Кейт Коннолли - Чудовище
Бату мрачнеет.
Люди часто предавали драконов, а другие такие же люди подпадали под власть колдуна. Магией можно заставить человека делать такое, чего он никогда бы не совершил по доброй воле. Когда-то давно я верил людям. Даже жил с ними. А когда наши наездники начали превращаться в колдунов, они заколдовывали целые деревни и заставляли людей на нас охотиться. А мы бежали. Люди и гибриды, с которыми мы много лет жили бок о бок, превратились для нас во врагов.
— Какой ужас! И гибриды тоже? А я думала, они сами боялись колдунов.
Тогда колдуны на них еще не охотились. В горах, где скрывался мой клан, была целая деревня кентавров, а в реках вроде этой плескались русалки. Поначалу они нам помогали, предупреждали, если в округе появлялись колдуны. Мы были друзьями. А потом колдун их зачаровал, и они привели его прямо в нашу пещеру и вырезали половину моего клана. Остальным удалось сбежать. Мы потом узнали, как он отплатил им за то, что они стали его рабами, — убил всех, чтобы извлечь из их костей даже ту толику магии, которой они обладали.
Я ежусь.
— Так ведь они не могли ему сопротивляться?
Не могли. Чаще всего они даже не знали, что были под заклятием, и не помнили, что делали, до тех пор пока не становилось слишком поздно.
— Ты поэтому хочешь, чтобы я о тебе молчала, да?
Бату кивает.
Ты говорила, что часто бываешь в городе, сестра?
— Да, — отвечаю я.
Будь настороже. В Брайре творится что-то очень нехорошее, и дела эти сильно отдают вмешательством колдуна.
— Вот поэтому-то мне и надо в город. Я могу с ним сразиться, а люди — нет. Я должна им помочь.
Малышня малышней, а храбрости не занимать, — фыркает Бату, но мне кажется, что это скорее похвала. — Если уж тебе так надо в город, приходи к реке как можно чаще. Заклятие порабощения смердит — я эту вонь запомнил навсегда, — и я тебе скажу, если от тебя запахнет.
Мне становится страшно.
— А сейчас я им не пахну, нет?
Он качает огромной головой.
Я чувствую облегчение, но вместе с тем совсем запутываюсь.
— А еще как-то можно это проверить? Вот мой отец, например, — он ненавидит колдуна больше, чем мы с тобой вместе взятые! Он из-за колдуна все на свете потерял. Он, конечно, ходит на бродячие ярмарки, но в город не заходит. Он не мог попасть под заклятие.
Все равно никогда и ни о ком не знаешь наверняка. Даже о твоем отце. Единственный способ уберечься — это прятаться.
— Да, и еще не подходить к воде.
Дракон усмехается — словно камни с горы катятся, — и я улыбаюсь в ответ.
— Еще раз спасибо, что вытащил меня.
Я целую его в морду сбоку. Возможно, это игра света, но я готова поклясться, что на какой-то миг его серые каменные чешуйки розовеют.
День тридцать восьмой
Сегодня мы с Реном срезаем путь через ту часть города, где я еще не была, — это по другую сторону от заброшенного квартала, лежащего меж дворцом и городской стеной. Лоза здесь еще не воцарилась, но это только вопрос времени. Стены в этой части города старые, полуразрушенные. Лоза пробивается сквозь них насквозь, словно хочет добраться до растущих за оградой деревьев. Шипастые побеги ползут через стену и спускаются на мшистую лесную землю с другой стороны. Повсюду валяются обломки камня и куски известки. В серебре и тенях лунного света пейзаж выглядит абсолютно потусторонним.
Не знай я того, что знаю, решила бы, что лоза собирается разорвать город на клочки, разобрать по кирпичику. От одной мысли об этом по спине бежит холодок.
Миновав ворота дворца, я принимаюсь болтать о саде, стараясь заглушить мысли о лозе и прочих ужасах. После того как моя попытка выяснить, чем занимался в последнее время в лаборатории отец, провалилась, я вообще стала болтливее обычного. Наверное, мне просто хочется думать о чем-нибудь другом. А отец сказал, что просто делал еще кур.
— Послушай, а почему за садом еще кто-то ухаживает? — спрашиваю я, сжимая теплую руку Рена и гадая, чувствует ли он, как кровь бьется у меня в кончиках пальцев.
— В основном — чтобы все выглядело как обычно. — Прежде Рен улыбался, но сейчас его лицо на мгновение застывает. — Горожане не знают, что король прячется в убежище, им сказали только, что дворец закрыт для всех, кроме членов совета.
— А почему закрыт, объяснили?
— В знак траура по девочкам, которых убил колдун.
