Ли Чайлд - Враг
– Извините, – сказала она.
– Не стоит извиняться, – сказал я. – Мне было приятно.
– Так получилось само собой, – сказала она.
Вскоре мы свернули на рю Верне. Нашли кафе. Для январского вечера было еще рано, и владелец легко отыскал для нас столик в углу. На столике стояли цветы и зажженная свеча. Мы заказали воду и pichet[30] красного вина, чтобы выпить перед тем, как сделать заказ.
– Вы чувствуете себя здесь как дома, – заметила Саммер.
– Не совсем, – сказал я. – Я нигде не чувствую себя как дома.
– Вы очень неплохо говорите по-французски.
– Я и по-английски неплохо говорю. Но из этого не следует, что я чувствую себя как дома, к примеру, в Южной Каролине.
– Однако в некоторых местах вам нравится больше, чем в других.
Я кивнул:
– Да, это хорошее место.
– А вы никогда не думали о будущем?
– Вы говорите, как мой брат. Он хочет, чтобы я строил планы.
– Все должно измениться.
– Полицейские будут нужны всегда, – сказал я.
– Полицейские, которые совершают самовольные отлучки?
– Все, что нам нужно, – это получить результат, – сказал я. – Миссис Крамер или Карбон. Может быть, Брубейкер. У нас есть три вишенки. Три шанса.
Она ничего не ответила.
– Расслабьтесь, – посоветовал я. – Мы исчезли из того мира на сорок восемь часов. Давайте постараемся получить удовольствие. Нам не станет легче, если мы будем тревожиться. Мы ведь в Париже.
Саммер кивнула. Я внимательно наблюдал за ней. Видел, как она пытается отбросить сомнения. В свете свечи ее глаза стали особенно выразительными. Казалось, она смотрит на множество неприятностей, наваленных перед ней, точно картонные коробки. И я увидел, как одним движением плеча она заталкивает их в дальний уголок чулана.
– Выпьем вина, – предложил я. – Получим удовольствие.
Моя рука лежала на столе. Она протянула свою руку и сжала мою ладонь.
– У нас всегда есть Северная Каролина, – сказала она.
Мы заказали по три блюда каждый. И потратили три часа, чтобы ими насладиться. Мы старались не говорить о работе. Саммер спросила меня о моей семье. Я кое-что рассказал ей о Джо и совсем немного о нашей матери. Саммер вспомнила о своих братьях, сестрах и кузенах – очень скоро я в них запутался. Большую часть времени я просто наблюдал за ее лицом в мягком сиянии свечи. Ее кожа имела медный оттенок, временами проявлявшийся на фоне чистой черноты эбенового дерева. Ее глаза были подобны углям. Подбородок был изящным, как тонкий фарфор. Она казалась удивительно маленькой и хрупкой для солдата. Но потом я вспомнил ее значки снайпера. У нее их было больше, чем у меня.
– Вы познакомите меня с вашей мамой? – спросила она.
– Если хотите, – ответил я. – Но она очень больна.
– Дело не в сломанной ноге?
Я покачал головой.
– У нее рак.
– И все плохо?
– Хуже не бывает.
Саммер кивнула.
– Я поняла, что у вашей матери проблемы. Вы выглядели расстроенным с того момента, как вернулись из Франции.
– В самом деле?
– Это вас тревожило.
– Гораздо больше, чем я предполагал.
– Разве вы ее не любите?
– Конечно люблю. Но никто не живет вечно. Такие вещи не должны быть неожиданностью.
– Мне не стоит идти с вами. Будет лучше, если вы придете к ней вдвоем с Джо.
– Ей нравится знакомиться с новыми людьми.
– Но она может плохо себя чувствовать.
– Посмотрим. Возможно, она захочет сходить куда-нибудь поесть.
– Как она выглядит?
– Ужасно.
– Тогда она не захочет встречаться с новыми людьми.
Мы немного посидели молча. Официант принес чек. Мы пересчитали наши наличные и заплатили поровну, оставив хорошие чаевые. На обратном пути в отель мы держались за руки. Это казалось естественным. Мы остались вдвоем в море неприятностей, какие-то из них были общими, а какие-то – личными. Швейцар в высокой шляпе открыл перед нами дверь и пожелал нам bonne nuit – доброй ночи. Мы поднялись наверх на лифте, стоя рядом, но не прикасаясь друг к другу. Когда мы вышли из лифта на нашем этаже, Саммер нужно было повернуть налево, а мне – направо. Возникла некоторая неловкость. Мы оба молчали. Я видел, что она хочет пойти со мной, а я дьявольски хотел пойти с ней. Я уже представил себе ее комнату. Желтые стены, аромат духов. Кровать. Я представил, как снимаю с нее новый свитер через голову. Расстегиваю молнию на новой юбке. И слышу шорох, с которым она падает на пол. Я пришел к выводу, что у юбки должна быть шелковая подкладка.
Я знал, что это будет неправильно. Но мы и так находились в самоволке. Мы и так были в полном дерьме. А этим мы могли принести друг другу утешение и радость, не говоря уже обо всем остальном.
