогер, — осторожно начал Юлиан, — если бы мы смогли вернуть осколок?.
В глазах Рогера вспыхнула искра отчаянной надежды, но тут же погасла. Юлиан хорошо продумал свои слова. Однажды он уже испортил все только потому, что слишком много болтал.
— Другого шанса не будет, — жестко сказал Рогер. — Все погибло.
Юлиан ничего на это не сказал. Он ступил в зеркало.
Глава двенадцатая ПОЕЗД В НИКУДА
Ветер, холод, легкая морось и печальный вид полуразобранной ярмарки встретили Юлиана, когда спустя три дня он вышел из такси. От ярмарки осталось совсем немного, разве что скелет, по которому сновали, словно прилежные жучки, рабочие в спецовках.
Последние три дня Юлиану пришлось проделать целую одиссею, о которой даже вспоминать не хотелось. Он ездил в поисках ярмарки из города в город.
Деньги, которые он взял тогда в сейфе отеля вместе с таинственной запиской отца, оказались очень кстати, но для четырнадцатилетнего подростка, странствующего в одиночку, существовало еще множество проблем, которые с помощью одних только денег не решишь. Ночлег, например. Вряд ли найдется отель, который поселит подростка без сопровождающих его взрослых. Один усердный портье даже позвонил в полицию.
Но теперь он добрался до цели.
Небольшие павильоны были уже полностью разобраны. На другом краю площади двигалась целая колонна грузовиков, тягачей, платформ и легковых автомобилей, ко многим были прицеплены жилые вагончики. Земля была завалена мусором: обрывками лотерейных билетов, окурками, пустыми банками и объедками сосисок. Юлиан шел дальше, и ярмарка вокруг него постепенно разрежалась и растворялась в Ничто. Вскоре он увидел то, что искал.
Балаган одиноко стоял на пустом месте. Вид у него был зловещий. Юлиан думал, что ему придется разыскивать владельцев этого фрек-шоу в бесчисленных жилых вагончиках, и даже сочинил правдоподобную историю. Но это не понадобилось.
Внутри палатки оказалось пусто. Юлиан прошел вглубь и увидел деревянные загородки, в которых прежде находились «объекты выставки». Они пустовали. Последняя, в которой он видел старика, тоже. И стул и зеркало в позолоченной оправе исчезли.
— Что ты здесь ищешь?
Юлиан обернулся и увидел рабочего в грязном комбинезоне.
— Нечего тут слоняться, мы закрылись.
— Я ищу одного человека.
— Здесь больше никого нет, — неприветливо ответил рабочий. — И не будет. Мы сворачиваемся.
— А где мне найти... этих...
— Уродцев? — спросил тот с отвратительной улыбочкой. — Их нет. За исключением мальчика с крокодильей мордой, которого ты видишь перед собой. Многие уже уехали. Один нашел другую работу. А где остальные... — Он пожал плечами.
— А старик? Черепахо-человек?
— Он умер. Поэтому мы и сворачиваемся. Он был хозяином нашего шоу.
— Этот старик?
— Да. Мы сами были ошарашены, когда вдруг появился адвокат и сообщил нам, кто все это время был нашим кормильцем.
— А сам он никогда этого не говорил?
— Он вообще никогда не говорил, мальчик. Он не мог говорить. Я сам тут уже десять лет и за все это время не слышал от него ни одного слова. Иногда он сидел тут подряд два дня и две ночи и не шевелился, можно было подумать, что он мертв. Мы считали его сумасшедшим, которого здесь держат из милости. А то, что ему принадлежала вся эта лавочка... — Он помотал головой. — Все это время мы имели дело только с адвокатом. Мы думали, все принадлежит какому-нибудь банку или кому-то еще, кто только вложил в это предприятие деньги.
— Но что же с ним случилось? — спросил Юлиан. Он не хотел поверить, что опоздал. Ведь старик провел в этой палатке почти сто лет! И не дождался каких-нибудь нескольких дней до прихода Юлиана!
— Несколько дней назад его нашли на стуле мертвым. Он был очень стар, как мне кажется.
— Да, очень, — пробормотал Юлиан. — Даже старше, чем вы думаете.
Его собеседник удивленно посмотрел на него:
— Ты его знал?
— Не впрямую, — уклончиво ответил Юлиан. — Я только хотел... кое о чем спросить его. Это было очень важно.
— Тогда тебе придется попытать счастья на кладбище. И кроме того, как я уже упоминал, он совсем не мог говорить. Так что не думаю, чтобы он мог ответить хоть на какой-нибудь вопрос. А теперь тебе действительно лучше уйти. Тут сейчас все несколько раздражены. Старик завещал нам это заведение. Если его продать, можно получить круглую сумму. Но пока что никто не знает, с чего начать.
— Куда его дели? — спросил Юлиан, помедлив.
— Куда же еще? На кладбище. У него не было родных.
— А его вещи?
— У него не было вещей.
— Так не бывает. У каждого человека есть хотя бы какие-то мелочи.
— У него не было. Только то, что на нем, то есть лохмотья. Спал он прямо здесь. В теплые ночи иногда под открытым небом. Он был со странностями. — Мужчина посмотрел на Юлиана задумчиво и в то же время подозрительно: — А скажи-ка, почему тебя все это так интересует, если, как ты говоришь, ты даже не знал его лично?
— Я... видел его однажды, — запнувшись, ответил Юлиан. — Мне стало его жалко, и вот, оказавшись поблизости, я решил навестить его.
— Да, — мужчина иронично засмеялся, — причина убедительная. Ну ладно, меня это не касается. Может быть, адвокат окажется тебе чем-то полезен. Он собирался прийти во второй половине дня. Ты можешь его подождать.
Юлиан кивком поблагодарил его и вышел из балагана. Легкая морось тем временем превратилась в дождь, и он вымок за несколько секунд. Видимо, вся эта история притягивала к себе дождь, равно как и троллей, и магические зеркала.
Юлиан силился вообразить себе, как можно просидеть сто лет на одном стуле, не произнеся ни слова, не двигаясь, ничего не делая. Старик прожил дольше любого человека на земле, и каждый день этой жизни, вероятно, был для него адом, нескончаемой пыткой без малейшей надежды на освобождение.
И самое ужасное в этой картине было то, что виноват во всем был Юлиан — и его отец.
Вот это он и собирался сказать старику. Он пришел, чтобы попросить у него прощения.
Но, может быть, это вовсе не случайность, что старик умер именно сейчас? Какое право имел он, Юлиан, на отпущение грехов?
Он услышал; как позади него откинулся полог палатки, и молодой человек окликнул его:
— Эй! Я вдруг вспомнил: у него все же было кое-что из вещей. Кукла. Такая, знаешь, потрепанная старая игрушка.
— Как-как вы сказали? — ошеломленно спросил Юлиан. — Кукла?
— Да. Не детская кукла, а... что-то вроде мишки. Я всегда удивлялся, зачем она ему. Но ведь он был несколько не в себе.
— Черная? — спросил Юлиан, чтобы убедиться. — С острыми ушами?
— Кажется, да, — удивленно ответил мужчина. — А откуда ты знаешь?
