Анатолий Арамисов - Французская защита
В один момент шумного, веселого застолья к Виктору подошел официант, и, наклонившись, что-то прошептал ему на ухо.
— Сейчас, я на минуту, — улыбнулся Одинцов, — позвали меня, наверное, хотят автограф.
Он подошел к выходу из ресторана и, словно натолкнувшись на внезапное препятствие, резко остановился.
На него смотрело знакомое лицо, но в первую секунду Виктор не смог вспомнить, где видел его в последний раз.
— Привет, претендент! — усталые глаза улыбнулись, и в голове Одинцова всплыл удивленный вопрос, заданный этим человеком в шахматном клубе мадам Шодэ: «Ты принял чек у араба?»
— Здравствуй, Яша! Как поживаешь?
— Нормально.
Бывший чемпион Москвы Яков Бурей внимательно рассматривал молодого гроссмейстера. Он, как и все местные игроки, был потрясен стремительным взлетом малоизвестного шахматиста. То, к чему другие безуспешно стремятся десятилетиями, у Одинцова получилось невероятно быстро. Такие вещи неизбежно накладывают отпечаток на психику неудачников.
— Присаживайся! — Яша кивнул на свободный стул. — Есть небольшой, но важный разговор.
Виктор сел, положив руки на колени.
Пожилой гроссмейстер поднес ко рту кружку с пивом, сделал несколько глотков, и, поставив ее на место, вытер указательным пальцем правой руки мокрые губы.
Взгляд Виктора непроизвольно упал на старенький пиджак Бурея.
— Да. да…, не удивляйся, потрепала меня жизнь! — с усмешкой произнес бывший чемпион Москвы. — Не сумел я ухватить птицу Счастья за хвост! Одинцов молчал.
Он знал, что большинство игроков, занимающихся в жизни только шахматами, на склоне лет испытывают большие материальные трудности. Бурей принадлежал к их числу.
— Перейду сразу к сути, — начал Яков, — скажи мне, пожалуйста, разве нормально, что у претендента на звание чемпиона мира — нет помощников?
Виктор поморщился, вспомнив похожие вопросы на пресс-конференции в Москве. Он уже подумывал пригласить для виду какого-нибудь знакомого игрока, того же Патрика Фиве, например, но как-то забывал об этом.
— Да, я считаю это не совсем нормальным, — ответил Одинцов, уже догадываясь, куда клонит Яша.
— Конечно! Ты один не способен вынести такую нагрузку! Многие удивляются, как ты дошел до главного матча, по сути, в одиночку?
Молодой гроссмейстер усмехнулся:
— Мне почему-то никто не предлагал свою помощь. А я не привык навязываться…
Бурей продолжал:
— Короче, Виктор! Ты знаешь мою биографию, надеюсь. Я уже помогал претенденту на звание чемпиона мира. Помнишь Аргентину, и тот сумасшедший матч?
Одинцов кивнул.
Яша считался ходячей шахматной энциклопедией, обладал потрясающей памятью, глубокими знаниями дебютов, и не раз приглашался в команды помощников.
— Я предлагаю тебе свою поддержку! — торжественно произнес Бурей и, подняв кружку, снова сделал несколько глотков. — Уверен, ты останешься доволен моей работой!
Виктор размышлял.
С одной стороны, Яша мог многое рассказать ему о противнике в главном матче. Бурей даже написал на французском языке небольшую книжку о чемпионе мира, и, судя по отзывам, очень неплохую.
С другой, — присутствие постороннего могло сковывать. Он и Симона должны были вести себя крайне осторожно, чтобы ни единым словом, а тем более — действием не выдать свою тайну.
— В чем она будет заключаться, — твоя помощь? — спросил Виктор.
Яков удивленно пожал плечами.
— Неужели не в курсе? Подготовка дебютного репертуара — это главное! И анализ отложенных позиций.
— На каких условиях?
Бурей хитро прищурился и ответил вопросом на вопрос:
— А ты разве не знаешь?
Одинцов задумчиво посмотрел поверх головы пожилого гроссмейстера, словно там кто-то подсказывал ему ответ.
Яша с недоумением обернулся.
За последним столиком сидели две молодые девушки и о чем-то увлеченно спорили.
Бурей прислушался.
— Так ты подай на него в суд! — возмущалась Ирка. — Где это видано, чтобы при живой жене муж приводил в дом любовниц! Здесь по закону можно добиться развода в таком случае! И раздела имущества!
— Да как я подам? — кипятилась Любка. — У меня же денег — ни копья! Кредитную карточку не дает, где я их возьму?
— Да заведи любовника! Ты что, себя на помойке нашла? Сколько раз видела, как на тебя мужики пялятся! И заговаривают с тобой! А ты как всегда — в кусты!
