Александр ЗОЛОТЬКО - ПОКЕР НА КОСТЯХ
Попробуем по-другому. Итак, имеем государство с населением в пятьдесят два миллиона. Не слишком благополучное государство, чтобы не сказать большего. С разлагающейся армией и умирающей экономикой. Вроде бы, завоевывай на здоровье.
На роль завоевателя можно выдвинуть другое государство, с населением в три раза большим, с армией более численной и промышленностью… Такой же умирающей. Уберем причины войны, отбросим подготовительный период. Что мы имеем дальше?
Я внимательно смотрел на карту, так внимательно, будто надеялся, что вот сейчас на ней покажутся стрелки и кружочки, обозначающие соединения и направления их главного удара. Надписи на карте так и не появились.
Слабо! Попытаемся придумать сами. Вот если Россия шандарахнет через границу сразу на Город, потом, прикрыв правый фланг Днепром, двинется через Днепропетровск к Запорожью, а с востока введет свои дивизии в Донбасс, то почти вся левобережная Украина окажется под контролем.
Какой я молодец! Замечательная, между прочим, идея. Ею уже однажды Жуков воспользовался, в тысяча девятьсот сорок третьем году. Проклятые оккупанты так и не смогли ничего толком противопоставить Жукову, пока не попытались закрепиться на Днепре.
К карте Украины я добавил том Военной энциклопедии, повествующий об освобождении Украины. Значит, если начать в августе, то к ноябрьским праздникам можно войну закончить. Взятием Киева.
Я повертел в руках ручку. Шариковый «паркер», память о шикарной работе в шикарной республиканской газете. Замечательно выходит.
Левобережная Украина, во-первых, не слишком национально сознательна, во-вторых, пока еще остается самым промышленно развитым регионом Украины. Пал левый берег, пала Украина.
Ведь как специально поделена страна на две части Днепром. Как специально.
Зазвонил телефон.
– Да?
– Доброе утро!
– Привет, Олег, – это капитан нашей команды, Олег Кулинич, единственный из моих знакомых чиновник среднего звена.
– Ты помнишь, что мы сегодня собираемся у меня?
– Помню, – соврал я, потому что начисто забыл о встрече. – Во сколько?
– В три, у нас.
– Понял, буду.
– Ну, пока.
– Пока, – я положил трубку и выдернул телефонный шнур из разъема.
Мне нужно работать, а не по телефону говорить.
Итак, август. На рассвете… Или даже лучше перед рассветом.
Внезапный огневой налет. Взрывы, паника, хаос. Огонь ведет артиллерия, накрывая заодно со складами и расположение войск ПВО. Насколько я себе представляю, дислокация Украинских войск приблизительно та же, что и войск Советской Армии.
Описание артналета можно взять из любой книги о войне. Особое внимание тому, как героически будут гибнуть в огне отважные танкисты танковой дивизии, стоящей в сорока километрах от Города.
Рвутся снаряды, взлетают на воздух склады и боксы с техникой, горят казармы. А потом на бреющем появляются вертолеты и штурмовики. А на военные аэродромы возле Города высаживаются десантники, а в аэропорт прибывают самолеты военно-транспортной авиации с войсками, а по железной дороге к Городу подходят эшелоны с боеприпасами, горючим и новыми войсками, а…
К вечеру Город занят. Потерь среди населения почти нет, потому что боев за Город не будет. Не будет.
А танки на большой скорости идут по трассе к Днепропетровску. Трасса ровная, некоторое время сможет выдержать движение механизированных колонн. Три часа. Четыре – и танки входят в Днепропетровск. Мосты уже захвачены десантниками и спецназом. Быстро разворачиваются средства ПВО, чтобы отразить возможные удары с воздуха.
Российская авиация перебазируется на украинские аэродромы, и механики обнаруживают знакомую технику и снаряжение, предназначенные для обслуживания одинаковых самолетов. Подходят даже боеприпасы.
Проблема с пленными решена стремительно, всех захваченных солдат Украинской армии, уроженцев уже захваченных территорий, немедленно отпускают по домам, а остальным клятвенно обещают отпустить, как только российские войска подойдут к их домам.
Ближе к вечеру украинская авиация нанесет первый ответный удар. Попытается нанести. Удар этот будет направлен по мостам через Днепр, и он заранее будет обречен на поражение, потому что и выучка у россиян получше, и самолетов чуть побольше.
К концу первого дня, или к началу следующего, взяты Запорожье и Кривой Рог. Высажены тактические десанты на украинское побережье Азовского моря, вплоть до Арабатской стрелки и Керчи в Крыму.
