Филип Джолович - Стены молчания
Джесс упал на пол, и на секунду я замер, как парализованный. Я слышал, как раскололся череп Даминдры Кетана — удар, удар, удар по каменной плите у Башен Молчания, в одно время с моим сердцебиением. Но если Джесс был мертв, у меня бы не было оправданий.
Но не было никакого треска, и не было крови.
Он застонал, когда я вытащил наушник у него из уха и вырвал его из радио.
Я повернул ключ внизу и нажал на кнопку пятьдесят третьего этажа.
Обновление, как сказал Эллис Уолш, когда мы медленно копались в списках клиентов на комитете по решению конфликтных вопросов. Дополнительное место для работников «Клэй», которые успели сесть в спасательные шлюпки.
Прошло менее пяти секунд, прежде чем двери открылись на пятьдесят третьем этаже. Это была пустошь с металлическим полом, которая прерывалась лишь несколькими рабочими столами, уложенными наборами для строительства, ограниченная горизонтом окон. Клубки проводов свисали, как плющ с потолка. В воздухе был запах пыли и рабочих. Но никого не было. Это не был проект, который надо было выполнить за двадцать четыре часа. Изгнанники «Клэй и Вестминстер» будут сбивать подошвы в старом здании, пока новый дом строился в нормальные рабочие часы.
Джесс начал двигаться.
Я подхватил его под руки. Это был убийственный вес для моего сочащегося бедра, которое к этому моменту было как перезрелая дыня, готовая взорваться.
Связать его? Я осмотрелся. Короткие обрывки проводов свисали с потолка. Казалось, было не с чем импровизировать. Провод от его радио? Слишком короткий. Во всяком случае, мне не хотелось, чтобы он застрял здесь на всю ночь, если у него был расколот череп.
Пусть все пойдет своим чередом, решил я.
Я вернулся в лифт, повернул ключ и нажал на кнопку, чтобы доехать до вестибюля.
Когда двери снова открылись, я медленно пошел к выходу.
За главной дверью поблизости я увидел копов.
У Манелли была поддержка.
Я прошел через дверь с выскакивающим сердцем. Не беги, не беги. Мимо копов. Расстояние между нами ежесекундно увеличивалось.
Затем я услышал не «Остановите этого человека!» или «Эй, ты», но безошибочное молчание от узнавания, от нависающей угрозы.
Это было плохо — я начал идти очень быстрым шагом.
Когда я вышел из здания, я увидел, что народа стало меньше. Мне надо было прикрытие, камуфляж. Посмотрев на каток, я увидел, что в ресторане было много народа, официанты сновали через море шумных туристов.
Мне удалось проскакать галопом по лестнице и скрыться в толпе. Я взглянул наверх и увидел двух копов, перегнувшихся через балюстраду. До меня дошло, что детектив Манелли не ожидал найти меня у Макинтайра, в ином случае я был бы окружен мигалками, мегафонами и ударными бригадами. Тем не менее мне надо было использовать открытое пространство, пока оно было у меня в распоряжении, прежде чем все придет в движение и я буду загнан в угол.
Один из полицейских указал на меня. Он увидел меня. Другой прислонил рацию к лицу — прежде, чем посмотрел, куда указывал его коллега, который теперь направился к ступеням.
Я был рядом с идиотским стеклянным пузырем лифта, который поднимал туристов на пятнадцать футов от земли до катка. Растолкав небольшую группу людей с изогнутыми вверх шеями и камерами, нацеленными на здание «Дженерал Электрикс», я просунул руку в щель закрывающихся дверей и разжал их. Ошарашенные люди, которые были в лифте, продолжали лизать мороженое и шуршать сумками с покупками из «Сакса», пока размышляли, закричать ли им, если я вдруг соберусь достать пистолет.
— Все в порядке, — сказал я выдыхающимся голосом. — Опаздываю на свидание.
Казалось, они не поверили мне, но путешествие было слишком коротким, чтобы обсуждать реальные причины моего вмешательства.
Пятая, добраться до Пятой авеню, кричал я себе, когда вперся взглядом в «Сакс» и побежал туда. Но я бегу туда не за укрытием, и не в собор Святого Патрика — желтое такси обеспечит мне мобильное и практичное прибежище.
Машины на Пятой авеню двигались быстро. Но, несмотря на то что на некоторых такси горели таблички «свободно», я знал, что поймать такси будет трудно и займет больше времени, чем я мог себе позволить. Тем более я видел, что был не единственным с такой же целью.
«Чертов ряд нацистских паразитов».
Я повернулся и увидел, как какой-то бомж орал на бедного туриста, который случайно попался на пути его трех тележек из супермаркета, полных пустых жестяных банок.
