Найди меня - Фрейзер Энн

— Неплохо бы водички попить.

Городской. Смешно, ведь и она не так давно была «городской». Но сюда перебираются, чтобы сбросить старую кожу, и это происходит быстро.

— Только идиоты едут в пустыню без воды.

Люди то и дело умирают в пустыне от обезвоживания и дезориентации, даже не успев понять, что случилось.

— Как вы догадались, что я не местный?

Она попыталась как можно доходчивее изобразить на лице раздражение.

Он проворно, но слегка неловко поднялся на ноги. Засиделся на земле. Когда они наконец оказались лицом к лицу, он показался Рени немного растерянным. Наверное, ожидал увидеть ее прежнюю — ухоженную, строго одетую. А не длинноволосую босоногую хиппи с руками и джинсами, вымазанными глиняной пылью.

— Вас нелегко найти, — сказал он.

— Видимо, не так уж нелегко.

Ее голос, на удивление, не дрогнул. Она выставила себе за это похвальные баллы. Разговаривала она редко, поэтому удивилась и тому, что смогла ответить членораздельно, а не невнятным кваканьем.

— Это частная собственность. Кто вы такой, и что вам нужно?

— Я пытался вам дозвониться.

Она посмотрела на свой телефон, потом повернула его, показывая последний заблокированный номер.

— Это от меня. Детектив Дэниел Эллис. Я из убойного отдела округа Сан-Бернардино. По поводу вашего отца.

Она прижала руку к груди и ощутила ускорившееся биение сердца под футболкой. Сухость во рту, тремор. Именно этих приливов эмоций она и пыталась избежать. Именно потому и уехала в пустыню.

Книг по самопомощи для детей серийных убийц не издают, уж больно узкая рыночная ниша. Хотелось бы надеяться. Зато много книг о том, как справляться с травмой, которые она читала, пытаясь разобраться, почему никак не удается сбросить с себя груз прошлого. Пыталась понять, отчего воспоминания всегда возвращались, когда ей уже казалось, что она справилась с ними и навсегда оставила позади. Конечно, следовало догадаться, что рано или поздно что-то подобное произойдет, но она слишком отгородилась от всего и оказалась не готова к неожиданностям.

Чтобы отвлечься от бури тревожных мыслей, она заставила себя сосредоточиться на стоявшем перед нею мужчине, проанализировать его, составить профиль. Очень высокий, молодое и чересчур серьезное лицо, густые темные волосы.

Дэниел снял темные очки, несколько наигранным жестом, но, возможно, просто из вежливости. Карие глаза смотрели настороженно. Последнее время она привыкла к таким взглядам.

Он казался смутно знакомым, но никак не припоминалось откуда. Она давно заблокировала многие воспоминания. Единственный способ выжить. Где же они встречались? Университет Джорджа Мэйсона? Куантико?

Для верности он показал свой значок и попросил разрешения войти.

Люди всегда что-то оставляют после себя. И не только ДНК, скорее, нечто вроде энергии, которая остается еще на много дней. Ей совершенно не хотелось пускать его в дом. Кто знает, сколько потребуется, чтобы стереть следы его присутствия. Но снаружи жара, под девяносто [1]. Невозможно отказать в воде и убежище от полуденного зноя. Отступив на шаг назад, она дала ему войти.

На крыше ворчал испарительный охладитель, и поток воздуха из вентиляционных решеток ерошил волосы и шевелил одежду. Детектив вошел, с облегчением вдохнув прохладный воздух.

— Мы встречались? — поинтересовалась она, пытаясь вспомнить мир за пределами пустыни и в то же время боясь этих воспоминаний. Она не готова к тому, чтобы кто-то тащил отца в ее убежище. Не его физическое тело, конечно, но мысли о нем, слова о нем, мерзость его жизни и поступков теперь свободно плавали в воздухе и касались всего в комнате. Ее глины, гончарного станка, даже праха ее пса. Не осталось ничего неприкосновенного и святого.

Гость окинул обстановку профессиональным взглядом детектива. Наверное, мысленно определил ее как «тусклую, полную отчаяния». Скорее мастерская, чем жилье, по-монашески аскетичная и пустая, за исключением полок с керамическими поделками разной степени готовности: одни только снятые с круга, другие покрытые глазурью в ожидании обжига. Он тщательно оглядел все, от стен из шлакоблоков до бетонного пола, усыпанного глиняной пылью, как и она сама.

