Монс Каллентофт - Летний ангел
Обзор книги Монс Каллентофт - Летний ангел
Монс Каллентофт
Летний ангел
Моей маме.
А также Каролине, Карле и Нику
«Летняя смерть» — литературное произведение, и ничто иное. Всякое сходство с реальными лицами или событиями — случайное совпадение.
Пролог
Эстергётланд, двадцать пятое июля, воскресенье
[В последнем приделе]
Я не буду убивать тебя, мой летний ангел.
Я только помогу тебе возродиться.
Ты снова обретешь невинность. Грязь истории исчезнет, время обманет самое себя, и прекрасное воцарится навсегда.
Или я все же убью тебя, убью на самом деле, чтобы любовь могла возникнуть заново.
Мне хотелось обойтись без этого, но невозможно возродиться, не умерев перед этим. Прах застыл, упрямо прильнув к материи, червь позора вибрировал во мне и в тебе, горячий и черный. Окуклившееся зло. Разорванное время.
И пробую все новые способы, но тщетно.
Я тру, отмываю и очищаю.
О мои летние ангелы! Вы видели белые щупальца, жадные лапы паука и когти кролика.
Я охраняю вас, собираю и беру к себе.
Я уже у цели.
Он сидит на диване.
Его живот открыт, и черные блестящие змеи, извиваясь, выползают на пол.
Ты видишь его?
Он больше не причинит зла. Скажи, что ты не боишься и вернешься. Дубовые половицы больше не будут скрипеть, винные пары не заставят воздух пылать страхом.
Этим летом мир горит.
Деревья превращаются в черные скрюченные скульптуры — словно монументы, воздвигнутые в честь наших поражений, нашей неспособности полюбить друг друга, познать, что мы неразделимы.
Мы похожи, огонь и я. Мы уничтожаем, чтобы жизнь возродилась.
Кто-то поймал гремучих змей, кинул на противень, полил бензином и поджег.
Безмолвные твари извиваются в огне, тщетно пытаясь ускользнуть от боли.
Перестань извиваться, моя девочка.
Всего какой-нибудь час назад мы проезжали мимо тлеющего леса. Слышно было, как ты билась изнутри о двери машины, готовая выйти, вернуться, очистившаяся и освободившаяся от чужих грехов.
Она думала, будто что-то знает обо мне.
Какая нелепость.
Но не бойся. Ты такая, какая ты сейчас.
Потому что истина проста: ни один человек не может жить в страхе, не испытывая доверия хоть к кому-нибудь. Смерть — кара для того, кто отнял у другого способность доверять.
Доверие обретается рядом с любовью, поэтому оно всегда соседствует со смертью и белыми паучьими лапами. Мы нуждались в тебе, даже несмотря на то, что ты сделал. Ты владел нашим миром. Мы не могли уйти, как бы нам этого ни хотелось. Порой приходили к тебе, потому что у нас не было выбора. Это вынужденное обращение к темноте везде преследовало меня. Я знаю, что никогда не обрету ничего другого — смогу лишь направить всю боль на себя.
Но когда ты родишься заново, проклятие будет снято.
Скоро это пройдет.
Все станет чистым и прозрачным.
Белым и сияющим.
Ты почувствуешь нечто внутри себя, как это было с нами.
Ты дрожишь и извиваешься на полу.
Но не бойся.
Любовь возродится. Невинность возродится.
Мы с тобой понесемся на велосипедах вдоль набережной канала — и это лето будет продолжаться вечно.
Часть 1
Возрождение любви
1
Пятнадцатое июля, четверг
Что это гремит и грохочет? Рвется наружу?
Надвигается гроза. Будет дождь. Наконец-то на землю прольется хоть немного воды.
Впрочем, Малин Форс не обманешь. Этим летом жара не знает жалости, сушит землю, словно стремится превратить ее в безжизненную пустыню, а дождя все нет.
Сквозь гул голосов засидевшихся посетителей паба до Малин доносится шум кондиционера, который гремит, пыхтит, протестует против нескончаемой рабочей смены, против невыносимой нагрузки в это чудовищно жаркое лето. Кажется, стальной агрегат сейчас взорвется от усилий, внутри его что-то похрустывает, словно говоря: «Хватит, хватит! Либо терпите эту жару, либо охлаждайтесь пивом. Даже машина не может работать без передышки».
Может, уже пора домой?
Она одна сидит у стойки бара. Часы показывают половину второго ночи — среда уже сменилась четвергом. Паб «Пулл энд бир» открыт все лето; десяток посетителей, обосновавшихся за столиками, ищут в прохладной благодати спасения от мучительной духоты на террасе.
