Анатолий Арамисов - Французская защита
И вот первый серьезный турнир Виктора в России. С участием самого чемпиона. И в первой же игре жребий свел их вместе.
Симона сидела в своей «Ауди», напряженно всматриваясь в экран монитора. Она безумно волновалась перед этой партией, и Одинцов успокаивал ее как мог. За тонированными стеклами машины вовсю бушевала московская весна, воробьи прыгали по асфальту рядом с колесами, отблески солнца на лужах немного слепили глаза.
Они вдвоем приехали из Парижа, совершив быстрый автомобильный марш-бросок. Останавливались на ночлег в пограничном Бресте. Скромный гостиничный номер немного смутил Симону, но потом усталые путешественники, выпив бутылочку Cote du Rone, взбодрились и провели минимум час в объятьях друг друга; после чего, утомленные спали почти до десяти утра.
Симона после каждого хода внимательно изучала выражение лица чемпиона мира. Оно, вначале излучавшее холодно-снисходительное выражение по отношению к «необстрелянному» на высоком уровне сопернику, постепенно менялось на глазах. Игрок высочайшего класса удивленно вскинул брови, когда программа выдала дебютную новинку во вдоль и поперек изъезженном варианте сицилианской защиты.
Виктор Одинцов, услышав тихий голос Симоны в наушниках, вначале не поверил и поднес руку к дужке очков, закрыв на секунду объектив камеры.
Это означало: «Все правильно? Именно так?»
Симона прошептала:
— Да, именно этот ход…
Виктор решительно двинул вперед пешку.
Чемпион мира несколько раз менял направление взгляда: то на соперника, то на доску.
Рискованное, ответственное продолжение выбрал Одинцов, и по зрительному залу пронесся легкий шум, когда на большой электронной доске был отображен его ход.
Вокруг столика, за которым сидел Виктор, собрались участники турнира. Симона видела, как они обменивались многозначительными ухмылками, выражение которых было однозначным: «Новичок обнаглел и прет на рожон! И поэтому расплата не за горами».
Однако спустя десяток ходов Одинцов понял замысел программы. Балансируя на тонкой грани, она заманивала чемпиона в омут многочисленных осложнений, которые будет трудно просчитать в условиях надвигающегося цейтнота.
В ошеломленном мозгу Виктора пронеслось:
«Она словно живая… Чувствует игру так, как будто видит, кто перед ней сидит. Мистика, да и только. Но, скорее всего — просто совпадение… Что он так долго думает? Я понимаю, что чемпион на доске видит гораздо больше меня, но, если отвлечься от компьютера, то я наверняка бы не сыграл так, пошел по надежному пути с хорошими шансами на ничью… А теперь я выигрываю пешку, но попадаю в невероятные осложнения. Видимо, он и пытается заранее просчитать их, чтобы быстро играть в своем цейтноте. А время у меня уже на сорок минут больше… Так, он ходит!» Чемпион, сделав свой выбор, резко встал из-за столика и, словно тигр, заметался по сцене. Он был уверен, что противник теперь надолго задумается, так как имеет несколько путей. И лишь один из них не ведет в пропасть. Интуиция подсказывала великому игроку, что найти этот путь будет очень непросто. Тем более, только что новоиспеченному гроссмейстеру, этому «французскому выскочке…»
Едва закончив свой второй заход вокруг столиков на сцене, чемпион мира машинально бросил взгляд на демонстрационную доску и остановился как вкопанный.
Электроника отражала сделанный ход Одинцова — именно тот, о котором думал его противник
Симона отчетливо видела, как лучший гроссмейстер бухнулся на стул, побледнев, записал ход на бланке и бросил взгляд на противника, в котором читалась ненависть. Именно это качество во время партий нередко превращает хороших шахматистов в выдающихся.
Победить! Сломать любой ценой соперника! Сбить его с толку, давить психологически, не давая передышки! Ни грамма жалости ни к себе, ни к противнику! Вырвать зубами победу, и верить в свою удачу!
Только так становятся чемпионами.
Виктор невозмутимо смотрел перед собой. Он уже чувствовал, что «Си-Ма» не подведет, и уверенность постепенно наполняла его душу. И именно в этот момент его именитый противник, словно уловив настроение Одинцова, процедил сквозь зубы:
— Предлагаю ничью…
Виктор вздрогнул от неожиданности.