– В какое время завтра утром? – спросила Саммер.
– Мне нужно встать рано, – ответил я. – Я должен быть в аэропорту в шесть.
– Я поеду с вами. За компанию.
– Благодарю.
– Мне это будет приятно.
Мы еще немного постояли.
– Придется встать в четыре, – сказала Саммер.
– Да, наверное, около четырех, – ответил я.
Мы продолжали стоять.
– Ну тогда спокойной ночи, – сказала она.
– Спокойной ночи, – ответил я.
Я повернул направо. Не стал оборачиваться. И услышал, как дверь ее номера открылась, а потом закрылась через секунду после моей.
Было одиннадцать часов. Я лег в постель, но не заснул. Наверное, целый час я лежал и смотрел в потолок. В окна проникал свет города, холодный, желтый и неясный. Я видел отсветы пульсирующих огней Эйфелевой башни – золотые вспышки, иногда быстрые, иногда медленные, вызывающие тревогу. Каждую секунду они меняли ритм и интенсивность. Я слышал скрежет тормозов на далекой улице и лай маленькой собачки, звук шагов одинокого прохожего под моим окном и гудение далекого клаксона. Потом город затих, и на меня навалилась тишина. Она выла, точно сирена. Я поднял руку. Посмотрел на часы. Полночь. Я уронил руку на постель, и меня вдруг пронзило такое ощущение одиночества, что стало трудно дышать.
Я включил свет, перекатился к краю кровати и снял телефонную трубку. Под кнопками имелась короткая инструкция: «Чтобы позвонить в номера других гостей, нажмите тройку и номер комнаты». Я нажал тройку и набрал номер комнаты Саммер. Она взяла трубку после первого гудка.
– Ты не спишь? – спросил я.
– Не сплю, – ответила она.
– Хочешь, чтобы я составил тебе компанию?
– Да, – ответила она.
Я натянул джинсы и футболку и босым вышел в коридор. Постучал в ее дверь. Саммер открыла, протянула руку и втащила меня внутрь. Она была полностью одета, в юбке и свитере. Она поцеловала меня, не отходя от двери, и я ответил на ее поцелуй. Дверь за нами закрылась. Я слышал, как щелкнул замок. Мы двинулись к постели.
Она была в темно-красном нижнем белье из шелка или атласа. Я повсюду ощущал аромат ее духов. Им была полна комната и ее тело. Она была маленькой и изящной, быстрой и сильной. В ее окно проникал тот же свет города. Но теперь он нес тепло, давал мне энергию. Я видел на потолке огни Эйфелевой башни. Наш ритм стал совпадать с ритмом меняющегося света – то медленным, то быстрым, не знающим покоя. Потом мы отвернулись от света и лежали, сгоревшие дотла, совсем рядом и молча, словно не совсем понимая, что произошло.
Я проспал час и проснулся в том же положении. У меня возникло сильное ощущение, будто я что-то потерял и что-то приобрел, но я не мог это объяснить. Саммер спала, продолжая прижиматься ко мне. От нее хорошо пахло. Она дарила тепло. Изящная, сильная и умиротворенная. Ее дыхание было медленным. Моя левая рука обнимала ее за плечи, а правая лежала на талии. Ее ладонь сжимала мою ладонь.
Повернув голову, я некоторое время наблюдал за игрой света и тени на потолке. Я услышал далекий шум мотоцикла по другую сторону от Триумфальной арки. Потом лай собаки. В остальном в городе царила тишина. Два миллиона людей спали. Джо находился в самолете, возможно, пролетал над Гренландией. Я не смог представить свою мать. Я закрыл глаза и попытался снова заснуть.
В четыре часа сработал будильник у меня в голове. Саммер продолжала спать. Я осторожно высвободил руку и немного помассировал плечо, чтобы восстановить циркуляцию крови, а потом выскользнул из постели и прошлепал по ковру в ванную. Вернувшись оттуда, я надел джинсы и футболку и поцелуем разбудил Саммер.
– Проснись и пой, лейтенант, – сказал я.
Она высоко подняла руки и потянулась. Простыня упала до талии.
– Доброе утро, – сказала она.
Я снова ее поцеловал.
– Мне нравится Париж, – заявила она. – Здесь было хорошо.
– И мне тоже.
– Очень хорошо.
– В вестибюле через полчаса, – сказал я.
Я вернулся в свою комнату и заказал кофе в номер. Когда кофе принесли, я уже успел побриться и принять душ. Чтобы забрать поднос с кофе, пришлось повязать вокруг пояса полотенце. Потом я надел свежую военную форму, налил себе первую чашку кофе и посмотрел на часы. Было четыре двадцать утра в Париже, или семь двадцать вечера на Восточном побережье – достаточно рано, чтобы оставаться на рабочем месте упорно работающему парню. Еще раз прочитав инструкцию на телефоне, я набрал нужную цифру, чтобы выйти на междугороднюю линию, и единственный номер, который я знал наизусть, – коммутатор в Рок-Крике, Виргиния. Оператор взял трубку после первого гудка.
