Найди меня - Фрейзер Энн

— Прежде чем вы скажете «нет», — продолжал Фишер, — хочу, чтобы вы понимали, что я при всем желании не смогу показать вам место на карте. Мне надо туда попасть самому. На машине. И все равно не могу обещать, что мы найдем их всех.

Поездки на целый день. Уловка смертника, вроде визитов в больницу.

Дэниел не моргнул.

— Можете назвать общее направление?

— Пустыня Мохаве.

Огромная территория, тянущаяся от Лос-Анджелеса до самых границ с Ютой, Аризоной и Невадой. Больше сорока семи тысяч квадратных миль. Поездка, скорее всего, закончится безрезультатной ездой кругами. Фишер скажет, что не может вспомнить место, его повезут обратно в тюрьму, а по дороге он попросится в туалет и попытается бежать.

— Можно устроить, — ответил Дэниел.

— И еще одно. — Фишер полез в карман рубашки и достал маленький пластиковый пакетик. Дэниел узнал в нем вкладыш, которые раньше вставляли в бумажники, — почти забытый в век смартфонов аксессуар. Еще одно напоминание о том, что время для Фишера остановилось.

Фишер развернул вкладыш и положил на стол между ними. Пять снимков в кармашках, один за другим. Дэниел наклонился, чтобы рассмотреть поближе.

Фото выцвели и поблекли, края обтрепались за много часов в пальцах Фишера. На всех был один и тот же человек — девочка с прямыми каштановыми волосами, челкой и нежным, невинным лицом из другого столетия.

Фишер постучал по столешнице рядом с фотографиями и пододвинул их к Дэниелу.

— Пусть приедет моя дочь.

Сердце Дэниела упало. Семейной психотерапией он еще не занимался.

— Это не проблема. — Ему удалось ничем не выдать своего напряжения.

— Будет проблема. Она со мной не общается.

— Когда вы последний раз видели или слышали ее?

— Когда меня арестовали тридцать лет назад.

Надежда рухнула. Бен Фишер не только пытался манипулировать своей дочерью, он использовал Дэниела для осуществления этого.

— Я слышал, что у нее не совсем хорошо со здоровьем, — осторожно сказал Дэниел.

О Рени Фишер в полиции знали многие. Она устроилась в ФБР и некоторое время жила на Востоке. Стала таким хорошим профайлером, что ее иногда приглашали читать лекции в Куантико. Но два-три года назад поползли слухи о нервном срыве. Рени то ли ушла из ФБР, то ли взяла длительный отпуск и с тех пор куда-то пропала. Агенты умеют скрываться. Если даже Дэниелу удастся ее отыскать, она, скорее всего, откажется. И ее можно понять.

Дэниел предложил Фишеру кое-что другое.

— Мы можем придумать что-нибудь другое, чтобы не втягивать ее. Не уверен, что она согласится, даже если я смогу ее найти.

— Дети берут измором. Они клянчат и клянчат, пока не сдашься.

— Не понимаю.

— Она всегда просилась пойти со мной. Поучаствовать в наших маленьких семейных приключениях. Яблоко от яблони недалеко падает. Рени, или сделки не будет.

Он, кажется, намекал, что Рени Фишер и была причиной убийств. Маловероятно, учитывая ее тогдашний возраст, но Фишер был не единственным, кто выдвигал эту гипотезу — она всплывала время от времени на криминальных сайтах. Но Дэниел считал Рени одной из жертв. Отец использовал ее, еще совсем ребенка, как приманку, чтобы заманивать молодых женщин на встречу со смертью.

ГЛАВА 3

Пустыня Мохаве не всякому показывается. На деле она не показывается большинству людей, почему Рени Фишер ее и любила. Но не только поэтому. Пустыня всегда была частью ее жизни, сколько она себя помнила. Задолго до того, как стала агентом ФБР.

Она пожила в городах на Востоке, но теперь, вернувшись, даже не понимала, как могла забыть о своей любви к здешним местам. В хорошие дни ей не требовалось никакой терапии, кроме запаха цветов пустыни и креозотовых кустов, а в тяжелые дни этот запах напоминал, что пейзаж утешал ее вчера и снова утешит завтра.