Не переставая думать о последствиях, я выхватил ручку задней тележки из руки бомжа и толкнул ее в направлении Пятой авеню.
Вряд ли это могло сравниться с «маклареном» на шоссе Рузвельта, но моя версия крушения тоже подошла. В дожде жестяных банок, которые посыпались после столкновения почтового фургона с тележкой, движение на Пятой авеню внезапно остановилось, раздался скрежет и звон битого стекла.
Я побежал между машин и открыл заднюю дверь такси, которое остановилось как раз напротив «Сакса».
— Что происходит? — спросил водитель, поворачивая голову к левой стороне дороги. Он не был особо заинтересован в происходящем.
— Пьяный бросает банки в копов, — ответил я как можно спокойнее.
Он ухмыльнулся.
— Хорошо, — сказал он, нажав на газ. — Куда? — добавил он, немного подумав.
Я был в нескольких кварталах от дома Пабло, но я догадался, что, может быть, лучше проехаться по кругу, чтобы убедиться, что за мной не было слежки. Пабло с семьей уже достаточно досталось.
— А-а-а, угол Пятой авеню и Сорок второй стрит, потом еще кой-куда, — сказал я.
Я посмотрел на часы. Без двух семь. Черт. Я позвонил Пабло.
— Черт тебя подери! — заорал он. — Я уже собирался — я имею в виду Пола — собиралась нажать на красную кнопку.
— Осталось еще две минуты, — возмущенно сказал я.
— Да, но на CNN это не так. Семь было пять секунд назад, ты, чертов ублюдок. У меня чуть не случился сердечный приступ. Боже. Весь мир катится в пропасть, потому что чертов британец не может посмотреть на часы.
«Фин — мистер пунктуальность» принадлежало другой эре.
Пабло еще немного поругался, прежде чем успокоился.
— С тобой все в порядке? — наконец спросил он.
— Все болит, — сказал я. — Даже парик.
— Ты где?
Я посмотрел на водителя. Он слушал радио, и пластиковое окно, которое разделяло нас, было открыто всего на пару дюймов. Я полагал, что он не услышит много, если я начну говорить на пониженных тонах и мой рот будет рядом с микрофоном.
— Пятая авеню, у меня проблемы.
— У тебя проблемы с тех пор, как я знаю тебя.
— У тебя тоже. Убери женщин и детей из дома, сотри с компьютера, сколько сможешь, и жди меня на углу твоей улицы и Лексингтон-авеню.
— Фин, а что мне сказать Джулии?
Я еще больше понизил голос:
— Скажи, что твой босс увозит детей из Бомбея в Штаты. Как проституток. Рабов, Пабло.
— Я не слышу тебя.
— Просто убери их из дома и жди меня на углу Лексингтон. Я скоро буду, — я отключил телефон.
Внезапно я почувствовал себя виноватым перед бомжом и его банками. Он орал на туриста, не так ли? Это было не по-соседски. И все же это не гарантировало того, что его бизнес должен был сгинуть в потоке движения.
49
Пабло не было на углу улицы.
Я вылез из такси. Какое-то время я стоял и шепотом проклинал все на свете. Прохожие странно смотрели на меня.
Мне было все равно. Без Пабло я был нигде.
— У тебя что, на твоей чертовой голове нет глаз?
Я хотел обнять его.
— Где ты был? — спросил я.
Он показал на автостоянку на другой стороне улицы.
— Я махал руками как сумасшедшая мельница, тупица. Боже. И ты стоишь здесь и похож на дорожный знак.
— Где остальные?
— По пути в Вермонт. У нас на берегу озера Чамплейн есть небольшой охотничий домик. Они полетят на самолете из Ла Гвардия до Берлингтона.
Чертовски далеко, но чем дальше, тем лучше.
— Где машина?
Пабло слегка шлепнул меня по щеке:
— На стоянке, а где же еще? Я не собираюсь оставлять серебристый «ягуар» без присмотра, чтобы какой-нибудь придурок разбомбил его, после того как покончат с моим домом.
— Прости, Пабло.
— Не стоит, Фин, — вздохнул он. — Мне следовало все проверить, прежде чем лезть к большим парням.
— Они тебя недостойны.
Он улыбнулся:
— Я знаю.
— Нам надо вернуться в дом, — сказал я. — Я должен уладить пару вопросов, — я потрогал парик. — Ужасно хочется избавиться от этого.
Пабло достал огромную связку ключей из кармана:
— Куда потом?
— Центральный остров.
Он постукивал ключами по ладони. Должно быть, они весили целый фунт. Боже, наверное, это было больно.
— Ты чертов британец. Ты же не хочешь сказать, что мы пойдем в дом Макинтайра?