Мне уже жаль, что я спросила. Надо было самой догадаться. Я пожимаю его руку, мне так хочется, чтобы на его лицо вернулась улыбка.
— Ах да.
— Можно вопрос? — говорит Рен с каким-то странным выражением лица.
— Давай.
— Почему ты приходишь в город по ночам? Я говорил, что не буду ничего вызнавать, да, но если ты мне расскажешь, я тебе расскажу, чем занимаюсь сам. Понимаешь, я за тебя волнуюсь. Ведь колдун крадет девочек, да притом обычно по ночам. — Рен сжимает мои ладони и смотрит так, что у меня дыхание перехватывает. — Ты мне нравишься, Ким, и я совсем не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
Голова идет кругом. Я нравлюсь Рену. Как такое может быть? Но я не могу выдать отца, никому. Даже Рену.
— Я тебе уже говорил, что я — королевский паж, — говорит он. — Я действительно паж. Но кроме того, я служу связным между королем и городским советом. Это совет потребовал, чтобы король удалился в убежище. Они боятся, что во дворце он станет легкой добычей для колдуна. И по-моему, правильно боятся, потому что лоза растет сама знаешь как быстро.
Он умолкает и смотрит на меня с надеждой.
— Мой отец, он… чересчур за меня тревожится, — говорю я. — Днем он не пускает меня в город. Я убегаю ночью, когда он спит. Мне так здесь нравится — все эти улицы, фонтаны… Здесь я хоть иногда вижу других людей. Вот бы побывать в городе днем!
— Пожалуйста, будь осторожнее. Мне, конечно, нравится встречаться с тобой по ночам, но это очень опасно.
Я улыбаюсь.
— Ну, не очень. Ты же будешь меня защищать, правда?
— Всегда буду, — говорит Рен, и мы идем дальше. — Но от заклятия болезни тебя не смогу защитить даже я.
— А как это заклятие работает? Ты не знаешь?
— Немного знаю. Болеют только городские девочки, но переносить болезнь может кто угодно, сам того не зная.
Я улыбаюсь.
— Тогда за меня можешь не волноваться. Я же не городская.
В глазах Рена — удивление.
— И верно! Но ты бываешь здесь так часто, что заклятие может решить, что ты из города.
— Да ну, вряд ли это заклятие такое уж умное, — говорю я, и Рену явно становится легче.
Он останавливается у необычного строения. Снизу оно квадратное, но крыша островерхая, а в стенах повсюду огромные окна цветного стекла с коваными узорами.
Я делаю шаг к высоким дверям.
— Что это?
Мое удивление смешит Рена.
— Это церковь. Хочешь, зайдем?
— Очень хочу.
Он открывает тяжелую дверь, берет меня за руку и ведет внутрь.
— Ну, как тебе?
Выстроенные рядами скамьи достигают мраморного возвышения. Меж окон висят гобелены с драконами, русалками и кентаврами. Многие сотни догорающих свечей наполняют зал мягким мерцающим светом.
— Как красиво, — выдыхаю я.
Рен сжимает мою руку и ведет к окнам.
Лунный свет скользит по его волосам пятнами неярких цветов. Солнечный свет играл бы в витражах стократ ярче, но у меня и сейчас дух захватывает от зрелища. Я поднимаю руку, чтобы поглядеть, как заиграет на ней цветной лунный луч, но вспоминаю о разноцветных лоскутах кожи под плащом и снова ее прячу. Даже такая невинная забава может выдать мою истинную сущность.
— Ты говорила, что тебе нравятся кусты в форме зверей и людей, а я подумал, что, наверное, витражи тебе тоже понравятся, — говорит Рен.
Здешние окна не просто составлены из цветного стекла. Они несут на себе изображения самых разных существ, в точности как в моей книжке, только огромных и ярких, словно сложенных из драгоценных камней. Я осторожно касаюсь окна, на котором изображен дракон. Его серебристая чешуя напоминает мне о Бату.
— Зачем их здесь изобразили? — спрашиваю я. — И там, в саду, кусты тоже подстрижены в виде каких-то странных существ. Что это за звери?
Рен улыбается, но улыбка у него несколько озадаченная.
— Это просто украшения, Ким.
— Как — украшения? — Я-то знаю, что это неправда.
— Когда-то такие звери действительно существовали, ну, или почти такие. Но они давно вымерли.
— Погоди, а как же колдун? Магия? Ты сам говорил — а эти существа ведь тоже волшебные!
— В мире осталась лишь одна магия: черная и злая, — строго говорит Рен и снова смотрит на окно перед нами и на извивающегося дракона. — Может, раньше было иначе, но теперь — вот так.
У меня перехватывает горло — я вспоминаю, как смотрел Рен той ночью в саду.
