Александр ЗОЛОТЬКО - ПОКЕР НА КОСТЯХ
– Наши орлы-оперативники вычислили очередного российского шпиона. Гражданина Украины.
– Без комментариев.
– Ясное дело. Какие комментарии? Согласно негласной процедуре, наш сотрудник сегодня днем встретился с вашим агентом…
– Пардон, у России нет секретных агентов в Украине.
– Хорошо, с тем, кого мы заподозрили в работе на некое сопредельное государство. Сотрудник, как это принято, должен был сообщить о провале и рекомендовать, неофициально рекомендовать, срочно покинуть территорию Украины.
– И?
– Вопрос из чистого интереса?
– Из праздного любопытства.
– Наш сотрудник найден убитым в квартире Дмитрия Андреевича Горяинова.
– Чушь.
– И тем не менее.
– Вы хотите сказать…
– Мы ничего не хотим сказать. Мы просто хотим напомнить правила игры и, чисто гипотетически поинтересоваться, как отреагирует российская сторона, если мы предпримем некоторые адекватные меры в адрес тех, кого подозреваем в шпионаже в вашу пользу.
– Еще раз повторяю – это чушь. Это невозможно, потому, что невозможно никогда. Во всяком случае, не на текущем этапе.
– Вы так думаете?
– Я так думаю.
– Очень хорошо. Тогда я бы с удовольствием выслушал ваши предложения по поводу конфликта.
– Чисто гипотетически?
– Чисто.
– Мне кажется, что вам стоило бы поискать хозяина квартиры. Я даже думаю, что российская сторона, неофициально, конечно, всячески пошла бы вам навстречу.
– Вот это не нужно. Мы нашли Дмитрия Андреевича.
– И что он сообщил?
– Он смог сообщить только, что несколько часов назад был убит в районе Гидропарка. Что по этому поводу может сообщить российская сторона? Официально.
– Ничего. Неофициально – тоже ничего. Для меня это полная неожиданность. Единственно, что я могу твердо обещать, мы предпримем максимум усилий, чтобы расследовать это происшествие. Надеюсь, украинская сторона верит в нашу искренность в этом вопросе.
– В этом вопросе? Верит. Мы запускаем по этому следу группу. Готовы принять вашего наблюдателя. Скажем, в порядке обмена специалистами. Кого-нибудь из контрразведчиков.
– Я передам ваше предложение.
– Очень хорошо. И еще одно, совершенно неофициально, нам нужно переговорить с кем-нибудь из вашей части «Спектра». Неофициально, – еще раз подчеркнул контрразведчик.
– Попробуем. Вам это нужно с той же степенью неофициальности, что и по делу Горяинова?
– Еще неофициальнее…
– Ну, ты, барин, и задачки задаешь!
– Итак?
– Завтра утром я сообщу по обычному каналу. Если получу добро – со спектровцем будете общаться вроде как в рамках расследования убийства. Устроит?
– Совершенно.
– Тогда – до встречи.
– До встречи, – контрразведчик пожал руку представителю российского посольства и вышел под дождь.
Россиянин подождал, пока уедет «опель», потом завел двигатель своей машины.
24 октября 1999 года, воскресенье, 21-30 по Киеву, Город.
Вечер, комната, компьютер, я: те же и Зеленый. Покойный Зеленый. Передо мной лежит распечатка сообщения информационного агентства. Вернее, на листке бумаги сообщений два – за пятницу и за субботу.
В пятницу поздно вечером было сообщено, что в результате взрыва автомобиля погиб один из авторитетов преступного мира, руководитель одной из группировок так называемой «русской мафии» Артем Мороз. Субботнее сообщение дополняет картину информацией о том, что венгерские коллеги разгромили дом покойного Зимнего. Есть жертвы.
За воскресенье не пришло ничего нового. Такие вот дела. Еще об одном моем знакомом нужно говорить только хорошо, добавляя при этом слово «покойный». Особо знакомыми, правда, мы с Зимним не были. Так, вляпались в одну и ту же операцию спецслужб. И познакомились мы в тот момент, когда нас обоих держали в качестве подсадных уток.
Нашлись люди, хотевшие отправить и меня и его, в чисто профилактических целях, на тот свет.
Мне жутко захотелось скомкать злополучный листок бумаги и завыть. Тихо, так, чтобы никто не услышал. Чтобы не подумал кто-нибудь, не дай Бог, из моих ближних, что двинулся их родственник крышей.