— Не могу я так, — с горечью произнесла русская, — я все ж замужняя…
— Ну и дура! Вот, смотри! — блондинка кивнула в сторону шумного столика красноярцев. — Какие парни гуляют! Подошла, попросила прикурить, и познакомилась!
— Да ну их! С такими сразу в постель в первую же ночь надо… Не могу я так, — повторила Любка.
По лицу Яши разлилась ухмылка:
— Наши… Сколько я видел их здесь! И у всех почти одна и та же история.
— Какая история? — переспросил Одинцов.
— Выскочат замуж за первого попавшего французика, думают, счастье ухватили большое. А потом плачут, страдают и жалуются друг другу, что ошиблись. Как правило, не знают законов страны, своих прав, и становятся просто бесплатной домашней прислугой. С дополнительными секс-услугами…
И Бурей тихо засмеялся, обнажив прокуренные зубы.
— Так. Что я должен знать, на каких условиях? — вернулся к начатой теме Одинцов.
— Общепринятая норма такая: секунданты получают определенный процент от приза по окончании матча. Обычно десять. Но я готов с тобой работать и за пять.
— Почему?
— Уж больно ты мне нравишься, Одинцов! — хитро прищурился Яков. — Твоя манера игры и вообще… — засаленный рукав сделал в воздухе замысловатое движение, — мы же с тобой земляки, как никак!
Виктор чуть поморщился.
Он не любил эмигрантов, которые вспоминают свою Родину добрым словом только тогда, когда им это выгодно.
— Я подумаю, хорошо? И потом позвоню.
— Конечно! Вот мои координаты! — Бурей проворно сунул руку во внутренний карман и достал визитку. — Когда ждать ответа?
— На этой неделе. До свидания! — и Одинцов вернулся к своему столику в глубине ресторана Le Komarov.
— Если ты считаешь, что это необходимо, то надо соглашаться! — Симона, подперев ладонью подбородок, задумчиво смотрела на Виктора. Они только что вернулись с вечеринки домой, и Одинцов рассказал ей про предложение Бурея.
— Понимаешь, присутствие квалифицированных помощников всегда являлось нормой. А если игрок в одиночку сражается против целого штаба противника по матчу на первенство мира, — это выглядит очень подозрительно…
— Я понимаю. Но ты хорошо знаешь этого Яшу? — спросила девушка.
— Да я, в принципе, ни с кем хорошо не знаком из игроков. Так… обычно перебрасываемся несколькими словами на турнирах и всё. Шахматисты, как правило, — очень эгоистичный народ, одни индивидуальности кругом. Почти каждый считает себя лучше других… Уж такова наша планида, так сказать.
— Понятно, — тихо засмеялась Симона, — и ты тоже ведь эгоист еще тот!
— Почему это? — удивленно посмотрел на нее Виктор.
— А потому! — кокетливый наклон головы в сторону.
— Не понял… — растерянно произнес мужчина.
— А ты подумай!
Одинцов молча смотрел в смеющиеся глаза подруги.
— Ну, подумал. Не вижу себя эгоистом. Теперь твоя очередь рассказывать, в чем дело?
— А вот скажи ты, мой милый, когда в последний раз признавался мне в любви? — озорные искорки прыгали в глазах красавицы.
Виктор ошеломленно провел пятерней по волосам, откидывая белокурые пряди назад.
— Ну… недели две назад, — неуверенно произнес он, — а что?
— А то, что женщина любит, когда это ей говорят ежедневно! — Симона резко встала из-за кухонного стола и, ловко увернувшись от рук мужчины, быстро прошла в гостиную.
— Понятно! — рассмеялся Виктор. — Прости, дорогая, я с этим матчем совсем выбился из колеи. Про всё забыл. Ну, куда же ты!? Постой, я буду объясняться с тобой!
Смех. Тихий шепот. Шелест одежды. Приглушенные восклицания счастливой Симоны.
— А ты, видимо, на самом деле очень неплох в постели… — задумчиво прошептала Женевьева, снимая наушники, — ничего, скоро будешь признаваться и мне в любви. Как миленький! Иначе…
Спустя два дня Виктор набрал номер Якова Бурея.
— Алло! Это Одинцов. Я согласен. Приезжайте в ресторан на Saint Lazare во вторник вечером. К десяти. Там и обговорим все условия.
Владимир Быстрицкий уже вторую неделю ежедневно навещал ресторан Комарова. К подобным посетителям здесь давно привыкли. Люди, обнаружив в Париже маленький островок, чем-то напоминавший им Россию, часто приходили сюда. Просто посидеть, почитать газету за чашкой кофе или бокалом пива, поговорить на родном языке, послушать других. Мужчина был мрачен.
