Эдди Шах - Оборотни
— Это не мы. Это вы так думаете. И только это нас сейчас интересует.
— Тогда я представлю полный отчет, когда вернусь в Лондон.
— Желательно, чтобы это было сделано немного побыстрее. — Он наклонился над столом. — Я знаю о бутылке.
— Бутылка? — Эдем уже не сомневался, что это Фрэнки рассказал ЦРУ.
— Да. Бутылка. С кровью и мочой.
— С кровью маленькой девственницы и мочой?
— Извольте, с кровью маленькой девственницы и мочой.
Картер был доволен, что заставил его приоткрыться.
— Не знаю, о чем вы говорите. — Он усмехнулся, заметив выражение гнева на лице Картера. — Ну, не расстраивайтесь. Вы же знаете, как это плохо для артериального давления.
Прежде чем Картер смог ответить, подошел официант и поставил на стол завтрак Эдема.
— Выглядит неплохо, — сказал Эдем, настраиваясь на еду.
— Вы напрашиваетесь на беду. Мне следовало бы передать вас копам. Пусть бы они поговорили с вами по-своему.
— Вы не можете этого сделать. Вам не разрешат.
— Тогда расскажите мне, что произошло. Какого черта отправились туда? Что вам известно такого, чего не знаем мы?
— Все это будет в моем отчете. Как только я вернусь.
— Мы переговорим с Лондоном.
— Прекрасно. Если они мне скажут, я представлю полный отчет вам.
Картер резко поднялся, чуть не свалив стул. Он подхватил его и придвинул к столу.
— Не уезжайте, пока я не вернусь.
— А знаете, что мне совершенно непонятно?
— Что?
— Почему при всех ваших технологиях и экспертных знаниях вы, американцы, не можете приготовить настоящий бэкон. — Он поднял на конце вилки тонкий ломтик. — Слишком жесткий. Ну куда, к черту, такая жесткость! — Картер метнулся к выходу, не в состоянии более сдерживать свои эмоции. — Эдем усмехнулся. — Да не вскипайте вы, пожалуйста, только потому, что мне не нравится ваш бэкон.
Овальный кабинет
Белый дом
Вашингтон, округ Колумбия
На этот раз ЗДА хранил молчание.
Он прибыл с директором и исполнительным директором ЦРУ, которые докладывали президенту о таких делах. Сам он присутствовал здесь на случай потребности в дополнительной информации. Он был побочной, незначительной деталью в этом механизме исторических решений.
Когда исполнительный директор закончил свой доклад, президент откинулся в большом кожаном кресле своего кабинета и развернулся, чтобы посмотреть в окно.
— События развиваются с адской скоростью, — сказал руководитель штаба президента Чарлз Мейги. — Вы уверены, что ничего не случилось с тех пор, как мы начали это совещание?
— Моим сотрудникам приказано информировать меня незамедлительно о любом значительном событии, — ответил директор.
— Это дело может протекать миллионом мельчайших ручейков. В нем может быть замешан любой, пытающийся нанести нам ущерб. В том числе и русские.
— Мы понимаем это.
— И вы все еще не продвинулись с компьютером?
— Пока нет. Но мы сужаем сферу поиска в нужном направлении.
Мейги вспылил:
— Не окажетесь ли вы вообще без необходимого стране фундамента данных, если будете сужаться с такой скоростью?
— Горячность не может решить проблему, — сказал президент, разворачивая кресло так, чтобы видеть всех. — Могут ли это быть русские? — спросил он директора.
— Я так не думаю, мистер президент.
— Почему же нет?
— Потому что не вижу в этом их интереса. У них слишком много сегодняшних проблем, чтобы возвращаться к своим старым трюкам. При любом раскладе у них нет повода выбивать агентов, которые просто стары, чтобы представлять для них угрозу.
— А китайцы?
— То же самое. Никакого выигрыша, — ответил директор.
— А когда прояснится дело с «Призраками Луцы»? — спросил президент.
— Сегодня, во второй половине дня, в моем офисе состоится совещание, на котором наш русский связной проинформирует нас, что они знают.
— О’кей. Держите меня в курсе дела. Триммлер… Я когда-нибудь с ним встречался? — спросил президент у Мейги.
— Да, мистер президент. Я думаю, что он был вам представлен. Он участвовал в некоторых наших делах по научному обмену. Всего раза три. — Мейги оперативно поставлял президенту всевозможные сведения и потому был нужным человеком.
— И у него оказалось нацистское прошлое?
