Дмитрий Емец - Книга Семи Дорог
Внезапно в глазах у противника мелькнуло торжество.
«Чего это он радуется? А вдруг где-то здесь было дерево?» – подумал Меф. И сразу его лопатки врезались в корявый ствол. Он ударился затылком. В глазах зарябило. Губы Шилова перекосила ухмылка. Понимая, что это означает, Буслаев рванул вниз, счесывая кожу о кору дерева. Уже после первого, чудом миновавшего его удара, Меф понял, что обречен. Шилов не оставил ему ни единого шанса. Сейчас секира скользнет сверху вниз, потом, разгоняясь, опишет круг, после чего вонзится в лоб или в ключицу.
Почему ему никто не помогает, а все только стоят и глазеют? Глупцы! Ведь сразу после него… Всхлипывая от нетерпения, секира понеслась к его лбу. Мефу было уже не уклониться. Толстая ветка упиралась ему в подмышку. Буслаев не хотел закрывать глаза, но все равно невольно зажмурился. Его слух мазнул короткий возглас Дафны.
– Мимо! – крикнула она.
«Ага, как же!» – убито подумал Меф.
Секира вонзилась в кору дерева на полпальца от головы Буслаева, обрубив ему прядь закровоточивших волос и глубоко втиснув в ствол собранный резинкой хвост Мефа. Буслаев открыл глаза. На лице у Шилова он прочитал крайнее изумление.
Двумя руками тот схватился за секиру, стараясь раскачать ее и вытащить. Мефодий не мог никуда деться из-за волос, которые оружием пригвоздило к дереву. Каждое движение причиняло дикую боль. По лбу сбегала струйка крови. Несколько капель попало в глаза.
Шилов яростно раскачивал секиру.
– Глубоко застряла! Не вытащить! – крикнула Дафна.
Секира, начавшая было освобождаться, вновь застряла. Виктор почти висел на ней, дергая изо всех сил. От гнева он не помнил себя.
– Мефодий, иди сюда! Волосы освободились, – спокойно продолжала Дафна.
Меф начал послушно приседать, собираясь метнуться к копью, но боль обручем сдавила виски – нет, волосы по-прежнему были зажаты. Секира удерживала их.
– Почему нет, когда?.. Ах, да… Произошедшего не перечеркнуть, – пробормотала Дафна. – Тогда так: дерево трухлявое, но уже сгнило!
В следующую секунду Шилов с ревом вырвал секиру из ствола. Во все стороны полетела труха. Не рассчитав рывка, он грузно сел на землю. Меф метнулся к копью, схватил его, замахнулся для броска и… понял, что его пилум первым убьет Дафну. Она стояла рядом с его противником, закрывая того грудью.
– Уйди! – крикнул Меф. – Ты что, не понимаешь! Уйди!
– Ты передумал! – твердо сказала Дафна, однако желание проткнуть соперника у Буслаева не исчезло. Дафна поняла, что характер – слишком глобальная вещь для замены. Душа человека тверже алмаза, хотя и кажется мягче посудной губки. Чтобы море выкипело или в небе рванула звезда – это запросто, а об остальном и не мечтай.
Меф неохотно опустил пилум.
– Ладно. Потом прибью, – сказал он сквозь зубы.
– Я, кажется, понял! Тут все исполняется и отменить ничего нельзя, да? – громко спросил Евгеша.
– Похоже, что так, – кивнула Дафна.
Мошкин облизал губы. Он спешно соображал что-то.
– Тогда я всех победил! Не убил, а как-нибудь так!.. Что бы кто ни сделал – короче, знайте: я победил всех!.. – выпалил он.
Земля под ними задрожала. Вниз по склону потекли ручейки песка. «Победитель» с торжеством обвел всех взглядом.
– …победил всех майских жуков! – быстро договорила Варвара.
На плечо Мошкину упал майский жук. Потом посыпались еще. Много, очень много. От неожиданности тот подскочил на полметра. Жук лежал, скрючив лапки, и не шевелился. Он был дохлый, как и все жуки, побежденные отважным Евгешей.
– Весело, – сказал Чимоданов и, вытянув руку, показал на Шилова перначом:
– Ты упал в пропасть! Подчеркиваю: грохнулся!
Почва треснула наискось. Песочные реки, изменив направление, потекли вниз. Один из краев трещины неожиданно вильнул к Виктору – тот попытался отпрыгнуть, но трещина расползлась, почва провалилась, и пальцы царапнули уже осыпающуюся землю.
С хриплым воплем Шилов полетел прямо на чернеющие скалы, а еще минуту спустя выбрался из трещины и, вытирая лоб рукой, сел на краю.
– Я сказал, что ухватился за дерево! – с трудом выговорил он, с ненавистью глядя на Петруччо. – А за тобой, гадина, погнались волки-людоеды!
Из леса, которого недавно не было и в помине, донеслось яростное дыхание приближающихся зверей. Чимоданов выругался и, часто оглядываясь, побежал в противоположную сторону.