Украинский флот захвачен флотом российским, в Крыму заняты военные аэродромы, склады и базы. Под контролем Перекоп. Все это тоже происходит в первый день.
Я откинулся на спинку стула и выдохнул. Во, написал так написал. От всей души. Что значит, вжиться в образ.
Потом все это можно подчистить, подправить и расписать покрасивше.
Придумать героев красивых и сердечных, ввести лирическую линию и обязательно все события подавать через восприятие одного конкретного человека. Лишь изредка, подобно всеведущему и всезнающему богу, указывать на глобальные события или стечения обстоятельств. Все как у Льва Толстого в «Войне и мире».
Я глянул на часы и в который раз подивился, как быстро летит время. Просто не успеваешь взяться за одно дело, как нужно браться за другое. К трем часам нужно попасть к Олегу. И это очень хорошо, помимо придумывания вопросов к будущему турниру, пусть моя команда пофантазирует на тему грядущей войны, типун мне на язык.
Я хорохорился и выпендривался сам перед собой. И в то же время внутри у меня нарастало чувство неправильности всего происходящего. Я не придумывал детективную историю, я не открывал простор для полета фантазии, я совершенно спокойно сидел и придумывал как, возможно, будут гибнуть сотни и тысячи ни в чем не повинных людей.
Почти безумная мысль мелькнула у меня. А что, если все то, что я сейчас придумываю, может действительно реально произойти со мной, со всеми нами? Чушь. Я слишком впечатлительный человек. Я не должен так близко принимать к сердцу то, о чем собираюсь писать.
Мне платят, и я отрабатываю. Как могу. И собираюсь это делать и впредь. И никто меня не сможет сбить с пути истинного. Никто, даже я сам.
Я снял спортивный костюм, надел джинсы и джемпер. Оглядел комнату. Чего-то я забыл. Ага, включить телефон.
Вот только сомнения меня охватило в последний момент, включать его, или позорно ретироваться, даже не попробовав бросить вызов судьбе и телефону.
Нужно смело идти навстречу судьбе. Смело брать телефонный шнур, смело втыкать его в разъем…
Телефон зазвонил.
– Да?
– Это вы, Александр, здравствуйте! – он меня все-таки настиг, занудный Игорь Сапожников. – А я вас вчера ждал.
– Срочное дело. Важное. Я и сейчас убегаю. Давайте, я вам завтра позвоню на студию, до обеда. Клянусь. До завтра.
Игорь попытался что-то вставить, даже начал свое неизбежное «поймите меня правильно», но я был не настроен понимать его ни правильно, ни превратно. Мне нужно идти.
Я был настолько быстр, что даже успел сделать шаг к двери комнаты, когда телефон снова заголосил. Если это Игорь – то он сразу же узнает, что я о нем думаю.
– Да?
– Саша? Это Ковальчук. Еще помнишь?
Помню ли я его? Когда-то я считал Ковальчука чуть ли не другом. Потом… В общем, сейчас я его другом не считаю. Просто знакомый.
– Добрый день, Паша.
– Как у тебя дела? – спросил Ковальчук.
– Нормально.
– Это хорошо.
Мы помолчали.
– Я хотел с тобой поговорить, – сказал Ковальчук.
– По телефону?
– Лично. У тебя сегодня как со временем?
– А что, очень нужно?
– Да.
– Вообще-то, я сейчас выезжаю…
– Через сорок минут я буду ждать тебя возле «Стекляшки». Сможешь?
– Смогу, – вздохнул я.
– До встречи.
И короткие гудки. Если попытаться пофантазировать, то они могут напоминать удары сердца. Далекого механического сердца. Иногда уставшие, торопливые, иногда быстрые и злые. Какой-то монстр живет где-то в паутине телефонных проводов и питается словами и мыслями говорящих по телефону.
Жрет, сволочь, рассказы о работе, приправляет все горечью ссор или солью обид. И на десерт разговоры о любви. «Я люблю тебя!» – «Ням-ням!». И к тем, кого это чудовище не любит, не доходят ни хорошие звонки, ни полезные. Все какая-то гадость. И уж меня этот монстр наверняка не любит.
Что там мне решил рассказать Паша Ковальчук?
24 октября 1999 года, воскресенье, 14-05, Киев.
Дмитрий Андреевич Горяинов вел размеренный образ жизни. В одно и то же время он всегда шел на работу, и с работы он тоже всегда возвращался вовремя. С женой он был разведен, дети были уже взрослыми и жили отдельно. С ними Дмитрий Андреевич отношений тоже не поддерживал.
