Дин Кунц - Апокалипсис Томаса
Наблюдая, как эта тварь мчится к телу миссис Теймид, я вспомнил газетную историю двух— или трехгодичной давности о женщине, на которую напал большой и разъяренный шимпанзе, живший у соседа. В какие-то полминуты он откусил женщине пальцы, вырвал глаза и в клочья разодрал лицо.
Второй урод по-прежнему стоял на расстоянии вытянутой руки. Нас разделяла дверь, да и то частично. Хотя тени прятали меня и мальчика, свет, падавший из коридора, освещал часть его головы, отвратительный профиль. Это лицо создавалось с тем, чтобы наводить страх на тех, кто его видел, чтобы терроризировать и убивать. Жертв уроды раздирали на части, с тем чтобы внушить выжившим мысль, что человеческое существо — обычное мясо, еще одно животное в мире, где не действуют законы природы, а единственными достоинствами являются сила, власть, жестокость и беспощадность.
Прижавшись ко мне, Тимоти дрожал всем телом. Я обнял его одной рукой, опасаясь, что близость урода в какой-то момент заставит его потерять голову, и он бросится бежать.
Может, он действительно хотел вернуться в прошлое и перестать быть вечным мальчиком, чтобы его жизнь закончилась в тот день, когда отец его застрелил. Но какой бы ни была глубина его отчаяния, он не хотел попадать в лапы уродов, смотреть в эти желтые глаза, когда когти рвали бы его тело, а зубы — лицо.
Умереть таким образом, возможно, и означало умереть дважды. Первой была смерть души, в смысле чего-то уникального и священного, присущего человечеству, вторая — тела.
Существо у двери зашипело, оскалило зубы, наблюдая, как ему подобный прокладывает путь по гостиной, сшибая лампы, переворачивая столы, отбрасывая стулья.
В дальнем конце гостиной первый урод издал триумфальный вопль, набрасываясь на тело миссис Теймид. Рвал ее, как разъяренный ребенок — куклу. Просто убийство его не устроило. Теперь началось измывательство над телом.
Мы вновь оказались на территории Эдгара По, на этот раз его новеллы «Убийство на улице Морг», где обезьяна по ночам, с опасной бритвой в руке, полагает, что просто убить — этого мало, надо еще навестить тела жертв и надругаться над ними.
От отвратительных звуков расчлененки Тимоти затрясся еще сильнее. Если б он начал рыдать, как зарыдал, слушая затянувшийся предсмертный крик Шилшома, то выдал бы наше присутствие и гарантировал нам путь, пройденный миссис Теймид.
Я уже приготовился выпустить половину обоймы на семнадцать патронов в урода, который стоял рядом. Но все равно не сомневался, что тварь проживет достаточно долго, чтобы в предсмертных муках пройтись по нам когтями, а то и зубами.
Однако, оставив свою позицию у двери, адское существо рвануло через гостиную, высоко подняв молоток-гвоздодер. Не могло устоять перед шансом присоединиться к своему товарищу в глумлении над останками мертвой женщины.
Выйдя из вестибюля, с помповиком на изготовку, Паули Семпитерно направился к двум чудовищам. Заметил Тимоти и меня, на мгновение остановился, и я заподозрил, что он предпочел бы сначала отправить на тот свет нас, а уж потом убить уродов. Но он знал, что в схватке с чудовищами ни один патрон не будет лишним, а потому проследовал мимо Пана к обезумевшей от крови парочке.
Мы с мальчиком быстренько выскользнули из гостиной в узкий служебный коридор. Дверь закрылась, собачка щелкнула за нашими спинами.
Я мог поклясться, что этот коридор ведет только вперед, мимо чулана с моющими средствами и туалета ко второму входу в библиотеку, но мы вышли на перекресток. Короткий коридор вел вперед, более длинный — направо.
И это совершенно сбило меня с толку, вновь возникло ощущение, что при проектировании и строительстве Роузленда использовалась уникальная геометрия, и теперь я видел перед собой то, чего не было прежде.
Если сверкающая машинерия Теслы могла управлять временем и использовать его для целей, с которыми я успел ознакомиться, возможно, возникали и другие эффекты, которые я не мог даже представить себе, настолько трудные для понимания, почти мистические, и я не мог осознать, что это такое, даже попав под их воздействие.
Когда Семпитерно открыл огонь из помповика и раненые уроды начали кричать, я спросил мальчика:
— Тим, куда ведет этот коридор по правую руку?
— Я не знаю всех комнат этого дома.
— Но ты прожил здесь столько лет.
— Никто не знает всех комнат этого дома.
— Никто? Твой отец должен знать. Он же построил этот дом.