– Вокруг нас частокол! – быстро произнесла Дафна, зная, что волков уже не отменить. Как и пропасти. Мгновенно выросшая ограда обогнула их с трех концов, с четвертого же их прикрывала пропасть, которая продолжала разрастаться. То одно, то другое бревно частокола с треском падало вниз и, ударяясь о края, катилось на скалы.
Слышно было, как волки, огрызаясь друг на друга, бегут вдоль ограды, преследуя Петруччо.
– Надо же! Еще не поймали, а уже делят! – заметил Шилов.
– Как-нибудь выкрутится, – отозвался Меф.
– Угу. Только ужасно сложно придумать что-то на бегу, – вздохнула Варвара.
К ее ноге уже скользила узкая, в цвет песка, змея, нашептанная кем-то в ладошку. Мефодий заметил это первым.
– Хищные птицы обожают змей, – выпалил он первое, что пришло в голову.
Что-то темное, быстрое, пронеслось сверху и, чирканув Буслаева крылом по лицу, взлетело вместе с извивающейся змеей.
– Ничего себе обожание! Я бы предпочла, чтобы меня обожали как-нибудь по-другому, – сказала дочь Арея, провожая взглядом удаляющуюся птицу.
Теперь все зорко наблюдали друг за другом. Никто никому не доверял.
Прасковья разулась. Обувь ее тяготила. Она сидела, шевелила босыми пальцами и что-то чертила на песке палочкой. Что именно, Дафна не видела, но интуиция подсказывала, что едва ли цветочки. В лучшем случае, модель гильотины, которая вот-вот станет реальностью.
– В ближайшую минуту ничего действовать не будет! – быстро сказала Дафна.
– Жаль, – вздохнула Варвара. – А я как раз хотела сказать, что…
– …на нас упал грузовик кирпича? Эдак с километровой высоты! – пошутил Меф.
– Нет, что мальчик-невидимка полюбил девочку-невидимку, но не знал, существует ли она. И вообще они никогда не встретились, хотя проискали друг друга всю жизнь, – смущенно улыбаясь, сказала Варвара.
– Как-как? Кто кого полюбил? – Мефодий так озадачился, что вместо смеха у него вышло какое-то чихание.
– Не доводи меня, – мирно посоветовала Варвара. – И будешь жить долго и счастливо, с целым носом и неотбитыми почками!
Но Буслаев уже развеселился. И как всякого весельчака, его потянуло говорить глупости.
– Нет, это вы жили долго и счастливо! Вот с ним! И у вас были дети! Тринадцать штук! – ляпнул он, показывая на Варвару и Мошкина.
Евгеша стал медленно выпрямляться, созревая до того, чтобы треснуть Мефа длинной флейтой.
– Очень смешно! Запиши, чтобы не забыть! – кисло парировала Варвара. – Дети выросли! И пришли разбираться с тобой!
Неожиданно Прасковья, сидевшая тихо и продолжавшая что-то чертить, тревожно вскинула голову. Ее примеру последовала и Дафна. В небе над ними повисли какие-то темные, быстро приближающиеся точки.
– Минута уже почти… Сюда! Ко мне! – заорала Дафна, прижимаясь спиной к частоколу.
– Зачем?
– Скорее!
Едва все последовали ее примеру, как в песок врезался первый кирпич. Он падал с такой немыслимой высоты, что раскололся от удара. Последний ударился уже о груду других и отскочил к ногам Мефа.
– Можно поинтересоваться? Ты сказал: «грузовик кирпича» или «грузовик с кирпичом»? – вежливо уточнила Дафна.
– А что? – удивился Меф.
– Да в общем ничего. Просто думаю: ждать самого грузовика или дело обойдется одними кирпичами?
– Но я… Не думал, что подействует! Ты же все заморозила! Ну, исполнение желаний! – оправдываясь, произнес Буслаев.
– Только на минуту! А сейчас все отмерзло! Ну, вспоминайте, кто еще чего нажелал? – спросила Дафна.
Застенчиво кашлянув, Мошкин посмотрел на Варвару.
– Ведь это же «да»? Или «нет»? – спросил он с робостью.
– Да, – сказала она кисло. – Вон идут! Штаны подтяни, папаша!
Дети, невесть когда успевшие вырасти, странным образом походили не на Мошкина, а на Арея: крепенькие, собранные, цепкие. Их действительно было тринадцать. Когда они взяли Мефа в полукольцо, он понял, что шансов нет.
– А-а-а! Детям понравился Меф! Они похлопали его… меня по плечу и ушли куда-нибудь в тундру! – торопливо завопил он.
Один из «детей», уже занесший руку для удара, остановил кулак в сантиметре от его подбородка. Гоготнул, показав здоровые, квадратные зубы, и хлопнул Буслаева по плечу так, что тот отлетел к частоколу. Потом деловито повернулся и куда-то затопал. Подошел второй и тоже хлопнул. Меф понял, что с него хватит.
– У мальчиков есть папа, которого они давно не видели! – выпалил он.
Оставшиеся одиннадцать Арей Евгеньичей остановились и стали искать глазами Мошкина.
– Нет, мама! Мама же тоже есть, да? – испугался Евгеша, барахтаясь в объятиях особо крупного сыночка.