— Да, сэр. Хотя мы не знаем всех деталей. Они находятся в компьютере, а свидетельские показания о прошлом получить весьма трудно. Мы же скрывали очень многое. Военный министр того времени, Роберт Паттерсон, и генерал Джон Хилдринг просто препятствовали идентификации личности нацистов. Хилдринг говорил, что следует похоронить мертвую нацистскую лошадь.
— Но закопать ее достаточно глубоко не позаботились, — сухо прокомментировал президент. Затем он обратился к директору: — Ведь этот компьютер имеет большое значение. Он может дать нам ответы, в которых мы нуждаемся.
— Мы стараемся сделать все, мистер президент, — ответил директор.
— Я это ценю. Но нам нужны позитивные сдвиги. Не будем забывать, что и англичане включены в это дело. И мы не хотим выглядеть плохо перед русскими. Там еще много напряженности. Мы являемся свидетелями провала некоторых направлений их деятельности, неожиданных и частых изменений их политического курса. Если мы закрутились в этом деле, это станет известно англичанам и остальным европейцам. Не забывайте, что мне предстоит поездка в Европу. Я не хочу прибыть туда с пустым чемоданом в руках.
— Если уж говорить об англичанах, то как много знает их парень, включенный в нашу команду? — спросил Мейги.
— Не очень много. Он знает, что прибыл для охраны Триммлера. Сейчас он хочет вернуться домой, — сказал исполнительный директор.
Перестреляв половину Нового Орлеана! Они, должно быть, с ума сошли, предложив нам подобного типа.
— Как я уже говорил, он думал, что преследует убийцу Триммлера, — вмешался директор.
— Вы хотите сказать, что так мы предполагаем. Из вашего отчета явствует, что сам он ничего определенного не сказал.
— Пока нет. Мы связались с Лондоном. Они дадут ему приказ отчитаться прямо перед нами. Но даже при этом, мобилизуя все наличные свидетельства, мы думаем…
— Окольные свидетельства. Сами-то вы ни черта не видели. Он просто мог хорошенько проводить свободный вечер. Наркотики и тому подобное. Непонятно, зачем ему понадобилось посещать этот самый обряд вуду. Может быть, отсюда все и пошло вкривь и вкось. А он не хочет отчитываться, чтобы не быть пойманным. Вся эта история с вуду просто напоминает охоту на диких гусей.
— И это возможно? — спросил президент.
— Да, сэр. Все возможно, — ответил директор.
— Это дело чертовски запутано, он мог быть даже частью заговора. Есть ли уверенность, что не он убил Триммлера? В конце концов, он же первый нашел тело. — Мейги стал нажимать сильнее.
— Маловероятно. — Директор стал покрываться потом.
— Такер говорит, что его позвали, когда он покинул Триммлера.
— Да, его вызвал Нихолсон. Но трудно поверить, что он от своего имени просил Такера спуститься.
— Почему же? Использование такого имени было бы одним из способов получить гарантию, что Такер действительно спустится в вестибюль. Ваши люди опросили обслуживающий персонал отеля, кто позвал Такера вниз?
— Был использован внутренний телефон для того, чтобы передать эту просьбу в регистратуру.
— О’кей. Но не исключайте ничего. Эта штука так запутана, что кто угодно мог участвовать в игре. Это же очевидно. Пробелы настолько велики, что Саддам Хусейн мог бы провести через них целую танковую дивизию. У нас совершенно нет представления, кто стоит за всем этим. Так начиналось и в Кувейте, когда туда вступили иракцы. И все потому, что у ваших людей не было даже представления, что беда вот-вот разразится.
— Это чепуха. — Директор стал обороняться. Они всегда вспоминали провалы, и никогда — успехи. Тут же он пожалел, что сорвался на глазах у президента.
— Но так же случилось, разве нет? — опять стал нажимать Мейги.
— Все тогда недоглядели. И чего можно было ожидать при сокращениях, которые нам пришлось произвести?
— Всегда возможно вмешательство израильтян. Может быть, они обнаружили прошлое Триммлера. Это могла быть просто месть. Но ведь возможна и сеть шпионажа, подобная делу Фукса. Вот была бы для нас проблема! Разве ваши люди не понимают, чем все это чревато?
— Хорошо, — подвел итог президент. — Не будем набрасываться друг на друга. Но Чарли прав. Может быть, мы следовали по слишком узкому руслу. Расширьте его. Присмотрите за вещами, которые не бросаются в глаза. Введите в дело большие ресурсы. Выясните, что происходит. Я не хочу, чтобы политическая бомба взорвалась у меня в штанах.