— Он вложил деньги в постройку. Он и Джэм Дью.
— Тогда он должен знать.
— Он не понимает этого дома. Даже в обычные дни дом… не такой, каким должен быть. А во время полного прилива, как сейчас, становится еще более непонятным.
Полный прилив. Волны будущего, накатывающие на берег настоящего.
Как бы мне хотелось, чтобы в Роузленде жили только призраки. С призраками я бы нашел общий язык.
Ранее потолочные лампы в матовых колпаках показывали дорогу в библиотеку. Но теперь коридор освещался крайне плохо, так же, как тот, что уходил вправо. В этом коридоре я увидел две двери на левой стене, ни одной на правой и еще одну в дальнем конце.
— Джэм Дью говорил, что никому не дано понять этот дом, даже Тесле, — добавил Тимоти.
В гостиной замолчали и уроды, и помповик. Если Семпитерно убил их, то мог быстро перезарядить оружие и броситься за нами.
— Я боюсь, — прошептал Тимоти.
— Я тоже.
Ни туалет, ни чулан для моющих средств, двери которых остались позади, ни библиотека в конце коридора, никакое другое место, куда мы могли пойти из библиотеки, не гарантировали безопасности.
Я хотел добраться до кухни. Из нее лестница выводила в винный погреб.
Отпустив руку мальчика и сжимая «беретту» обеими руками, я повернул в правый коридор.
— Пойдем сюда. Что нам терять?
Глава 45
Первая дверь открылась внутрь, и мы увидели шахту, залитую золотистым светом. Определить ее размеры не представлялось возможным, потому что стены облицевали зеркалами, которые обманывали глаз, совсем как в зеркальном лабиринте какого-нибудь парка развлечений. Сверкающие ряды спиральных агрегатов, напоминающие гирлянды, которые иногда свисают с потолка на вечеринках, вращались с разной скоростью, но изготовленные совсем не из бумаги. Как буры с широкими зубьями, они уходили вниз. Потолка я не увидел: зубья появлялись из марева в двадцати футах выше. И исчезали в мареве в двадцати футах ниже. В какой-то момент буры вращались в одну сторону, будто уходя в землю, в следующий — ввинчивались в потолок.
Эти машины тоже работали в полной тишине. Режущие кромки зубьев блестели, как расплавленное золото, а желобы, в которых вращались буры, казались жидкими и серебристыми, как ртуть.
От увиденного кружилась голова. Спирали множились зеркалами до бесконечности, оказывали гипнотическое воздействие, и я закрыл дверь до того, как в полутрансе переступил порог и свалился в марево под ногами.
Посмотрел на перекресток, на который мы попали, выйдя из гостиной. Пока что нас не преследовали.
Я махнул мальчику рукой, чтобы он шел первым, а я мог загородить его от заряда дроби, если бы Семпитерно выстрелил в нас.
Когда я коснулся ручки второй двери, выяснилось, что она холоднее льда. Моя рука чуть не примерзла к ней.
За дверью царила чернильная тьма, какой не увидишь ни в лифтовой шахте, ни в комнате. Передо мной лежала бескрайняя пустота, чернее черного, словно через дверь мне открылось то, что лежит за краем вселенной.
И в коридоре освещение оставляло желать лучшего, но света хватало, чтобы проникнуть на несколько дюймов в глубь этого странного помещения. А уж там свет и темноту словно разделяла стена, без всяких полутонов.
Такое мне однажды уже доводилось видеть, в далеком Пико Мундо, и я протянул руку к тому, что могло оказаться твердой глыбой или барьером, но сначала мои пальцы ушли в темноту, а потом и кисть — до запястья. Я не видел ни пальцев, ни тыльной стороны ладони, рука заканчивалась на запястье, будто кисть ампутировали.
Я не буду вновь рассказывать о том, что появилось из той черной комнаты в Пико Мундо, но мне не хотелось, чтобы то самое появилось и здесь. Вытащил кисть из тьмы, закрыл дверь и посмотрел на мальчика, на лице которого читалось изумление: он никак не ожидал, что я сохраню руку, подвергнув ее подобному риску.
— Ты видел такое раньше? — спросил я.
— Нет.
Семпитерно следовало бы уже догнать нас. Может, он убил уродов ценой собственной жизни? Если и так, я не собирался посылать цветы на его могилу.
Открыв дверь в конце длинного коридора, который вроде бы уходил в глубь дома, я увидел перед собой библиотеку, находящуюся ближе к фасаду.
Удивленные этим открытием, мы с мальчиком переступили порог, прежде чем я увидел Паули Семпитерно. Он стоял спиной к нам, оглядывая стеллажи с книгами, словно вышел из этой же двери за десять секунд до нас.