— Куантико, — сказал он. — Вы выступали на курсах профайлинга, которые я посещал.

Ага, все верно, встречались в аудитории. Теперь она вспомнила его и его слова во время представления участников.

— Вы спросили, ощущаю ли я себя соучастницей преступлений отца, хотя и была еще ребенком.

Он моргнул.

— Простите. Это было бестактно с моей стороны, слишком личный вопрос. — Он взмок, и Рени, вспомнив о его просьбе, достала из холодильника контейнер с холодной водой, налила и протянула ему стакан.

— Не извиняйтесь, что копнули глубоко и перешли на личности. Вопрос был хороший. Правда, я не помню, что ответила.

Он с благодарностью припал к стакану.

— Вы сказали, что никому не следует обвинять себя за преступления других. Особенно ребенку.

Ответ по сценарию. Сколько она их составила за эти годы. Ответ верный, но, несмотря на это, чувство вины неотступно, ежеминутно преследовало ее всю жизнь. Она вспомнила что-то еще.

— Это у вас потрясающие снайперские навыки?

— Отличная память.

Не на все.

— Не так часто удается бывать на стрельбище, как хотелось бы, так что меткость уже не та, что прежде. — Он допил воду и поставил пустой стакан на кухонный стол. Потом довольно бесцеремонно обошел ее мастерскую, осматривая гончарные круги, банки с глазурью, мялку, бочонки глины и полки с керамикой. Особенно заинтересовали его работы с высокотемпературным обжигом, где требовались птичьи перья. Он остановился перед картой, закрывающей полстены. Пустыня Мохаве. Некоторые районы отмечены красным.

Подойдя, она встала рядом, сунув руки в карманы джинсов.

— Это места, где я искала жертв моего отца.

Некоторые из них находились на территории, некогда принадлежавшей ее бабушке по отцу, а теперь перешедшей к нему по наследству; настолько обширной, что поисковикам понадобились бы годы, чтобы осмотреть каждую скрытую промоину и сухое русло. Здесь можно ехать несколько часов и не встретить ни одной машины. Глушь.

С годами шансы отыскать что-то таяли. В краю зыбких песков дожди постепенно смывают все, даже тела.

И все же она продолжала искать.

Нормальные люди в свободное время ходят в кино, рестораны и музеи. Она искала женщин, убитых ее отцом, движимая всепоглощающей жаждой найти их.

— Интересно, — сказал он. — Я просмотрел все документы, что у нас есть на вашего отца. Искали в основном ближе к его дому, в государственном лесу Сан-Бернардино, в окрестностях Палм-Спрингс. На земле вашей бабушки работала только маленькая группа, и то совсем недолго.

Ее впечатлило, что он столько знает об этом, уже таком старом деле. Странно, конечно, но, с другой стороны, у многих детективов есть свои любимые старые глухие дела, которые они время от времени извлекают на свет божий и пытаются раскрыть. Большинство считало, что ее отец прятал тела где-то недалеко от их дома в Палм-Спрингс, в пределах так называемой Внутренней Империи Большого Лос-Анджелеса, но она чувствовала, что он увозил их в пустыню. Пустыня обещает убийце уединение, а жара гарантирует быстрое разложение. Лучше места и не придумаешь.

— Почему именно Мохаве? — спросил он. — Отсюда несколько часов езды от мест, где исчезали наиболее вероятные жертвы, о которых мы знаем. У него был лес прямо под боком. Чтобы хоронить своих жертв в Мохаве, ему пришлось бы долго везти их по жаре. К тому же в домике вашей бабушки не нашли никаких следов. А она, пока была жива, настаивала, что никогда не видела ничего подозрительного.

Все это было правдой.

— Он любил пустыню и чувствовал себя тут как дома, — ответила Рени. Однако даже это не осквернило пустыню для нее. Или сама пустыня не позволяла себя осквернить.

— Это еще не причина. А может, и вовсе не причина, потому что убийцы обычно не желают марать места, которые им дороги.