Алексей Алёшко - Золото Бургундии
— Вы свободны, — отпустил охранников, приведших напарника Лешего, Карпенко. Прошу садиться. Ну что ж, приступим. Ваше имя и фамилия.
— Я требую адвоката. Без него я разговаривать с Вами не буду.
— Адвоката? — переспросил майор. —Званцев, позвать самого лучшего адвоката. Значит говорить не желаем. Хорошо. Я прикажу тебя сейчас отвести в общую камеру и якобы невзначай сообщу твоим сокамерникам, что ты любишь убивать беспомощных бабушек.
На лице бандита отразился испуг.
— Начальник, в чем дело? Я пришёл навестить родственника, причём тут какая-то бабулька.
— В полночь, когда приёмные часы до 19-ти, видно сильно соскучился по родственнику, и пистолет захватил ненароком.
— Пистолет не мой, я хотел его сдать в милицию, нашёл на улице, — выкручивался бандит.
— На нем твои отпечатки пальцев, свидетелей куча, как ты хотел в меня стрелять, так что твоё дело дрянь. Приступим сначала. Фамилия, имя, отчество, год рождения.
— Григорьев Игорь Геннадьевич, 1976.
— Ну вот видишь, — сказал майор, — так оно лучше.
Дверь в комнату распахнулась и вошёл генерал Плахтин. Офицеры встали, приветствуя начальника.
— Что рассказывает? — поинтересовался Владимир Иванович.
— Зовут — Григорьев Игорь Геннадьевич, 1976 года рождения, — сообщил Карпенко. Требовал адвоката.
— И сейчас требую, немедленно, — закричал Григорьев, испугавшись появления начальника МУРа.
Многие воры и бандиты знали в лицо генерала Плахтина и его личность стала среди них легендарной, благодаря неподкупности и смелости генерала, очищающего Москву от разных группировок и значительно снизившего преступность.
— Чего кричишь? — спросил у Григорьева Плахтин. Лучше давай по-подробнее расскажи, зачем это вы с Лешим проникли в больницу, и кто вас послал. Не расскажешь, сами узнаем, но тогда на снисхождение не надейся. Лично попрошу прокурора, чтобы отмерил на полную катушку.
На лице Григорьева отобразилась целая буря чувств, его мозг лихорадочно работал в поисках выхода из сложившейся ситуации.
— Да, и пистолет твой засвеченный, проходил уже по одному делу об убийстве, — добил Григорьева генерал. Так что, тебе — решать.
— Ладно, ваша взяла, — сдался бандит. Банкуйте.
— Николай, — обратился к Карпенко Плахтин, — зайдёшь ко мне после допроса…
Начальник МУРа покинул кабинет Карпенко.
— Продолжим, — начал Карпенко. Место жительства, место работы?
— Подмосковье, деревня Липецы, дом 21. Работаю в частном охранном агенстве «Броня».
— В Липецах, как я понимаю, Вы прописаны, а где проживаете в Москве, адрес?.
— Снимаю квартиру. Зеленоградский переулок, дом 37, квартира 17.
— Званцев, — обратился к Сергею майор, — берёшь дежурную группу, экспертов и к нему на квартиру, не забудь предварительно к следователю заскочить за ордером. Я сейчас ему позвоню…
— Так, поехали дальше. Кто вас направил в больницу и зачем?
— Мне позвонил домой Леший и попросил о встрече, сказав, что есть работёнка.
— Какая работёнка? Подробнее.
— Сказал, что нужно его подстраховать. Пообещал хорошие деньги.
— Не вяжется, Григорьев, — укоризненно покачал головой Карпенко. — Вы пытаетесь запутать следствие.
— Что не вяжется? — переспросил Григорьев. Рассазываю что знаю.
— Ну допустим, Леший попросил его подстраховать, но зачем? Что у него мало своих кадров, зачем чужого звать.
— Не чужие мы были, начальник. Вместе срок мотали. Я его выручил однажды, когда его на пику посадить хотели.
— Ясно. Однако ты немногословен.
— Меньше говоришь, дольше проживёшь.
— А зачем же вы с ним сунулись в палату к Тимирязевой?
— Кто в палате был я не знаю. Леший не говорил. Я должен был его только прикрывать.
— А что он говорил? Как он объяснил тебе ночной визит в больницу?
— А Вы у него спросите, может и расскажет.
— Ты же видел, что Леший уже больше ничего не расскажет. Давай, говори, не верю я тебе, что ты ничего не знал. Если вы были давними корешами, то он уж точно тебе сообщил цель вашего ночного похода. Ведь так? Советую все правдиво рассказать, это будет нами зачтено.
— Уж вы зачтёте, — усмехнулся Григорьев. — Знаю я вас.
