Монс Каллентофт - Летний ангел
Малин достает из кармана джинсов бумажку, полученную от Виктории Сульхаге.
— Виктория Сульхаге говорит, что это любительница жесткого секса.
— Едем к ней. Какой там адрес?
— По-моему, это какой-то хутор возле Римфорса.
— Отлично, едем туда немедленно, пока Свен Шёман не придумал еще одно совещание.
Она хочет возразить: разве это правильно? Против нее ничегошеньки нет, может, лучше оставить ее в покое?
Но Малин не произносит этого вслух.
— Сейчас мы займемся этой любительницей жестких приемов, — говорит Зак.
Его бритая голова кажется непроницаемой скорлупой. Как и зеленые глаза, если кому-нибудь случится вывести его из себя.
— Что ты думаешь по поводу Петера Шёльда и Натали Фальк? Они будут горевать, когда обо всем узнают? — отращивает он.
— Наверняка, — откликается Малин. — Может быть, теперь Натали Фальк расскажет то, что ей известно.
— Как ты думаешь, что она скрывает?
— Нечто.
— Пойди угадай, — вздыхает Зак.
Малин думает о Петере Шёльде и его отце, об их заговоре молчания.
Зак включил хоровую музыку на полную мощность.
Их окружают лес, сосны и ели, они едут по дороге наугад. Только через несколько километров роща расступается, выпускает на пустой выжженный луг, где высокая трава пожелтела и полегла от солнца. За лугом дорога опять ныряет в лес, потом снова по обе стороны открывается простор — на этот раз невспаханное поле с потрескавшейся землей. Позади поля виднеется усадьба, красный двухэтажный дом с пристройками по бокам — фасад, много лет не видавший ремонта, облупился и запылился.
В этом месте собрана тоска всего мира по дождю.
Они паркуют машину на гравиевой площадке перед усадьбой.
Три овчарки с лаем кидаются навстречу. Когда музыка резко обрывается, собачий лай становится оглушительным; овчарки подскакивают к окнам, показывают зубы — Малин видит, как течет слюна. Они охраняют свою территорию. Кто вы такие? Вы чужие? Прочь отсюда, иначе мы убьем вас, убьем.
Но вот раздается голос — грубый женский голос, перекрывающий лай собак:
— Успокойтесь. Тихо.
И собаки повинуются, отходят, и Малин видит женщину — высокую, не ниже метра восьмидесяти, одетую в грязный зеленый комбинезон, с маленькой крестьянской кепочкой на голове, которая едва прикрывает коротко остриженные волосы.
Ее черные глаза полны гнева.
Сколько ей — сорок пять? Пятьдесят?
«Жизнь тебя обижала, — думает Малин, открывая дверь машины, — а теперь ты мстишь всем подряд».
Женщина, стоящая перед ними на невысоком склоне, ведущем к усадьбе, в ярком свете солнца кажется еще внушительнее. Луиса, или Лолло, Свенссон, фермер, проживающая в одиночестве в лесах Римфорса, на хуторе Скугалунд, с собаками, поросятами и несколькими кроликами в клетках в качестве единственных спутников жизни.
Малин и Зак показывают свои документы. Собаки ворчат на ступеньках крыльца, готовые атаковать в любую секунду.
— Ну и чего вам надо?
— Ваше имя было названо во время следствия, — отвечает Малин, — и мы хотели бы задать вам несколько вопросов.
Лолло Свенссон подходит ближе. Собаки показывают зубы.
— Какое еще следствие, черт подери?
— По делу об изнасиловании девушки в парке Тредгордсфёренинген. А сегодня еще одна девушка обнаружена убитой на пляже в Ставсеттере.
— Вам на меня накапал кто-то из девчонок? Наговорили обо мне всякого дерьма? Наверняка. Большинство баб ничем не лучше мужиков.
— Я не имею права назвать…
— Прекрасно понимаю, госпожа полицейский. Так что у вас ко мне за вопросы?
— Что вы делали ночью со среды на четверг?
— Я была дома.
— В одиночестве?
— Нет, эти животинки составили мне компанию. — Лолло Свенссон показывает на овчарок на крыльце. — Но они ведь не могут рассказать, чем мы с ними занимались?
— И никто другой не может подтвердить, что вы находились дома?
Лолло ухмыляется.
— Вы были знакомы с Тересой Эккевед?
— Нет.
— Вы знакомы с Натали Фальк?
— Тоже нет. Никогда не слышала этого имени.
— А Lovelygirl? Прозвище Lovelygirl вам что-нибудь говорит?
Никакой заметной реакции.
— Lovelygirl? Не знаю никакой Lovelygirl.
— Стало быть, ты любишь жесткий секс? — медленно произносит Зак. — Что это значит? Жесткий секс с юными девушками? Так?