«Психолог, мать его… Как вовремя почувствовал «насадку»! Что делать? Соглашаться или играть дальше? А если выиграю, то что? А вот что — шума будет очень много. И внимания к моей персоне. А надо ли это сейчас? Вряд ли, рано еще, рано… Если соглашаюсь — выглядит как-то более «человечно». Чемпион сам предложил ничью в сложном положении, и подающий надежды молодой гроссмейстер с радостью принял её… Так напишут завтра газеты. Интересно, что думает сейчас Симона?»
Он не видел, как его любимая застыла у экрана монитора. Она отчетливо слышала голос чемпиона, предложившего ничью. И страстно хотела продолжения партии! Только в этом бою до последней пешки можно проверить в первый раз по-настоящему их детище.
«Ну, давай же… ну! Продолжай играть! Что ты задумался?? Все идет замечательно!»
Она скосила глаза в уголок экрана, где машина выдавала свою оценку позиции.
«Плюс ноль целых пять десятых у нас уже! Программа видит свой перевес… давай же, давай!»
Симона непроизвольно сжала руль машины, потом нервно повернулась на сидении и тихо произнесла по рации:
— Не соглашайся, играй…
И в этот момент Виктор протянул чемпиону мира руку в знак согласия.
Ничья!
Симона нервно ходила по гостиничному номеру и восклицала:
— Ну почему ты не послушал меня? Ты мог бы сегодня победить!
— Пойми, сейчас нам не нужна такая сенсация! Нельзя сразу прыгать через все головы! Это выглядит нереалистичным! Ты хочешь, чтобы меня как-то заподозрили? И так уже косо смотрят российские гроссмейстеры!
— Ну и что? Какое им дело? Ты уже выиграл не один хороший турнир! И партии говорят о многом! Вот почитай прессу французскую!
И с этими словами девушка бросила на кровать, где устало лежал Одинцов, вчерашнюю парижскую газету, которую она купила в киоске отеля. В спортивном разделе вверху перед фотографией Одинцова крупными буквами был набран заголовок:
«Русский играет точно, — словно шахматная машина!»
Одинцов пробежал глазами текст.
Тот самый журналист, что совал в Ницце диктофон в зубы русскому игроку, захлебываясь от восторга, описывал его партии в закончившемся открытом первенстве Франции.
— Ну и что? Не путай этот уровень с французским чемпионатом. Небо и земля! Должен же я когда-нибудь показать человеческую слабость! Да, у меня была перспективная позиция! Но он — чемпион! ЧЕМ-ПИ-ОН МИ — РА! — по слогам произнес Виктор. — Понимаешь?
— Да ну и что?? Хоть сам Господь Бог! Мы должны были испытать до конца программу! А ты струсил!
— Успокойся, милая, — Виктор подошел к девушке и попытался обнять ее. Симона резко вырвалась, подошла к шкафу, и, надев куртку, обернулась в дверях:
— Я пойду, погуляю по городу. Мне надо успокоиться, подумать и понять мужскую логику.
— Проветрись, раз ты так разнервничалась!
— А ты тоже поразмышляй! — гневно сверкнула глазами красавица. — Стоило ли затевать всю нашу игру, чтобы потом тормозить в самый важный момент!
И, хлопнув дверью, пулей вылетела в коридор.
Это была первая размолвка в их отношениях.
В номер Симона вернулась довольно поздно. Виктор уже дремал в постели, когда она прошла в ванную и почти час просидела там. Потом тихонько забралась под одеяло и, свернувшись клубочком, быстро заснула. Виктор чувствовал, что она не оставит без последствий его сегодняшнее решение.
Так и получилось.
Едва он сделал несколько дебютных ходов в партии с сильным гроссмейстером из Санкт-Петербурга, как услышал в наушниках невероятное. Симона назвала ход, который был явно неудачным!
Одинцов медленно провел рукой перед дужкой очков, почесав сжатыми пальцами свой лоб.
В наушниках снова послышалось:
— Ферзь эф три…
«Что такое?? Как можно так ходить?? Это же дилетантское продолжение! Я после него явно теряю темпы и проигрываю в развитии! Нет уж, я сделаю свой ход!»
И Виктор, поразмыслив десять минут, двинул вперед слона, встал, нервным движением отодвинул стул и вышел в фойе.
Убедившись, что за ним никто не наблюдает, Одинцов незаметно передвинул маленький выступ на заколке галстука и тихо произнес:
— Что за ерунда? Почему ты передала такой слабый ход?
— Какой сделала программа, такой и передала, — послышался голос девушки в наушниках.
Новые, неведомые до сей поры нотки, промелькнули в ушах мужчины. Виктор подумал и через минуту ответил:
— Ну, хорошо, ты видела, я сделал свой ход.
— Видела. Позиция стоит у меня на доске, но на экране какая-то ерунда. Где ты?