Спокойно. Нужно просто все спокойно обдумать и успокоиться. Ничего ведь страшного не произошло – просто венгерский уголовник приказал замочить уголовника украинского. И все. У русской мафии работа еще опаснее, чем у… Кого? Ладно, у русской мафии работа просто опасная.
Вот и нарвался Зимний на мину. Да. В смысле, конечно. А в это время ко мне совершенно случайно обращаются с деловым предложением и передают привет от покойника. Я глянул на время взрыва, указанного в сообщении и мне стало еще хуже. Мой разговор в гостинице и взрыв в Будапеште практически совпадали.
Твою мать!
Случайно совпало. Совершенно случайное совпадение. И также совершенно случайно ко мне дозвонился Паша Ковальчук, который собирался с силами для этого звонка почти пять лет. Вселенная сошла с ума и просто засыпала меня совпадениями.
Бывают такие счастливчики. Вот как в соседнем батальоне было, когда я срочную служил. Решил паренек, что служить настолько тяжело, что лучше уж быть инвалидом. Решил и выстрелил себе в ногу сквозь сапог. Два раза. И оба раза пули прошли между пальцев. Повезло? Его потом отправили в дисбат за попытку членовредительства.
Мы потом долго это обсуждали. С одной стороны – остался с ногой. С другой стороны – загремел в дисциплинарный батальон. В одном мы сошлись крепко – такие совпадения, чтобы пули дважды прошли между пальцами ног, бывают раз в сто лет. Раз в сто.
А как быть сейчас? Как оценить?
Я не вскочил со стула и не принялся бегать по комнате только по двум причинам, во-первых, это была бы уже истерика, а во-вторых, я никогда не бегаю от волнения по комнатам. От волнения я либо ем, либо сплю.
Открылась дверь и в комнату заглянула мама:
– Ты уже не будешь ужинать? Можно все убирать в холодильник?
– Да, можно.
Можно. Потому, что и есть мне что-то не хочется, и спать, судя по всему, не получится. Не тот тип истерики. Не тот.
Интересно, Зимнему успели сделать какое-нибудь интересное предложение? И сообщить, что его, как раз, в отличие от всех остальных, никто не тронет. Успели?
Вот так позвонил ему кто-нибудь, назначил встречу, пардон, забил стрелку, и сообщил, что о нем, о Зимнем, вспомнили. На самом верху.
Господи, я ведь по наивности думал, что уже не смогу так испугаться. Что уже отпугался там, в ночном лесу, среди брызг крови, застывающих на прошлогодней листве, и среди запаха крови. Острого запаха свежепролитой крови.
Там ведь, в лесу, возле меня стоял и Зимний.
Снился ему тот лес или нет? Или только мне выпало счастье подцепить в том лесу ночной кошмар?
Если возникнут проблемы – позвони! Кто это мне сказал? Паша. Майор милиции Павел Ковальчук сегодня сказал временно не работающему Александру Заренко эту волшебную фразу.
И что-то еще… Да. И еще.
Тебя не удивляло, Саша, что никто из персонажей твоего романа не пострадали? Или как он там сказал? Никого не тронули? Черт, совсем склеротиком стал. Одно помню точно, и тронули одного из персонажей, и пострадал он.
– Па! Ты работаешь? – на пороге комнаты появился Сан Саныч.
– Да, работаю! – Сашка здесь не при чем, но сдержаться я не смог.
Сан Саныч вышел.
Позвони. Будет проблемы – позвони. Я покосился на телефон. Какой соблазн. Какой страшный соблазн – набрать всего несколько цифр и задать вопрос. И, возможно, получить ответ. У меня необычно широкие, для временно не работающего, связи в спецслужбах. И в российской, и в украинской. Позвонить.
Мине ответят. Мне очень хотят ответить, ведь Пашку не случайно ко мне подослали.
Либо Петров, Либо Миша, кто-нибудь из них мне с удовольствием ответит, а потом попросит. О какой-нибудь мелочи. А потом окажется, что эта мелочь превратит мою жизнь в ад.
В ад. А кто сказал, что я сейчас не двигаюсь на тепло геенны огненной? И скоро запахнет паленым. И в бок мне воткнуться вилы… Тьфу ты, лишь бы не перо. И не пуля…
И ничего, я просто очень хочу жить. Я хочу жить и при этом не хочу ни у кого покупать право на жизнь. Не желаю. Есть у меня такой идиотский гонор.
Пока я изводил себя такими жизнерадостными мыслями, руки мои аккуратно сложили из листка с сообщениями самолетик. И тут же мое богатое воображение подсказало ассоциацию.
В одном боевике, китаец, после каждого убийства, вешал у себя в комнате маленького бумажного журавлика.