«Черт тебя побери, Зак!» — думает Малин, но не вмешивается — он знает, что делает.
Однако Лолло Свенссон не поддается на провокацию.
— Я не имею ко всему этому никакого отношения.
— Ты любишь их привязывать, резать, стегать плеткой? Вот что тебе по вкусу — да, Луиса?
— Если у вас больше нет ко мне вопросов, то отправляйтесь восвояси.
— Но вот однажды ты привезла сюда девочку, но все пошло не по плану — с вибратором, не так ли? Или она убежала, когда ты закончила с ней, а?
Лолло Свенссон делает три шага назад, чтобы показать, что беседа окончена. Словно говорит: «Я все сказала, чертовы легавые, дальше крутитесь сами».
— Я должна заняться свиньями, — произносит она. — Свиньи не могут без ухода, они очень беспомощны. Настоящие слабаки.
— Мы можем осмотреть сараи? Дом?
Малин ожидает ответа.
— Вы спятили, инспектор Форс. Чтобы я пустила вас в дом без ордера на обыск? Глупая шутка.
— Вы знаете девушку по имени Юсефин Давидссон? Или Тересу Эккевед?
Голос Малин звучит сухо и сурово. Блузка липнет к телу — можно себе представить, до чего жарко Лолло Свенссон в ее комбинезоне. И вдруг ее округлая, но статная фигура ссутуливается.
— Я…
— И ты занималась тут с ними жестким сексом, — продолжает Зак. — Привезя их сюда, заманив. Чем? Обещаниями угостить спиртным? Показать собак? Покатать на лошадях? Есть у тебя лошади?
Ответа не последовало.
— Ты всегда используешь вибратор, когда трахаешься с девочками?
Услышав, как Зак произносит слово «вибратор», Малин вдруг понимает, что они упустили нечто очень важное касательно вибратора.
Но что?
Лолло Свенссон поворачивается к ним спиной, уводит собак в дом, а Малин и Зак остаются рядом с «вольво» на склоне возле хозяйственных построек. Вокруг запах летнего леса и тишина с привкусом одиночества — столь явным, что от него стынет даже нестерпимо жаркое лето.
25
Машина нервно подпрыгивает на ухабах.
— Что ты думаешь?
Голос Зака звучит спокойно, без того наигранного, провоцирующего возбуждения, как несколько минут назад.
Лес обступает машину плотной стеной, сотни оттенков зеленого и желтого умоляют о дожде.
— Даже не знаю, — отвечает Малин. — Не перестаю удивляться тому, что скрывается в лесах вокруг этого города.
Она вспоминает зимнюю вылазку в связи с делом Бенгта Андерссона и братьев Мюрвалль и даже сейчас ощущает тот парализующий холод, высасывающий воздух из легких, когда она заставляла себя идти вперед среди деревьев, на голоса смерти и зла в глубине леса.
— Да уж, не перестаешь удивляться.
— У нас есть основания для обыска?
— Наверняка. Не так много и нужно, учитывая, что произошло. Возможно, хватит и того факта, что она отказалась нас впустить.
— Мне очень любопытно, что же кроется в этом доме, — задумчиво произносит Малин.
Юные девушки.
Их тела, мертвые и живые, плывущие, как медузы, в вечно кипящей воде, словно зовущие: достаньте нас, помогите нам, унесите нас отсюда!
Туве далеко-далеко, на другом конце земного шара, в раю, но и там есть свои змеи — исламисты и их насилие.
Отогнать ее образ.
Янне.
Он бежит по берегу, сердце неистово бьется в груди. Он всегда в пути, всегда спешит куда-то прочь.
— Я хочу знать, что скрывается в этом доме, — говорит Малин.
— Я тоже, — откликается Зак.
И в эту минуту у Малин звонит мобильный телефон. На дисплее — номер Карин Юханнисон.
В кабинете Карин увлажнитель воздуха на полу гудит наперегонки с портативным кондиционером. Влажность сошлась в неравной схватке с холодом, однако совместные усилия двух приспособлений делают кабинет Карин самым приятным местом из всех, где Малин довелось находиться в последние недели, — несмотря на отсутствие окна и горы книг, отчетов, папок и журналов на письменном столе, на полках и на полу.
Малин и Зак примостились на жестких деревянных стульях для посетителей, сама же хозяйка кабинета сидит, откинувшись на спинку дизайнерского черного футуристического кресла, наверняка купленного ею за собственные деньги, как и увлажнитель и кондиционер.
— Красивое кресло, — говорит Малин.
— Спасибо, — отвечает Карин. — Это работа Оскара Нимайера, заказала по Интернету из Южной Америки, на каком-то бразильском сайте.