Иногда она испытывала невольное чувство вины за то, что бросила эти места, так много значившие для нее когда-то. Однако пустыню, казалось, не волновало ее легкомыслие. Та оставалась прежней. Восходы все так же расцвечивались оранжевым, а закаты красным. Пустыня все так же спокойно расстилалась под бегущими над ней облаками и грозами, позволяя ветру вздымать песок, поднимая песчинки ввысь и унося далеко за ее пределы. Она просто равнодушно ждала.

Стояла весна, любимое время года Рени — осень боролась за второе место. Летом иногда стоял убийственный зной, особенно во время влажного сезона муссонов, когда испарительные охладители не приносили облегчения. Приходилось плотно закрывать шторы и прятаться в доме, дожидаясь захода солнца и наступления прохлады.

Многие из тех, кто селился в глубине пустыни, пытались залечить здесь душевные раны, начать жизнь заново, спрятаться, забыть о прошлом или сделать вид, что прошлого никогда не было. Все это в равной мере относилось и к Рени Фишер, как и многое другое. Но пустыня не всесильна. Многие искавшие утешения через некоторое время уезжали, возвращаясь туда, откуда бежали, немного успокоившись, или так и не обретя покоя. Другие оставались, заявляя, что здесь их дом и никогда они не уедут. Рени принадлежала ко вторым.

Ее дом находился в двадцати милях от национального парка «Джошуа-Три» и в паре часов езды на восток от Лос-Анджелеса, но гораздо дальше в смысле геологии, погоды, дорожного движения и жизни в целом. Поездка из города в пустыню напоминала перелет с Земли на Луну.

Дом было не так просто отыскать. Разбитая грунтовая дорога поднималась на высоту, где некоторые начинали ощущать себя некомфортно. Маленькая хижина стояла на крутом утесе, откуда открывался вид на далекую Гоут-Маунтин и плоскую котловину внизу. В ясные дни Рени казалось, что отсюда видно до самой Невады. Может, и так.

Здесь, вдали от цивилизации, Рени чувствовала себя в полной безопасности. А поскольку она слыла замкнутой и нелюдимой, ее никто не беспокоил. Так что визит из мира, который она вполне сознательно оставила, стал полной неожиданностью. Услышав звук мотора и стук в дверь, она решила не открывать. Пусть думают, что дома никого нет. Наверное, это та молодая журналистка, ведущая расследование, которая приезжала пару недель назад и оставила визитную карточку в двери. Кармел, или как ее там.

Стук повторился, уже настойчивее.

Сквозь щель между плотными шторами, сейчас задернутыми от солнца, Рени разглядела мужчину в черном костюме. Костюм ничего хорошего не предвещает. Их носят гробовщики, агенты ФБР, адвокаты и детективы.

Затаив дыхание, она отошла от окна, на цыпочках прокралась к запертой двери и остановилась, остро чувствуя присутствие незнакомца и того темного мира, который он нес с собой. Мрак просачивался в трещины старой хижины. Рени больше не носила оружия, даже не держала его в доме. Оружию в этой жизни не место. Правильный выбор — сейчас пальцы ее задергались, и она представила успокоительную тяжесть пистолета в руке.

Настойчивый стук повторился.

Она снова не отозвалась. Он, конечно, знает, что она дома, хотя на ее присутствие намекал лишь ободранный и проржавевший белый пикап перед дверью. Но это еще ничего не означает. С тем же успехом можно подумать, что она с кем-то уехала куда-нибудь. Или, что ближе к реальности, бродит в окрестностях, но, конечно, не в такой жаркий не по-апрельски полдень.

Тень незнакомца скользнула по шторам, и снаружи хлопнула дверца. Но за этим не последовал шум заведенного двигателя и отъезжающего автомобиля.

Снова заглянув в щель между шторами, она увидела, что он отыскал полоску тени и сидит на земле, положив руку на колено и прислонившись к сараю, где стояла печь для обжига керамики. Он снял пиджак и галстук, закатал рукава рубашки и теперь выглядел не столь угрожающе. Человечнее. Просто ему жарко, и он устал.

Что-то с ее прежним партнером? Из-за старой работы? Висяк? Или хуже — она понадобилась кому-то? Она сама удивилась, что еще осталось какое-то любопытство.

Она распахнула дверь и окликнула его, спросив, что ему нужно.