— Чего так, — подал голос капитан Бурцев. — Не веришь? Так это твоё дело, но в статье Уголовного кодекса об этом написано, небось и сам знаешь.
— Да уж разъясняли.
— Ну вот видишь, ты у нас грамотный, так что думай, голова, дана человеку чтобы думать, а не только кепочку носить, — добавил майор Карпенко.
— Спрашивайте, — вздохнув, сказал Игорь Григорьев.
— С какой целью вы с Лешим проникли в больницу.
— Леший рассказал, что ему один важный человек, заказал убрать одну старушку. Я его ещё тогда переспросил, думал что неправильно понял, но нет оказалось, что действительно старушку.
— А почему Леший обратился именно к тебе?
— Как я уже говорил, мы были с ним хорошо знакомы и как я понял, не хотел он чтобы кто-то из братвы об этом узнал. Говорил Леший, что очень важный человек попросил, которому он отказать не может.
— Сколько денег обещал тебе напарник за убийство старушки?
— Не лови, начальник. Я должен был только прикрывать его. Со старушкой он сам разобраться был должен. О деньгах разговора не было.
— Как это не было? — удивился Карпенко. — Что же это получается, ты пошёл на дело бесплатно, можно сказать из идейных побуждений.
— Должен я ему был, вот поэтому и пошёл, как ты говоришь, бесплатно.
— Какой это долг был у тебя перед Лешим?
— Какой был, такой и был, да уже весь и вышел. Леший на небесах, отдавать долг некому.
— А не боишься, что дружки Лешего с тебя долги спросят? — поинтересовался Бурцев.
— Не боюсь. Кроме нас двоих об этом ни одна живая душа не знала.
— Что ещё можешь рассказать по делу? — спросил Карпенко.
— Все что знал, рассказал, начальник. Не тяни жилы, не знаю ничего больше.Устал и хочу отдохнуть, отправь лучше меня в камеру.
— Ладно. Сейчас тебя уведут, подумай хорошенько, может вспомнишь ещё что-нибудь.
* * *Обыск на квартире Григорьева не дал особых результатов. Однокомнатная квартира, снимаемая Григорьевым в старом доме, постройки середины позапрошлого века, когда-то была частью большой квартиры, которая была превращена в комунну после свершения революции. Единственное отличие от комнаты в комунне состояло в том, что Григорьев имел отдельную кухню, метров шести и крохотный туалет с душем. Сотрудники дежурной группы тщательно переворошили найденные в комнате вещи, но из всех находок, главной была пачка с патронами от пистолета Макаров, спрятанная на кухне в белой в красный горошек жестянной банке с надписью «Рис».
27. 1813 год. Мария Смычкова.
Мария воспитывала дочку, названную Дарьей, в честь жены Трегубова, Дарьи Петровны, которая крестила девочку в сельской церкви. Девочка родилась крепенькой,взяв самое лучшее от матери и отца. При рождении девочки, в церковно-приходской книге в графе отец красовался прочерк, но все догадывались что настоящим отцом был пленный француз — граф Шарль де Понтарлье, известие о гибели которого при Лейпциге, привёз сын старого барина, отправленный в отпуск после ранения и участвовавший в этой битве.
Мария восприняла известие о гибели отца девочки стойко, только удалившись к себе в комнату, позволила дать волю слезам.
Старый барин пытался как мог утешить Марию, барыня одаривала девочку различными подарками и даже выписала для неё специальную кроватку и игрушки из Санкт-Петербурга.
Через некоторое время Трегубовых навестил их сосед, дворянин Антон Всеволодович Смычков. Его имение располагалось в нескольких верстах от поместья Трегубовых.
Он был не слишком молод, в прошлом году ему минуло сорок два года, когда он вышел в отставку в звании подполковника и предпочёл армии сельское хозяйство. Это был здоровый, крепкий мужчина, который умудрился дожить до таких лет, не будучи женатым и не имея наследников. Он был не очень богат и знатен, но всегда имел в доме достаток и вернувшись в имение после отставки, привёл его в образцовый порядок, свойственный военным людям. Запущенное имение стало приносить прибыль, радуя хозяина и вызывая зависть в округе. К крепостным, которых у него было около трехсот душ, барин относился очень хорошо, не заставляя их тянуть последние жилы, а зачастую помогая им наладить хозяйство. Это разумное отношение к крепостным дало свои плоды, увеличивая доходы Смычкова. Он прикупил у соседей земли, увеличивая имение.
Гость с хозяином сидели у камина, попивая коньяк, когда Смычков впервые увидел Марию и застыл с поднесённым к губам бокалом. Она поднесла закуску и прибирала со стола. Мария после родов очень похорошела, став настоящей красавицей. Смычков невольно залюбовался красавицей.
— Как зовут эту девушку, — обратился Антон Всеволодович к хозяину.