Бутылки на полках перед зеркалом.
Текила. Может, заказать еще граммов шестьдесят? Или даже восемьдесят?
Запотевший бокал с только что налитым пивом. Висящий в воздухе отчетливый запах пота и пролитого, уже скисшего алкоголя.
Она видит свое лицо, отраженное в зеркалах бара бесчисленное множество раз; отражения в зеркале прямо перед ней и в другом, за ее спиной, над зеленым кожаным диваном, словно играют друг с другом.
Тысяча отражений, но лицо все то же: чуть тронутая загаром кожа, выступающие скулы. Светлые волосы по случаю жары подстрижены короче обычного.
Малин отправилась в паб, когда по телевизору закончился фильм — какая-то французская картина о неблагополучной семье, где одна из сестер в конце концов умертвила всех родственников. Ведущий во вступительном слове охарактеризовал это как психологическую драму — наверное, так оно и есть, хотя в жизни поступкам людей редко находятся такие четкие и понятные объяснения, как в кино.
Квартира казалась невыносимо пустой, к тому же Малин недостаточно устала, чтобы сразу заснуть. Она почти физически ощущала, как одиночество струится по стенам — почти так же, как ручейки пота, ползущие по спине под блузкой. Потрепанные обои в гостиной, кухонные часы из «ИКЕА», которые в мае неожиданно лишились секундной стрелки, тупые ножи, которыми давно уже нельзя порезаться и которые давно пора наточить, книги в шкафу — последние приобретения Туве теснятся на третьей полке. Судя по названиям, даже от взрослого подобный набор требует неплохого интеллектуального уровня — что может понять в этих книгах четырнадцатилетняя девочка?
«Человек без особенностей», «Будденброки», «Властелин приливов и отливов».
Алло, это Туве? Тебе звонит Мэриан Кейз.[1]
Конечно, чтение — далеко не худшее из занятий, которое могут выбрать подростки.
Малин отпивает еще глоток пива. Усталости она пока не чувствует. А одиночества? Или чего-либо другого?
В полицейском управлении летний простой — нет работы, которая могла бы достаточно утомить или полностью захватить ее. Весь день она мечтала о том, чтобы хоть что-нибудь случилось.
Но ничего не произошло: нет ни трупа, ни объявления о розыске, ни одного из нередких летом изнасилований. Словом, ничего необычного, кроме жары и пожаров в лесах возле Чьелльму, где огонь пока не удается обуздать и день за днем пламя поглощает первоклассный лес гектар за гектаром.
Она думает о пожарных, которые работают сутками напролет, о добровольцах, которые им помогают. Несколько полицейских машин выехали на место, чтобы навести порядок в дорожном движении, но для нее и коллеги Закариаса Мартинссона работы нет. Когда ветер дует со стороны лесов, Малин ощущает запах дыма — он очень хорошо вписывается в общую картину, поскольку Линчёпинг день и ночь задыхается в объятиях адской жары. Южные ветры, кажется, навсегда поселились в этих краях, окруженные со всех сторон стеной высокого атмосферного давления.
Самое ужасное лето в истории — старожилы не припомнят такого.
Малин вновь прикладывается к бокалу. Горечь и холод пива смягчают жар в теле.
Снаружи город истекает потом. Днем он словно старинная тонированная фотография в светло-коричневых, линяло-зеленых и серых тонах. Линчёпинг почти вымер: остались лишь те, кто вынужден работать или кому совсем некуда деться. Большинство студентов университета разъехались по домам. В середине дня город словно призрак; магазинчики открыты — что ж поделаешь, ведь хозяева уже наняли продавцов на лето, — но улицы пусты. Лишь в одном месте торговля идет бойко: в кафе-мороженом «Буссес глассбар», где из окошка прямо в стене продают мороженое домашнего изготовления. Перед ним целыми днями стоит длиннющая очередь. Просто удивительно, как люди добираются туда, если нигде по дороге их не видно.
Так жарко, что невозможно пошевелиться.
Тридцать восемь, тридцать девять, сорок. И вот позавчера поставлен абсолютный рекорд для этих мест — на метеостанции Мальмслетта зарегистрировано сорок три целых и две десятых градуса.
«Беспрецедентная жара!» «Все прежние рекорды побиты». «Это лето не сравнимо ни с одним другим» — в заголовках газеты «Эстгёта корреспондентен» отражаются завидные веселость и энергия, никак не соответствующие вялому темпу жизни города в целом.
